Мария Корелли - Ардаф

Олвин воскликнул с недоверчивым удивлением.

– Не может быть! Могу я взглянуть?

Гелиобаз молча положил её на протянутую ладонь Олвина. Как только он расцепил защёлки, слабый аромат, словно исходивший от давно увядших лепестков розы, вырвался наружу единым вздохом; он раскрыл книгу и увидел, что её страницы составляли двенадцать нетолстых пластин слоновой кости, которые полностью были покрыты любопытными маленькими письменами, аккуратно вырезанными явно острым и прекрасно заточенным инструментом. Буквы были совершенно не знакомы Олвину: он не встречал ничего подобного ни в одном из древних языков и теперь озадаченно их рассматривал.

– Что это за язык? – спросил он, наконец оторвав взгляд. – Это не иврит, и не санскрит, и даже не похоже ни на одну известную форму написания иероглифов. Вы это понимаете?

– Прекрасно! – ответил Гелиобаз. – Если б не понимал, то значительная часть древней мудрости и наук оказалась бы для меня недосягаемой. На этом языке когда-то широко говорили некоторые великие народы, которые существовали задолго до основания Вавилона. Постепенно им перестали пользоваться, пока, наконец, он не остался в употреблении только среди учёных и мудрецов и со временем стал известен лишь как «язык пророчеств». Когда Ездра записал свои Видения, они были изначально разделены на двести четыре книги, и, как вы увидите из ссылок на то, что сегодня называется апокрифом, ему приказали свободно опубликовать их все – для «достойных и недостойных», за исключением последних семидесяти, которые предназначались лишь для «мудрейших из людей». Так, сто тридцать четыре книги были написаны простым языком, а остальные семьдесят – на «языке пророчеств» для пользования только учёными людьми и научными деятелями. Том, который вы держите, один из тех семидесяти.

– Как он попал к вам? – спросил Олвин, с любопытством перелистывая книгу.

– Как он попал в наш орден, вы хотите сказать! Очень просто. Халдейские братства существовали во времена Ездры, и сам Ездра и передал книги их верховному наставнику. Вы не верите, но я вас уверяю, что она подлинная, мы располагаем её полной историей до сегодняшнего дня.

– Так значит, вы все здесь халдеи?

– Не совсем, но большинство из нас. Трое из братии – египтяне, двое – уроженцы Дамаска. Остальные, как и я, происходят из предположительно исчезнувших народов, но всё ещё сохранивших могущество, о котором люди нынешнего жалкого века не могут даже мечтать.

Олвин искоса бросил на величественную фигуру собеседника взгляд подлинного восхищения.

– Как обстоят дела, – сказал он с откровенным смешком, – я весьма охотно верю, что вы и ваши товарищи – переодетые короли, у всех вас именно такой вид! Но касательно этой книги, – и снова он повертел в руках артефакт, – если её подлинность можно доказать, как вы говорите, то Британский Музей за неё дал бы… ах, подумаем! Дал бы…

– Нисколько! – спокойно закончил Гелиобаз. – Поверьте мне, нисколько! Британское правительство, несомненно, приняло бы её в качестве подарка, как с равным удовольствием приняло бы и подлинный автограф Гомера, которым мы также владеем в другой обители на острове Лемнос. Но наши сокровища не предназначены ни для дарения, ни для продажи, и этот подлинный «Ездра» никогда не покинет наших рук.

– А что с остальными пропавшими шестьюдесятью девятью книгами? – спросил Олвин.

– Они могли сохраниться где-либо на земле, две из них, я знаю, были захоронены в гробу одного из последних принцев Халдеи; вероятно, они найдутся однажды. Блуждает также слух, будто Ездра вырезал своё последнее пророчество на маленькой овальной табличке из чистой яшмы, которую сам и спрятал, и никто не знает где. Но, возвращаясь к нашей теме, вы позволите мне отыскать и перевести для вас упоминания о «поле Ардаф» в этом томе?

– Сделайте это! – нетерпеливо сказал Олвин, сразу же возвращая книгу Гелиобазу, кто, усевшись за стол, начал внимательно просматривать страницы слоновой кости. – Я весь в нетерпении! Даже и без посетившего меня видения я бы страстно желал увидеть это таинственное поле ради него самого; оно должно иметь немалое значение, раз его определяют столь конкретным образом.

Гелиобаз ничего не ответил – он был полностью сосредоточен на изучении мелких, плотно нацарапанных знаков; багровые отсветы теперь заходящего солнца горели за окном и устремили прямой розовый луч на его склонённую голову и белые одежды, освещая ещё более ослепительным блеском золотой крест и драгоценную звезду на его груди и сверкая на серебряных заклёпках древней реликвии перед ним. Вскоре он поднял глаза.

– Вот! – и он поставил палец в нужном месте строки:

«И приказал мне Ангел идти в пустынное поле, и поле было бесплодно и сухо, полно сухих трав, и называлось поле Ардаф.

И там я бродил часами долгой ночью, и серебряные глаза поля раскрылись предо мною, и видел я знамения и чудеса:

И услышал я громкий глас, взывающий: Ездра! Ездра!

И встал я на ноги мои, и слушал, и ждал, пока не услышал голос снова,

Который говорил ко мне: Узри это поле, которое считал ты бесплодным, какую великую славу разоблачает луна!

