— С вами — куда угодно! — выпалила она. У нее не было любовного опыта, и она не умела выражать спои чувства, но ей хотелось быть с этим мужчиной и она была готова пойти на что угодно, лишь бы добиться этого.

Юбер удивленно посмотрел на нее, крепко взял под руку и повел по улице. На углу Третьей Авеню он остановился и обнял ее; она сразу прильнула к нему.

— Вы самая прекрасная женщина на свете!

— Пожалуйста, замолчите!

Ви, встав на цыпочки, обвила руками его шею и притянула его голову, пока их губы не встретились. Потом губы разжались, и языки стали исследовать горячую, нежную полость рта. Она отпустила его на миг, чтобы перевести дыхание, и снова привлекла к себе. Время остановилось. Она забыла, кто она, где она, чувствуя, как горячий язык скользит у нее во рту и открывая его все шире. Она словно утопала в глубинах моря и вздымалась на гребне волны, или скользила в небе, как воздушный змей. Они были нигде, они существовали в этом мире сами по себе, двое, сплавленные единой страстью. Прохожие на Третьей Авеню обтекали этот островок любви, сочувственно улыбающиеся или раздраженные зрелищем утраченного или неведомого им счастья.

Вдруг их губы разъединились.

— Я хочу вас, Ви, — хрипло сказал он.

— Да, — прошептала она.

Они скользнули в такси; островок любви на Третьей Авеню бесследно исчез.

— Не верю, — рука Юбера нежно обводила контур груди Ви.

Обнаженные любовники лежали на желтом атласном покрывале широкой кровати. — Я не знал, что в мире еще не перевелись девственницы. В Париже их давно нет.

— Тише, — сказала она, любовно гладя его лицо. Она выгнулась дугой, ее грудь была теперь у его губ, и он впился в нее и начал медленно сосать, вбирая в свой рот все глубже и глубже.

Рукой он гладил ее нежный живот. Ви дышала часто и прерывисто.

— Непостижимо, — начал он снова. — Деловая, светская женщина — и нетронута!

— Я ждала тебя, — сказала она просто.

Он посмотрел на нее изумленно. Его руки нежно скользили по ее длинному шелковистому телу, как будто осязая самую хрупкую вещь в мире. Ее кожа отвечала его касаниям, оживала под его пальцами, и тогда его губы проделывали тот же путь. Он мог бы ласкать ее годами — целыми днями гладить шею, плечи, неделями — груди, и месяцами — живот и длинные ноги.

Она затрепетала, раздался тихий стон. Крошечные капли пота блестели на ее лбу и над верхней губой. Сверкали золотые волоски треугольника внизу живота. Он хотел вдавить свое лицо в это золотое гнездышко. Она пахла лилиями, влажной землей, диким розмарином, чебрецом и вереском. Он вдыхал запах ее кожи и пота, выступившего под мышками и между грудей.

— О, Боже, — прошептала она ему в ухо пересохшими губами. — Пожалуйста… пожалуйста…

— Ты тоже хочешь меня? — спрашивая, он уже нежно и властно раздвигал ее ноги, сгорая от желания войти в нее.

— Да. Да. Скорее!

Он начал медленно, направляя рукой, входя нежно, одним кончиком, стараясь не причинить ей боли. Но она рвалась к нему, плакала, притягивала его к себе, и он вошел глубже, уже не обращая внимания на ее крики и плач, потеряв контроль над собой, и входил в нее все быстрее, все глубже, услышал ее стон и увидел искаженное болью и залитое слезами лицо, тогда он застонал сам и извергся в нее.

На следующее утро он вдыхал ее запах, поднимающийся с подушек, смотрел на темное пятно на атласном покрывале и думал: «Такого не было никогда в жизни! Ви, моя жизнь! — Она была словно экзотический цветок, расцветающий раз в тысячелетие… Полная противоречий… Полная волшебного очарования… Маленькое чудо!»

Он встречал тысячи женщин в своей жизни и имел сотни. Юбер Монтальмон снискал репутацию Дон Жуана, которая еще больше привлекала женщин. За ним гонялись красивые, богатые женщины, родители дебютанток и богатых наследниц. У него были связи с замужними женщинами его круга. Он любил женщин; каждая из них была для него словно нераскрывшийся цветок, в ароматную сердцевинку которого он проникал. Он любил аромат женской кожи, голоса женщин, их походку.

За двадцать лет, с тех пор как его, тринадцатилетнего мальчика, соблазнила любовница отца, ему не отказывала ни одна из женщин, которых он желал.

Победы ему наскучили и, покидая Париж десять дней назад, он уже принял решение уступить отцу в вопросе о женитьбе и обзаведении наследниками. Юбер и его отец Анри Монтальмон во многом были схожи — отец был поклонник женщин, любитель поесть и выпить, азартный делец. Он не обладал таким тонким обонянием, как его сын, но был предприимчив и энергичен и превратил старинную солидную фирму в обширную современную корпорацию. В семьдесят четыре года он не собирался удаляться от дел и говорил сыну, что лет через десяток «посмотрит», не передать ли ему фирму. Но отец понимал, что способности сына не разовьются в достаточной мере под его опекой, и счел нужным предоставить ему собственный полигон — Америку, где он должен был действовать самостоятельно.

Юбер понимал, что создание филиала фирмы Монтальмонов в Америке потребует от него много времени и сил, — помимо того, что молодому человеку, привыкшему жить в парижской атмосфере развлечений, придется провести несколько лет в скучной и не сравнимой с прекрасной Францией стране бизнеса. Необходимо устанавливать деловые контакты, подбирать и нанимать служащих, осваивать рынок.

Неожиданно в его уме возник дерзкий план, осуществление которого помогло бы ему избегнуть всех этих существенных для него неприятностей. Узнав, что знаменитую в Америке фирму «Джолэй» возглавляет совсем молодая женщина, он решил купить ее и сделать филиалом Дома Монтальмон и избавиться от хлопот и жизни в Америке. Юбер думал, что добьется успеха, очаровав и соблазнив молодую женщину, до сих пор ни одна не могла перед ним устоять, а потом будет нетрудно подчинить ее своей воле и осуществить свой хитроумный план. Когда он первый раз говорил с Ви по телефону и приглашал ее обедать, он рассчитывал в тот же вечер «сбить ее с ног» и «уложить в койку». Парижский повеса не думал, что ему попадется твердый орешек.

На фотографиях в журналах Ви была очень красива, но Юбер знал, что некрасивые женщины бывают фотогеничны, а красавицы не всегда хороши на фотографиях. Поэтому, входя в кабинет Ви, он думал увидеть хорошенькую, но не особенно интересную женщину. Увидев ее, он испытал шок: такого соединения силы, хрупкости и сияющей победоносной юности он еще не встречал, и понял, что эта женщина войдет в его жизнь.

После первой ночи любви с Ви Юбер чувствовал себя потрясенным и очарованным. Он, несомненно, был первым мужчиной в жизни Ви, а между тем у него было странное чувство, что он подчинился ей, как самец насекомого подчиняется самке, которая использует его, а потом иногда даже съедает. Ви не была агрессивна, но Юбер чувствовал, что при всей своей невинности она независима и тверда как алмаз, а он, мужчина, служит ее наслаждению. Это чувство было волнующе новым, и Юбер жаждал вновь испытать его сегодня же вечером.

Они встретились в ресторане «Рокко», в Вилледже на улице Томпсона. Еще не заказав обед, они пили кампари, и Ви шутливо упрекнула его: — Не надо так часто звонить. Ты совсем заморочил голову моей секретарше.

— Только три раза…

— Четыре.

— Ну, четыре. Всего-навсего через каждые два часа. И ты мне — два слова в ответ, — упрекнул он ее в свою очередь.

— Но я должна работать, Юбер. У меня всегда столько работы, что за день едва справляюсь.

— Что такое работа перед любовью? — спросил он, глядя на белую полоску на ее бежевом хлопчатобумажном свитере. В свитере и юбке она была еще женственнее, чем в изысканном платье из модного салона.

— Как сказать, — решительно возразила она, задумавшись.

Сутки назад она была девственницей и вот подчинилась мужчине, этому мужчине, что сидит напротив. Узнала, что женщина, уступая мужчине, ощущает свою женскую силу и испытывает счастье. Тяжесть его тела, сладкая мука наслаждения… Ей хотелось зажмуриться и не смотреть на Юбера, не вспоминать сейчас. Он звонил весь день, и каждый раз она откладывала в сторону бумаги, прерывала неотложные разговоры, пренебрегая тем, что прежде она считала сутью своей жизни. Значит, она ошибалась? Отдавшись Юберу, Ви открыла, что она — женщина, способная к самозабвенной страсти. Но она сдерживала себя и в течение дня, как обычно, подходя к телефону не больше чем на минуту.

— «Любовью и свежим воздухом» по счетам не заплатишь, — сказала она и, увидев расстроенное лицо Юбера, тут же раскаялась и нежно произнесла: —

Розы. Спасибо за розы, они изумительны. — Она тронула рукой белоснежные лепестки и проказливо сказала: — Правда, когда посыльный принес их в мой офис, я решила, что это ошибка. Такие роскошные букеты посылают в редких случаях, например, когда ваша лошадь взяла первый приз на скачках.

— Моя обожаемая Ви, — сказал он, не слушая ее, — я никак не могу поверить, что действительно нашел тебя.

— Разве я потерялась?

— Давай прекратим фехтование, — я искуснее в этом деле и уложу тебя на месте.

— Да! Пожалуйста, Юбер! Пожалуйста!

— Завтра? Или твоя работа, — он язвительно подчеркнул слово, — помешает?

— Во время ленча! Вместо еды!

Он поцеловал ее. — А сегодня дуэль состоится?

— Но она ведь уже началась! — радостно ответила Ви.

Он начал перебирать ее пальцы, целуя кончик каждого. — Наконец-то я нашел себе ровню!

— Разве это возможно? — засмеялась она. — Ведь ты — несравненный.

— Да, но мне нужен партнер.

Она нежно посмотрела на него. — Только если речь идет не о наших фирмах. Я не хочу, чтобы «Джолэй» стала филиалом Дома Монтальмонов.

— Забудем о бизнесе! — взревел он.

Это было нетрудно сделать — забыть обо всем.