— Нет, ты пойми, — война вещь бессмысленная, это понимают все люди, даже американцы, уж на что… А раз бессмысленна война, кому нужна армия?

— Ну знаешь… — слабо возражал Игорь, его мысли были заняты другим.

— Да не «знаешь»! — кипятился Олег. — Посмотри на американцев, уж на что они… у них армия наемная, на зарплате, меньше нашей, зато как выдрессирована! Ты читал в «Огоньке» Артема Боровика? Его по обмену закинули в их армию. Он жутко интересно по телевизору рассказывал. Говорит, у них в казарме висит плакат: «Кто твой главный враг? Иван!» Там нарисован американский солдат, протыкающий нашего штыком. Понял? Вот как они готовятся, а почему? Потому что бабки за службу получают. Понял? И у нас так надо. Хочешь служить — вот тебе пятьсот рэ, нет, триста, ладно, двести. Но уж будь добр, выкладывайся! Вдвое, нет втрое, надо сократить армию!

Он замолчал.

— Напиши в Министерство обороны и в «Вечерку», — сыронизировал Игорь. — Пусть все бичи, бомжи, тунеядцы записываются. А тебя комдивом, вот армия будет! Вам небось месяца хватит, чтоб Монте-Карло завоевать.

— Да что ты все смеешься?! — Олег был уязвлен. — Я серьезно говорю. У нас, имей в виду, не я один за профессиональную армию. Вот выступлю в «Ракете», и предпримем совместную акцию.

— Саботажник, — веселился Игорь. — Основы подрываешь, в трибунал тебя.

— Прямо! Не те времена. Сейчас можно с любым предложением выступать. Вот предложу…

Спор прервался у Сивцева Вражка. Игорь направлял свои стопы в «Гармонию».

Здесь его ожидала новость: рэкетиры вновь дали о себе знать. И довольно необычным способом: многие занимающиеся в клубе, в основном девушки, получили «новогодние поздравления». На упрятанных в конверты открытках с изображением зайчиков и снеговиков стоял короткий машинописный текст: «Поздравляем с Новым годом, желаем, чтобы с тобой не случилось того же, что с Людмилой, или еще похуже. Это зависит от того, возьмется ли Крючкин за ум». И подпись: «Ангелы-хранители».

Людмила — Люська-культуристка, которую избили. Так что смысл угрозы был ясен. Требование тоже: Крючкин, точнее кооператив «Гармония», должен уступить и начать выплачивать дань. Наконец, то, что открытки были разосланы по домашним адресам, свидетельствовало о хорошем знании вымогателями внутренних дел кооператива. К тому же «ангелы-хранители» были психологами — они выбрали в качестве адресатов девушек и мальчишек, то есть тех, кого, по их мнению, легче запугать.

— Обратите внимание, — сказал Крючкин, когда правление клуба с активом собралось для обсуждения происшедшего, — старикам, что у нас занимаются, не послали, знают, их не запугать. Что будем делать?

— Во-первых, — сказал Луков, — надо выяснить, что за сволочь сообщила им имена и адреса девчонок? Михаил, — он повернулся к Крючкину, — это твоя забота. Скажешь нам. Дальше будет наша забота, — он сжал свои огромные кулаки. — Теперь адреса тех троих у нас есть, придется поговорить, выяснить, кто у них главный…

— И что? — спросил Крючкин.

— Встретимся с ним, побеседуем, — продолжал Луков, помолчав, — берусь уговорить его оставить нас в покое.

— Это ты брось, — Крючкин говорил решительно, — во-первых, сам понимаешь, такой человек или надежно прячется, или его охраняют будь здоров. Я не исключаю, что эти ребята вооружены. И не рогатками. Во-вторых, если делать, как ты предлагаешь, начнется уголовщина. Пока уголовники — они, мы — жертвы. Ну один раз мы с ними поговорили на их языке, но если дальше так пойдет, рано или поздно все это всплывет наружу и уголовниками окажемся мы. Прикроют «Гармонию», а может, кое-кого из нас привлекут.

— Уж скорей их… — вставил Игорь.

— Считаю, что надо все-таки поставить в известность милицию. Как?

— Ну что ж, — сказал Луков, вставая, — ты председатель кооператива и должен действовать в легальных рамках. Вот и действуй. Пошли ребята, а то тренажеры соскучились.

Он направился к выходу. За ним, покидая клубную чайную, потянулись остальные. У дверей Луков замешкался. Каждому, кто проходил мимо, негромко говорил: «После занятий встречаемся в «Мзиури». Впрочем, не каждому, по выбору. Игорю в том числе.

И вот после занятий они сидели в подвальном зале этого популярного арбатского кафе. Игорь любил здесь бывать. Тут было уютно, тепло зимой, прохладно летом и главное — по карману.

В «Мзиури» были вкусные и сытные хачапури, очень горячие хачапури-атма. Синие витражи со сценами из сказок или мифов, а может, библейскими. Приглушенно горели в кованых канделябрах лампы в виде свечей. Игорю нравились тяжелые, с круглыми под мрамор столешницами, столы в стиле ретро, кованые решетки, из-за которых выносились блюда и за которыми помещалась стойка. Здесь создавали его любимый газированный шоколадный напиток. Но особенно Игорь восхищался огромным каменным древесным стволом, что возвышался посреди зала. Меж расходящихся ветвей свил себе золотисто-медную паутину огромный металлический паук. На коричневых ветвях застыли золотистые птички, горели цветные лампочки. Металлическая ящерица ползла по стволу.

