– Ты вообще помнишь отца?

Я покачал головой:

– Нет, я помню лишь мать, деда, который не смотрит на меня, своих трех теть, которые во всем винят мою мать… а еще вечные упреки, что я точная ее копия. Моя семья меня, мягко говоря, не переносит из-за похождений матери, и если она правда сыграла свою роль в пристрастии отца к наркоте, то я понимаю их. Они слишком любили его, чтобы возненавидеть за то, что он собственноручно искалечил свою жизнь. Им нужен тот человек, на которого они могли бы повесить вину и направить свой гнев.

– Но ты же вообще ни при чем?

– Я ее сын, во мне течет ее кровь, у нас с ней один цвет глаз, возможно есть и другие общие черты, мне сложно сказать. Со стороны всегда виднее.

– Что именно виднее? – Адель начала злиться. – Ты добрый, отзывчивый, искренний, я уверена, ты никогда не делал людям специально больно, не обижал слабых и вообще не сделал ничего такого, чтобы к тебе относились с таким пренебрежением!

– Но люди частенько не смотрят здраво на ситуацию. Предпочитают выдумывать то, чего нет. И что страшнее всего, верят в придуманное ими же.

– Тупые люди! – сквозь зубы бросила она, и в темных глазах было столько праведного гнева, что я невольно улыбнулся. В Адель ярко чувствовался юношеский максимализм и жажда справедливости.

– Да ладно тебе, возможно, мы не выбираем семью, в которой родились, зато у меня, например, есть ты и Артур. Большего мне не надо.

Адель положила голову мне на плечо и громко вздохнула. Затем молча уставилась на нежно-голубое море – где-то там, вдали, оно полностью сливалось с небом, становясь с ним одним целым. Я же смотрел на нее, следил за каждым движением ресниц.

– Он скоро приедет? – неожиданно тихо и робко спросила Адель, а я настолько засмотрелся на ее нежную кожу, малиновое платье, розовый лак на ногтях и длиннющие черные волосы, что даже не сразу понял, о ком речь.

Видимо, непонимание четко отразилось на моем лице, потому что она со смущением пояснила:

– Я об Артуре.

Легкий румянец поплыл по щекам, она неловко заправила прядь за ухо.

– Я с ним даже не переписывалась, писала пару раз, спрашивала, как дела, он отвечал очень коротко и сухо. Он что-нибудь говорил обо мне? Может, я как-то его обидела?

– Нет, Адель. – Я покачал головой, стараясь унять ревность, которая очень злила и раздражала.

Между мной и Артуром никогда не было зависти или ревности. Я всегда был рад его успехам, а он моим. Наша дружба строилась на правде, мы знали друг о друге все. Все страхи, сомнения, терзания, слабости. Никогда не притворялись и не строили из себя бравых рыцарей. Наша дружба была большим исключением в реалиях современного мира. Я ценил ее больше всего на свете.

– Все гораздо проще, чем кажется, Адель, – начал я, – в течение года он чертовски занят тренировками плюс подрабатывает, чтобы иметь возможность оплачивать счета. Он ведь еще не в большом боксе, ему практически не платят за бои, да и бои пока что не того уровня. Межштатовские соревнования юниоров. Вот если им заинтересуется серьезный клуб или спонсор, все перейдет на другой уровень. – Я потрепал ее по щеке. – Так что дело вовсе не в тебе. Плюс есть разница во времени. Ты наверняка об этом забыла.

– Точно! Ведь когда у нас утро, там ночь!

– Да-да, а приезжает он в восемь вечера. – Я глянул на часы. – Минут через двадцать уже будет здесь.

– Я так сильно хочу его увидеть! – не скрывая своего волнения, пропела она. – Луи, давай попросим Розу приготовить горячий шоколад. Ну очень хочется.

– Горячий шоколад? Сейчас?

Адель смешно надула губы:

– Я когда нервничаю, всегда его пью. Он, наверное, повышает уровень сахара в крови или же уровень эндорфинов. Не знаю! Но это самый лучший антистресс на планете!

Я начал смеяться – лучше уж смеяться, чем думать о том, почему она нервничала. Адель тоже усмехнулась. Мы пошли к Розе, и бедная хозяйка перерыла всю свою кухню в поисках какао-порошка.

– Нет, видимо, срок годности истек, и я его выкинула, а новый не купила за ненадобностью… – с грустью сообщила она.

Вот такой была Роза, с виду суровой и строгой, а на деле всегда и каждому хотела угодить, сделать добро.