И я взглянул, и ужаснулся, ибо я уже был не я, но другой.

И был меч смерти в душе другого, и всё же он был никто иной, как я в страдании.

И не узнавал я прежде знакомых вещей, и сердце моё трепетало от смертельного страха в груди.

И голос возопил опять, сказав: Сокройся от опасностей прошлого и угроз будущего, ибо великое и ужасное грядёт к тебе, против него сила твоя, что тростинка на ветру, и мысли твои, что песок летящий…

«И вот, я лежал, как мёртвый и в бессознательном состоянии; он (Ангел) взял меня за правую руку, укрепил меня и, поставив на ноги, сказал мне:

Что с тобою? Отчего смущены разум твой и чувства сердца твоего? Отчего смущаешься?

Оттого, отвечал я ему, что ты оставил меня, и я, поступая по словам твоим, вышел на поле, и вот увидел и ещё вижу то, о чём не могу рассказать»5».

Здесь Гелиобаз замолчал, прочитав последнее предложение выразительным тоном.

– Это всё, – сказал он, – больше я не вижу ссылок на название «Ардаф». Последние три стиха абсолютно идентичны тем, что находятся в апокрифе.

Внимание Олвина было поглощено заинтригованным слушанием.

– Преподобный Ездра определённо был поэтом на свой лад! – заметил он легкомысленно. – Есть нечто очаровательное в звучании этих строк, хотя, признаюсь, я и не улавливаю их смысла. И всё же я бы хотел иметь у себя точный текст, вы позволите скопировать их в вашем переводе?

Охотно согласившись, Гелиобаз прочёл выдержку снова, пока Олвин записывал под диктовку.

– Быть может, – добавил он тогда в задумчивости, – быть может, стоит скопировать ещё и несколько отрывков из апокрифа.

После этого принесли Библию, и он списал нужные цитаты: стихи с XXIV по XXVI из девятой главы Второй книги Ездры и стихи с XXV по XXVI из десятой главы той же книги. Покончив с этим, Гелиобаз закрыл и запер оригинальный текст пророка и возвратил в шкатулку; затем обратился к своему гостю в добродушной, но вместе с тем серьёзной манере, сказав:

– Вы точно решились пуститься в это путешествие, м-р Олвин?

Олвин мечтательно выглянул из окна, на пламя заката, отражавшееся от горящего неба на белых вершинах гор.

– Да, я… я так думаю! – этот ответ содержал долю неуверенности.

– В таком случае, – продолжил Гелиобаз, – я подготовил для вас рекомендательное письмо к одному члену нашего ордена, известного как Эльзир из Миляны, он затворник, и скит его находится недалеко от руин Вавилона. Там вы найдёте кров и отдых после утомительного путешествия. Я также начертил карту того района и указал точное расположение вашего поля, – и он выложил квадратный кусок пергамента на стол, – вы легко сориентируетесь. Направления указаны на обороте, так что у вас не возникнет проблем. Вот письмо к Эльзиру, – он вытащил бумагу, – вы возьмёте его сейчас?

Олвин принял его с двусмысленной улыбкой и поглядел на благодетеля, как если бы сомневался в искренности его намерений.

– Премного благодарен! – пробормотал он вяло. – Вы были чрезмерно добры, устроив для меня всё так гладко, но я всё же… сказать по честности, не могу не думать о том, что отправляюсь по нелепому поручению!

– Если таково ваше мнение, то зачем вообще ехать? – спросил Гелиобаз с лёгким оттенком презрения в голосе. – Возвращайтесь вместо этого в Англию, забудьте Ардаф и забудьте также ту, кто приказала вам встретить её там, и ту, которая ждала вас многие тысячи дней!

Олвин вздрогнул как ужаленный.

– Ах! – воскликнул он. – Если бы я мог быть уверен, что снова её увижу! Если бы, о боже! Эта мысль кажется абсурдной! Если бы это увенчанное цветами чудо моего сна действительно сумело сдержать обещание и прийти на свидание…

– Что же тогда? – спросил Гелиобаз.

– Тогда я бы поверил во что угодно! – вскричал он. – Никакое чудо уже не показалось бы мне чудесным! Ничто невероятное – невыполнимым!

Гелиобаз вздохнул и задумчиво поглядел на него.

– Вы думаете, что уверуете? – спросил он немного грустно. – Но подобные вашим сомнения нелегко развеиваются. Ангелы уже спускались прежде к людям, а люди не принимали их и не узнавали. Ангелы ходят среди нас по многолюдным улицам и по тихим лесам, они наблюдают за нами во сне, слушают, как мы возносим молитвы, но всё же человеческий глаз не видит ничего, кроме материальных вещей перед собою, и сомневается в существовании ангелов, поскольку способен ощутить их духовное присутствие не более, чем без микроскопа различить прекрасных созданий природы, живущих в капле росы или в солнечном луче. Наше земное зрение очень ограничено: оно не способно различить ни бесконечной малости, ни бесконечного величия. И возможно, – нет, наиболее вероятно, – что как сам Пётр в древности отвергал своего Божественного Учителя, так и вы, если б оказались лицом к лицу с ангелом из вашего сна, стали бы отрицать или стремиться опровергнуть его личность.