Никто не задумывался, насколько это согласовывается с законом, не может ли произойти ошибки, соответствует ли наказание вине. Никто не замечал, что уничтожаемые преступники сплошь негры и подростки. Зритель испытывал вместе с героем жажду убивать. После такого фильма хочется выйти на улицу и прикончить всех хулиганов или тех, кого ты таковыми посчитаешь. Сам следователь, сам судья, сам палач.

Такой вот фильм.

Сначала Игорь не мог оторваться от экрана. Но постепенно его охватывало неосознанное чувство неловкости. Он не сразу понял, что протянулась ниточка между расправами, творимыми героем на экране, и тем, что он сам недавно проделал с теми рэкетирами.

В конце концов, кто они такие? Как вели себя с Мишей Крючкиным, из рассказа которого только и известно было об этом? Хоть кто-нибудь попытался урезонить их, предупредить? Может, они только передаточная инстанция, а за ними — главарь, «ударная сила»? А эти вот трое и не собирались драться? Никто ни о чем не спросил, просто взяли и изувечили! По какому праву? Но в этот момент на экране происходил очередной эпизод, и Игорь решительно становился на сторону героя — так их и надо, мерзавцев! Еще разбираться с подобными! И рэкетиры такие же.

Непрерывно путаясь в своих чувствах, он досмотрел фильм. Но один непреложный вывод сделал — такими фильмами можно вызвать у человека любые эмоции, жгучую ненависть к чему-то, подтолкнуть на весьма решительные действия, а уж оправданны они или неоправданны — это другой вопрос. Впрочем, к нему это отношения не имело. О «растлевающем влиянии буржуазного киноискусства» он начитался и наслушался предостаточно. Надо жить своим умом, и, если появятся на его пути подонки вроде тех рэкетиров, он сам должен сообразить, как поступать… Хотя, в общем-то, тогда не лучшим образом получилось… А с другой стороны…

Игорь окончательно запутался и поэтому был рад, когда его подруга вставила новую кассету.

Как нарочно, это был фильм, посвященный соперничеству двух подростковых банд в пригородах Токио. С первых же кадров начались зверские драки, избиения, побоища. И когда в очередной раз на экране крупным планом возникло превратившееся в кровавую маску лицо, по которому не спеша, со смаком ударяли тяжелые кованые башмаки, Игорь внезапно встал и сказал:

— Ну хватит, Наташка! Смотреть противно. Показываешь мне всяких сволочей. Нет чтоб про чистую любовь, про птичек, про цветочки. — Он рассмеялся как-то принужденно, искусственно.

Тутси удивленно смотрела на него.

— Я думала, тебе нравится. Вы, мужики, ведь любите такие фильмы.

— Не все, Наташка, не все…

— Не все фильмы? Есть другие…

— Да нет, не все мужики.

Однако прошло какое-то время, и Игорь стал ловить себя на том, что ему хочется еще раз посмотреть тот фильм — «Жажда убивать». Тутси немедленно удовлетворила его желание. Игорь задумался — он вынужден был признаться самому себе, что вместе с героем с удовольствием всадил бы пулю в этих мерзавцев. Какая же сила в этом самом киноискусстве, если даже у него, человека уравновешенного, хорошо сделанный фильм вызывает по воле режиссера жажду убивать!

А тут произошло событие, пробудившее в нем все его, как он назвал их мысленно, «пещерные» чувства.


Придя в очередной раз в «Гармонию», он сразу понял, что случилось нечто необычное. Вместо того чтобы «работать» на тренажерах, париться в сауне, плескаться в бассейне, ребята толпились в чайной и о чем-то возбужденно спорили. Бледный Миша Крючкин что-то объяснял…

Игорь не сразу понял, что произошло, но, когда понял, в нем поднялась волна такой ярости, такой злобы, что выражение «жажда убивать», пожалуй, показалось бы здесь слишком слабым. Избили Люську-культуристку!

О том, как ребята из «Гармонии» расправились тогда с залетными рэкетирами, уже стало забываться. Окольными путями Крючкин узнал, что милиция подобрала их возле мусорных контейнеров. Их отправили в больницу. Один уже вышел, двое долечиваются. Поскольку избитые сообщили, что никого из нападавших не только не знают, но и не запомнили, а потому подавать жалоб не будут, дело не возбуждали. К тому же, как по секрету сообщили Крючкину его друзья из 5-го отделения, личности побитых были далеко не безупречны. И ах, ах как жаль, что потерпевшие не хотели помочь в розыске гадких хулиганов!

Постепенно все вошло в привычную колею. Получив урок, рэкетиры утихомирились — поняли, что с «Гармонией» шутки плохи. Но то ли решили отомстить, то ли сделать предупреждение, то ли напомнить о себе, черт их знает, — вот взяли и избили Люську. Особенно возмутило всех, что отыгрались на девчонке. Ведь не на Лукова напали, не на Игоря Лосева, принимавших участие в избиении, наконец, не на Мишу Крючкина. Побоялись небось. Выбрали девчонку и на ней выместили злобу. Люську подстерегли возле ее дома (это чтоб знали, что им известны домашние адреса). Затолкали в подъезд, сорвали пальто и, заткнув рот, долго били по мягкому месту резиновым шлангом.