– Не переживай! Дайте-ка мне молоко и плитку шоколада. Сейчас я покажу вам, как делается настоящий горячий шоколад! – Я выпрямил спину и отсалютовал дамам.

Адель тут же оживилась, Роза же скептически на меня глянула. Еще бы: за все эти годы я первый раз собирался прикоснуться к плите. Но няня противиться не стала – напротив, уточнила:

– Шоколад молочный или черный?

– Молочный, так нам не понадобится сахар.

Через секунду все это было у меня. Я несильно разогрел молоко, сделал слабый огонь и покидал в ковшик несколько кубиков шоколада. Кухня тут же пропахла сладким, приятным запахом. Адель с любопытством следила за тем, как я помешиваю молоко. Как только шоколад растаял, я налил ей полную кружку.

– Пахнет божественно! – довольно промурлыкала она, и я улыбнулся.

– Надеюсь, не только пахнет.

Адель слегка подула на дымящуюся жидкость и сделала маленький глоток.

– Беру свои слова назад! Это круче, чем просто божественно. Сами боги бы устроили войну на Олимпе ради такого горячего шоколада! – вынесла она вердикт.

– Спасибо-спасибо! Благодарю! – провозгласил я, кланяясь и кривляясь, и Адель громко расхохоталась.

– Какое имя вам больше нравится, Софи или Ева? – неожиданно спросила Роза, внимательно листая какую-то книгу. – У меня племянница ждет ребенка. Всей семьей ищем подходящее имя.

– Мне нравится Софи, нежное, милое, – сказала Адель, – а что оно означает?

Роза ответить не успела, ее телефон зазвонил, и, громко крича на португальском и жестикулируя в своей привычной южной манере, она выбежала в другую комнату. Адель решила присесть за стол и прихватила с собой ее книгу.

– «Тайна имени», – играя бровями, загадочно прочитала она название и, перелистывая страницы, спросила: – Ты веришь в значение имен?

– Это будет зависеть от того, что именно означает мое имя, – раздался в кухне самодовольный голос Артура, и Адель от неожиданности соскочила со стула.

– Ты приехал! – заверещала она и накинулась на него. Адель не смогла сдержать своей радости, только спустя секунд пять она смущенно отстранилась и, опустив глаза, пробормотала: – Добро пожаловать.

Артур стоял с рюкзаком на одном плече, и его голубые глаза радостно сверкали. Год точно не прошел даром: белая майка обтягивала крепкую, подтянутую грудь, бицепсы тоже стали более ярко выраженными. Легкая щетина и наглая улыбка. Артур был бы идеальным кандидатом на обложку дамского романа. Ни одна женщина не осталась бы равнодушной, а тираж бы был скуплен только благодаря его обаянию, которое сочилось через край и окутывало Адель.

Мой лучший друг поймал мой взгляд и громко крикнул:

– Наконец-то!

Я весело засмеялся, и мы крепко обнялись. Я был бесконечно рад его видеть.

– Смотрю, ты поднакопил массу за год! – хлопая его по плечу, гордо сказал я.

– Есть такое, – ответил он и признался: – Как же я чертовски скучал по вам! – а затем весело добавил: – Три мушкетера в сборе! Но только у одного из нас поистине мушкетерский мусташ! [12]

Бодер лукаво глянул на Адель. Она недоумевающе заморгала, а я заглянул ей в лицо и в голос засмеялся. Над губами у нее остался коричневый толстый след от шоколада. Словно знаменитые усики Пуаро, по краям они были загнуты в лучших традициях знаменитого детектива. Адель достала телефон и глянула на себя, чтобы понять, что именно стало причиной такого веселья. Я видел, как на ее лице появляется выражение разочарования. Она точно не в таком глупом виде хотела встретить Артура. Красивое малиновое платье, ногти и даже босоножки кораллового цвета – все было тщательно подобрано. Быстро взяв себя в руки, Адель улыбнулась и с усердием оттерла салфеткой усы, а после с воодушевлением сообщила:

– Месье Луи Кантель может сделать миллионы на своем горячем шоколаде! Но я запрещаю пускать этот продукт в массы, ибо очень ревнивая женщина!

Артур без колебаний поднял ее кружку и сделал жадный глоток.

– А ну стоять! – завопила она. – Что не ясно в словах «очень ревнивая женщина»?

– Это действительно вкусно, а мушкетеры не были дамами! – отозвался Бодер, и она, сверкнув глазами, заявила: