Александр Кулешов - Арбатские подворотни

Наташе такое не подаришь. Он бы, конечно, с удовольствием подарил ей зодиакальный знак — почти напротив в огромном старом доме ювелирный магазин «Самоцветы». Но, во-первых, он не знает ее дня рождения и, во-вторых, сколько это стоит. Надо соизмерять потребности и возможности.

Тут взгляд его падает на небольшое машинописное объявление, приклеенное к забору. «Ваши возможности», — гласит заголовок, далее следует текст: «Эффективные практические занятия. Определение и формирование вашего успешного имиджа (образа) в деловых, личных и интимных отношениях. Проблемы во взаимоотношениях. Психологические консультации».

«Вот именно, — усмехается про себя Игорь, — мои возможности. Насчет личных, и особенно интимных, — проблем нет. А вот деловых… Тут консультация не помешала бы».

Он впервые глубоко задумывается о своем материально-экономическом положении. А если перевести на нормальный язык — где можно еще подзаработать? Не грузить же, действительно, вагоны?

Снег на крышах. Розоватые шары фонарей заливают улицу призрачным светом. Не хватает только волчьего воя. И как раз вой раздается. Возле забора стоят двое — один в синей куртке, без головного убора, другой в черном пальто, в шапке. Одеты бедновато, носы красные — замерзли; они здесь не пять минут, не десять, а добрых два-три часа. Игорь заметил их, еще когда вышел из дому. Он их хорошо знает, этих поэтов. Они приходят сюда почти ежедневно и читают на всю улицу хриплыми, срывающимися голосами свои стихи. По очереди: один читает, другой набирается сил. Они гордые, не то что арбатские музыканты — никаких кепок, коробок для монет. Да никому и в голову не приходит платить им за их стихи. Тут энтузиасты просто приходят, читают, а кто хочет — слушает. Они ни на что не претендуют, важно высказаться, точнее «вычитаться», донести до народа…

«Наверное, есть здесь и непризнанные таланты. Вот бы всем этим издателям прийти сюда послушать, может, схватятся за кого-нибудь, напечатают…»

Но этих двух вряд ли. Игорь не очень разбирается в поэзии, но все же понимает, что перед ним не Пушкин. Первый, совсем охрипший, размахивая руками, заканчивает выкрикивать свое стихотворение:

…На бюрократов через презервативы гения

Смотрю глазами общественного мнения.

Бюрократы — это тухлое вино завтрашнего разлива,

Это проколотые вихрем времени презервативы!

Бюрократы СПИД накапливают в презервативах,

Размножают в стране новых бюрократов ретивых!

Запыхавшись, парень в синей куртке уступает место товарищу, погружает красный мокрый нос в большой грязный платок. Вперед выходит второй, в черном поношенном пальто. Начинает декламировать с завыванием:

Сталин сто миллионов убил,

Словно стакан «Хванчкары» пригубил,

Сталин крови потоки лил,

Словно трубку свою курил.

Сталин собою народ отравил,

Словно мышьяк в души залил,

Голодом русские села морил

И собирал урожаи могил.

Сталин под корень народ рубил…

Игорь продолжал свой путь. Молодые ребята, им главное — высказаться. Им можно позавидовать. А вот у него много требований к жизни. Не замедляя неторопливого шага, он погружается в себя. И неторопливо, с удовольствием раскладывает по полочкам желания. Значит, так — получить второй шоферский класс. Это раз. Далее заиметь побольше тугриков. На увеличение зарплаты надеяться нечего. Нет. Просто найти хорошую доходную халтурку. Это два. Три — Олег снабдит его всеми романами, какие Игорь захочет. На десерт этого новогоднего меню — Наташа. Тут ряд подпунктов: чтоб любила, чтоб ничего не изменилось, чтоб виделись, сколько и когда он хочет…

Единственное, самое банальное новогоднее пожелание, которого он себе не высказывал, — это пожелание здоровья. Он просто не думал об этом, мысль о том, что он может не быть здоровым, не приходила ему в голову.

Да, так что же подарить? Может, какую-нибудь из самых ценных книг своей научно-фантастической библиотеки? Нет смысла, Наташа все равно в этом ни черта не понимает. И вдруг ему приходит в голову совсем уже экстравагантная мысль — цветы! Зима, мороз, Новый год, а он ей роскошный букет — миллион, миллион алых роз!

Теперь он весь охвачен этой мыслью. На дачу они выезжают в восемь часов вечера. Удалось договориться с коллегой по комбинату — Серегой. Это тот еще ловкач. У него со своим шефом — директором какой-то базы — общие шахеры-махеры наверняка. Словом, тот затребовал машину на 31-е и 1-е числа и отдал ее в распоряжение Сергея. Сергей — бабник супер — на встречу Нового года на даче Андрея везет еще каких-то принцесс. Одна — его, вторая — запасная. И обещал взять Игоря с «довеском».

Договорились заехать за Наташей. И вот он (в мечтах) поднимается к ней, а в руках огромный букет. Да, только где взять? Есть, правда, один вариант. У этого Сергея дама сердца (одна из многих) — продавщица в цветочном магазине. Может, поможет?

Теперь Игорь убыстряет шаг — видит цель. Останавливается у автомата, набирает, особенно не надеясь, номер Сергея. О радость — тот дома. Излагает свою просьбу. Двойная радость — Сергей говорит: «Но проблем. Зайди на Горького, спроси Танюлю, не Таню, не Танюшу, не Танечку — Танюлю, запомни! Скажешь, от меня. Сергей, мол, на задании, его УГРО просил помочь, а она пусть поможет тебе. И еще скажи, что я тебе про нее все уши прожужжал. После Нового года сразу позвоню ей. Ну, в общем, все такое. Понял? Давай действуй».

Игорь окрылен, завтра помчится к этой Танюле, чтоб ублажить свою Натулю. Главное — не сорвалось бы.

Теперь он опять идет медленным шагом. Прохожих меньше, они уже не гуляют, спешат по домам. Художники «свернулись», музыканты — тоже. Потеплело, тихо опускается мокрый снежок, лижет щеки, опускается на плитки, тает, превращается в грязь. Такой белый, а становится таким черным…

Игорь подходит к своему дому, входит под арку. Однажды здесь, на стене, возникла надпись мелом: «Клуб эротики». Стрелка указывала во двор. Но никакого клуба во дворе не было, уж он бы знал — все-таки живет здесь. Потом надпись стерли, зато он обнаружил такую же в другой подворотне. Как и у него в доме, ее вскоре стерли. Интересно, что за клуб? И есть ли такой? Может, просто так кто-то дурака валяет. Ладно, в «клуб эротики» он не собирается. У него есть Наташа. Но чего только на Арбате не встретишь! «Ах, Арбат, мой Арбат, ты — мое отечество…»

Игорь взбегает по лестнице. Дома, как всегда, ждет мать. Как хорошо, что она встречает Новый год у соседок, двух сестер-старушек: одна не будет.

Как часто бывает, в последний предновогодний день — 31 декабря — все переменилось.

Из каких-то сложных соображений Сергей поедет не вечером, а в двенадцать часов дня. Игорь подозревает, что его приятель должен бежать из столицы, скрываясь от очередной подруги, поскольку на встречу Нового года везет другую. Эта другая, Ира, миниатюрная симпатяга в брюках, без шапки, как верблюд, навьючена авоськами — будущий новогодний ужин. Пока Сергей и Игорь загружают в багажник огромную и тяжеленную систему, которая услаждает домашний Серегин досуг, Ира знакомится с Наташей, которая еще не может сориентироваться, уж больно все отличается от ее привычного быта. Этот красивый, румяный весельчак — Серега, эта смешливая симпатичная пигалица — Иринка. И ужин, о господи, новогодний ужин в мешках и авоськах!

Тутси на минуту вообразила, как бы все это было с Гором, — бесшумный «Мерседес», роскошная вилла, фарфор, а может, и серебро на столе, изысканные блюда, свечи, умопомрачительное видео с суперфильмами… А можно себе представить, какие туалеты, подарки!

У нее чуть слезы не навернулись на глазах при взгляде на свой, пусть сверхзаграничный, пусть сверхадидасный лыжный костюм, но лыжный! Она с тоской думает о новогоднем платье, прощальном подарке одного клевого чухонца, с которым провела несколько веселых минут, свободных от Гора, от ее обычных партнеров, от Игоря…

Она задумывается. Могла б она так жить? Без этих платьев, без «Мерседесов», без вечерних фешенебельных ресторанов, без «гринов», что дают ей возможность все покупать, бездельничать, весело проводить время? И с печальной искренностью отвечает сама себе: «Нет, не могла». А без Игоря, без его смеха, веселых шуток, жарких, могучих объятий, без той сладостной бездны, в которую она летит только с ним, только с ним? Тоже не могла бы. А устоять и отказаться, если б Гор предложил ей стать его женой и уехать в его страну или в какую-нибудь другую? В Нью-Йорк, Париж, Рим, Лондон, — словом, в тот мир, которым она грезит? И растерянно отвечает: «Тоже не могла бы». Так как же жить? Сколько можно вот так — сидеть на многих стульях сразу? Как легко оказаться на полу, больно шлепнувшись одним местом.

Тутси изо всех сил старается скрыть тоску.

А начался-то день суетно и весело. Игорь позвонил ей в не по-людски раннее время — в десять утра!

— Подъем! — прокричал он в трубку. — Выход в полдень. В одиннадцать сорок пять — я у тебя. Форма — полевая, настроение бодрое, косметика — скромная.

Тутси старалась при Игоре не очень наводить макияж, но все же раза два-три он заставал ее в «рабочем» виде, удивлялся, а однажды даже заметил с кривой улыбкой:

— Наташка, ты прямо как ирокез, выходящий на тропу войны. И на кой тебе все это…

Тутси не очень хорошо знала, кто такие ирокезы, но про себя подумала, что действительно каждый вечер выходит на свою «тропу», чтобы сражаться за жизнь. Ну скажем так, за беззаботную жизнь (хотя какая жизнь — без забот?). Ворча и проклиная все на свете, Тутси протерла глаза и, не тратя ни секунды оставшегося у нее времени на завтрак, занялась туалетом. Бросив тоскливый взгляд на роскошное вечернее платье, она со вздохом облачилась в лыжный костюм и, когда ровно без четверти двенадцать раздался звонок, пошла открывать дверь.