Конечно, наказание было мягким, могли ведь изувечить лицо, сломать руку, ногу — словом, избить жестоко. А ограничились по большому счету унизительной поркой. Видимо, главное было показать: мы есть, мы ничего не забываем, могли бы и не то сделать, но удовольствовались вот таким легким напоминанием. А может, побоялись. Ведь Люська-то жалобу подала бы.

— Эх, надо было заставить их сказать, кто в эту банду входит, кто у них главный!

— Надо разыскать и всем переломать шею!

— Придушить их, сволочей!

— В милицию…

— Пошел ты со своей милицией, сами разберемся!

— Какая милиция! По закону ничего с ними не сделаешь. Еще извиняться придется.

Все кричали, вопили, предлагали одну месть страшней другой — только что не сжечь на костре. Некоторое успокоение внес Луков.

— Не орите, начнем чинить суд да расправу, привлечем к себе внимание, и прикроют нашу «Гармонию». Тут с умом надо.

Люська на этом митинге отсутствовала. Она не то что ходить, она сидеть не могла. Кроме того, ей было очень стыдно. Отшлепали, как первоклашку. В конце концов решили общими усилиями незаметно и не спеша провести розыскную работу — обнаружить обидчиков. И еще постановили: Люську провожать домой двум телохранителям по очереди.

Постепенно и этот случай стал уходить в прошлое.

Однажды, сам не понимая почему, Игорь попросил Наташу дать ему на денек тот фильм, который он все никак не мог забыть.

— А не пропадет? — спросила она.

— У меня ничего не пропадает, — веско заверил Игорь.

Наташа нехотя отдала ему кассету, а Игорь притащил ее в «Гармонию», где в чайной телевизор с недавних пор был заменен на видеомагнитофон, с помощью которого иногда проигрывались фильмы по методике тренировок.

Фильм произвел фурор. Ярость после его демонстрации вспыхнула с новой силой. Все немедленно связали происходившее на экране с действиями рэкетиров, избиением Люськи и потребовали разыскать подонков и отомстить им самым жестоким образом. Каждый опять предлагал свои методы расправы. Утихомирились только тогда, когда кто-то выкрикнул:

— Надо им глаза выколоть, чтоб людей не видели!

Наступила неловкая пауза.

— Ты соображаешь, что говоришь? — недовольно пробормотал кто-то.

Кончилось тем, что народ попросил Игоря принести еще такие фильмы.

— Не обещаю, но попробую, — неуверенно обещал он.

И во время следующего свидания спросил у Тутси:

— Слушай, а еще такие фильмы есть вроде того?

— Таких нет, есть другие. Детективы, например…

— Нет, Наташка, я имею в виду… (действительно, что он имел в виду?) Ну вроде того, где всяких мерзавцев уничтожают, — нашелся он наконец.

— Попробую достать, — пообещала она и, прижавшись к нему, добавила: — Чего не сделаешь ради любимого?

И во время очередного свидания с другим «любимым» — Гором Тутси попросила:

— У тебя нет случайно каких-нибудь кассеток с разными там драками, нет, не драками, — она не знала, как объяснить, — ну где расправляются с бандитами? Знаешь, есть такие бандиты разные, всех бьют, а эдакий супермен, — она устремила в пространство мечтательный взгляд, — всех их к ногтю! Я верну.

Гор внимательно смотрел на нее:

— О’кей, я принесу тебе отличные фильмы. Про Рэмбо, например. Слышала? Есть и другие. Я подберу. А зачем тебе? Тебе нравятся супермены?

— Да нет, — замялась Тутси. — Просто интересно. Всякие там штуки происходят. Но вообще-то, если какой-нибудь супермен… А что, я не права?

— Права, права, — успокоил ее Гор, — я, конечно, не супермен, но ведь не развалина еще. А?

— Ну что ты! — запротестовала она и поспешила с комплиментом: — А кое в чем и супермен.

Гор изобразил самодовольство. Сам он прекрасно знал себе цену и не преувеличивал ее. Вспоминая высокого широкоплечего богатыря, с которым видел Тутси однажды вечером, он тоскливо усмехнулся, что ж, все в жизни проходит, лет двадцать назад он действительно потягался бы с тем… Как это? Ах да — амбалом.


Приближался Новый год, и перед Тутси возникла проблема: где встречать?

Ее пригласил Гор. Компания иностранных корреспондентов, работающих в Москве, намеревалась встретить праздник у одного из них на загородной даче. Будет интересный народ, есть перед кем выпендриться. Да и, как намекнул Гор, предполагались кое-какие подарки. Новогодние. Небось в чулок не поместятся. Или это не рождество? У них же главное — рождество. Да какая разница! У нее чуть не каждый день праздник.

Было еще приглашение от Риты. Та примчалась возбужденная:

— Слышь, подруга. Тут компашка чухонцев — четверо. Зовут. Платят по высшему тарифу. А поскольку по двое на каждую — отсчитывают, как за две ходки. А? Мне лава не помешает. Я тут истратилась на клосс, кошмар! Ну? Ты ж меня знаешь, я не подставлю! Наварим, будь покойна. Слушай, мне сегодня Выдра (так звали их подругу, красотку с заячьей губой) трепанула: наши парижские коллежки по восемьдесят клиентов за ночь пропускают! Слышала! Восемьдесят! Говорит, сама в газете, в «Комсомолке» что ли, читала! Брешет?