Из состояния эйфории Игоря вывел негромкий голос Лукова:

— Ну, так что, мужики, какие будут предложения?

Первым заговорил дядя Коля — самый старший. Он работал экспедитором, был приземист, могуч и имел когда-то первый разряд по тяжелой атлетике, с которой расстался, променяв ее на водку. Чтоб не спиться, регулярно посещал «Гармонию». Там приходил в себя, а потом исчезал дня на три-четыре. Возвращался опухший, глазки-щелки, брался за штангу и «становился человеком», чтобы через неделю снова исчезнуть на свои «бутылочные» дни. Но Крючкин его не выгонял — ведь совсем сопьется человек.

— Думаю, надо найти тех, кто приходил тогда в «Гармонию», и поутюжить им морды, чтоб напомнить.

— Да брось, — отмахнулся Луков, — это шестерки. А нам туз нужен.

— Верно, — поддержал Леонид Николаевич. Леонид Николаевич, единственный, кого все звали по имени-отчеству, был молодой кандидат наук, где-то ведущий инженер и экстремист во всем. Он вечно поддерживал недовольных. Ведь главное было козырнуть своим экстремизмом. Он частенько произносил речи, от которых собеседников передергивало. Важно было сказать. Он регулярно занимался атлетизмом, был неплохим каратистом.

— Сейчас, когда бал вершит мафия, рэкетиры, разные люберы — словом, преступный мир, а милицию, прокуратуру практически затравили, в нашей стране надо жить по закону предков: око за око, зуб за зуб.

— Что-то я такого закона предков не знаю, — недовольно проворчал Луков. — А ты что скажешь, юниор? (Так он называл Игоря, как самого младшего.)

— Я как все. — Игорь пожал плечами. — Считаю, что таких надо давить. Кооператив делает дело, а они хотят присосаться и доить. А сами ни хрена делать не желают. Давайте найдем их босса и такой проведем с ним разговор, что, когда выйдет из больницы, потеряет охоту к своему бизнесу.

— У них мафия, и мы создадим мафию, — азартно воскликнул Леонид Николаевич — у них со знаком минус, у нас со знаком плюс. Вы знаете, что в Америке граждане объединяются в добровольные общества, чтобы преступников колошматить, вооружаются?..

— Например, ку-клукс-клан, — усмехнулся Луков.

— Ну при чем тут ку-клукс-клан? — обиделся Леонид Николаевич. — Я говорю о честных людях. И не вижу, почему мы не можем сделать то же…

— Мы не в Америке живем, — поморщился Луков, — но проучить этих подонков надо.

— Я тоже считаю, — неожиданно для себя сказал Игорь, — что надо нам объединиться, создать такую группу, ну… группу самозащиты. Я имею в виду постоянную. И накостылять им. Дежурства установить, девчонок охранять…

Дебатировали долго и горячо. Но в конце концов, как ни странно, верх взяла точка зрения Леонида Николаевича. Решили создать без шума, по-тихому «группу самозащиты». И не ждать, пока «те» начнут действовать. Взять, так сказать, инициативу в свои руки.

Если нужно, Игорь обещал привлечь арбатских. На Арбате, его родине, копошилась сложная фауна. Тут были и аборигены — арбатские, но по причине разобщенности и неоднородности особого авторитета не имевшие; были наезжие люберы, наиболее грозные и воинственные; были тихие, казалось бы, но коварные и непредсказуемые хипари.

Порой раздавался клич: «Казань приехала!» И действительно, в столицу умудрялись нагрянуть компании малолетних хулиганов из Казани, где процветали, если верить газетам, какие-то легендарные подростковые банды, насчитывавшие по пятьсот — шестьсот человек. Наиболее предприимчивые и наглые добирались до Москвы, приходили на Арбат и пытались «подраздеть» разных пижонов. В приказчичьих фуражках, порой в сапогах, они бродили по двое, по трое, затаскивали в подъезды одиноких подростков и раздевали их.

Тут и арбатские и хипари объединялись — начинались драки. «Казань» пускала в ход ножи, и, бывало, драка кончалась трагически.

Жутко выглядели и побоища, которые происходили между люберами и хиппи «у Гоголя», то есть на бульваре, у памятника Гоголю.

Вмешивалась милиция, приходилось даже вызывать милиционеров из отрядов спецназначения. В газетах потом появлялись негодующие репортажи, граждане писали во все адреса возмущенные письма. Драчунов журили, штрафовали родителей, ставили на учет в инспекцию и принимали другие «драконовские» меры, которые, само собой разумеется, ничего поправить не могли и для хулиганов были, что с гуся вода. Рэкетиры, конечно, в этих «детских забавах» не участвовали. То были серьезные люди.

На Арбате возникали кооперативы. Появились художники. Словом, кое с кого можно было неплохо содрать.

И они содрали. После того как два-три художника оказались зверски избитыми среди бела дня (налетела стая крепких молодых людей, окружила, повозилась и разлетелась, а человек остался на мостовой без сознания), — большинство предпочитало платить дань. Тем более что государство с этих бесчисленных «Репиных» и «Левитанов» налога не брало.