Теперь уже лекарь уставился на Повелителя с неподдельным изумлением.

– Почему нельзя? Можно. Ну, разве что последние две-три недели перед родами… Или если женщина себя плохо чувствует… Если вдруг потечет кровь, значит плод плохо держится внутри, и может произойти выкидыш. А когда будущая мать здорова, то это абсолютно не вредит ни ей, ни ребенку. Конечно, нужно соблюдать осторожность, ну, позы соответствующие, все же живот лучше беречь, а в принципе…

Фатих слушал очень внимательно.

– Но почему тогда…

– Мой Повелитель, – лекарь мягко и снисходительно перебил султана, – но вам-то зачем?! В этом нет никакой необходимости. У вас много красивых стройных наложниц, а беременность не всегда привлекательна…

– Только поэтому?

– Так исстари заведено. Женщины великого султана должны не только услаждать тело, но и радовать глаз. Это просто один из законов гарема.

Фатих усмехнулся. «Получается, что взявшись за обучение гречанки, я сам был не до конца сведущ во всех законах. И теперь меня просвещает евнух! Он лучше знает, как обращаться с моими наложницами! Пожалуй, стоит взять несколько уроков у Эмине. А ведь она постоянно предлагает свою помощь, а я, дурак, отказываюсь. Выходит, создать империю проще, чем разбираться с женщинами!»

Лекарь не знал, что и думать: султан смеялся, откинувшись на подушки и закрыв руками лицо. Он и представить не мог, что великий завоеватель смеется сейчас над собой – и заодно над многими глупыми правилами, изменить которые ему просто никогда не приходило в голову.

– Хорошо, Узман, – лекарь вздрогнул от неожиданности: Господин впервые назвал его по имени, – зайди завтра утром к казначею, получишь от меня награду за труды.

– О, благодарю вас, мой Повелитель! Примите мои уверения в глубочайшей преданности. Не сомневайтесь, я тщательно слежу за девушкой, при малейшем подозрении…

– При малейшем подозрении, – Фатих все еще улыбался, – ты у меня! Я распоряжусь, чтобы тебя впускали по первому требованию в любое время дня и ночи. Но смотри, держи рот на замке!

– О, да, мой Господин! Слушаюсь! Конечно, мой Господин!

– Выпей со мной, Узман, – Фатих собственноручно налил ему вина.

Очумевший лекарь вытаращил глаза.

– За тебя! Ты действительно хорошо знаешь свое дело.

– За здоровье моего Повелителя и его прекрасных женщин!

Они сдвинули кубки.

Лекарь покинул апартаменты Фатиха в счастливом, приподнятом настроении. Он был опьянен вином и необычным поведением султана. Повелитель первый раз общался с ним, как с человеком, как с равным, и даже советовался! Эта девочка определенно изменила его, и таким он нравился Узману гораздо больше. Он будет беречь ее, как зеницу ока, и, конечно, непременно зайдет завтра к казначею.


Утром Сирин не поднялась к завтраку. Она действительно не помнила остаток ночи: как брела по темным лестницам, как очутилась в спальне, как разделась, без сил рухнула на ложе и провалилась в оглушительно-тяжелый сон.

Совершенно разбитая, Сирин лежала, укутавшись в теплое одеяло. Все забыть не получалось. Стоило закрыть глаза, как ночное видение возникало в голове и повторялось с садистской точностью и мельчайшими подробностями. Растянутая веревками гречанка с плеткой между ног, широко открытый рот, член султана, проникающий в ее горло, и она сама, Сирин, с рукой под юбкой, со вздрагивающим в корчах оргазма животом, на голом полу. И еще эти стоны! Они так и звучали в ушах. «О, Аллах! Прошу тебя! Сотри это из моей памяти!»

Пришедшая рабыня встревожилась, пощупала прохладной рукой лоб госпожи и, ахнув, умчалась за лекарем.

Неделю Сирин металась в лихорадке на жарких, промокших от пота простынях. Временами, выныривая из забытья, она тревожно ощупывала горячий живот. Бедный малыш болел и мучился вместе с матерью. За что ему такое испытание? Он еще даже не родился и ни в чем не виноват! И Сирин не виновата! Если бы не проклятая гречанка, она бы спокойно родила здорового мальчика, и Повелитель полюбил бы и сына, и ее. Ее, мать наследника, а не какую-то там никчемную девчонку! И откуда только она взялась?! Сирин долго и тяжело шла к цели – всю жизнь! И сейчас, когда до нее оставалась всего-то пара месяцев, эта неведомая Арзу разом отобрала у нее все. И впрямь – все! «Внимание и любовь Повелителя!» – услужливо подсказывало замутненное болезнью сознание.

Сирин уже забыла, что заинтересовала Господина всего лишь на одну ночь, забыла, кто она и как попала во дворец, забыла о гареме. Теперь все зло Вселенной сконцентрировалось для нее в хрупкой маленькой гречанке. «Я убью ее! Убью! И он будет только мой!»

Рабыня не отходила от постели больной: поила водой и снадобьями, меняла мокрые простыни, накладывала холодные компрессы на пылающий лоб.

Госпожа бредила:

– Похотливая сучка! Развратная дрянь! Нет! Не бывать этому! Тварь! Я не отдам его! Сдохнешь как собака!

Пальцы Сирин яростно сжимали одеяло.

Рабыня испуганно наблюдала за госпожой. Что за ужасы виделись ей в горячке? Никогда прежде она не слыхала от Сирин таких грязных ругательств. Девушка тихо молила Аллаха, чтобы он вернул госпоже разум и сохранил здоровье ребенка.

На восьмой день Аллах услышал ее. Кризис миновал. Болезнь отступила. Ослабевшая Сирин полулежала в мягких подушках, верная сиделка пыталась накормить ее питательным отваром:

– Вы должны кушать, госпожа, малышу понадобятся силы, чтобы родиться.

– Подожди, Кара, – Сирин отстранила протянутую руку девушки, – мне нужна твоя помощь.

– Я на все готова ради вас, госпожа! – рабыня преданно смотрела ей в глаза.

– Кара, ты спасла моего ребенка и можешь спасти меня. Поклянись, что ни одна живая душа не узнает о нашем разговоре.

– Клянусь! – рабыня жадно подалась вперед.

– Ты очень хорошая девушка, Кара! Если выполнишь мою просьбу, я возвышу и озолочу тебя, когда родится наследник султана.

– Выполню! Все сделаю, госпожа! Не сомневайтесь во мне! – в глазах рабыни заметались алчные огоньки.

Сирин усмехнулась и поманила девушку ближе. Сейчас она рисковала жизнью, но у нее не было другого выхода. Ухо Кары почти касалось ее губ, Сирин заговорила нервным шепотом. Через мгновение рабыня в ужасе отпрянула, ее глаза округлились.

– Но…

– Никаких «но», Кара! Никому ни единого слова, и все будет хорошо! Золото! Нам нужно золото! И власть! Послушай! Посмотри на меня. Ты помнишь, что всего полгода назад я была рабыней Эмине? Главное – верить, и все получится!

Кара судорожно вздохнула и склонила голову в знак согласия. Небрежным жестом Сирин кинула ей на колени золотое монисто. Пути назад не было!


Фатих возлежал поперек ложа, опустив ноги на пол, и просматривал бумаги. Указы, соглашения и просьбы, просьбы, просьбы… От него всегда кто-то что-то хотел.

Арзу стояла перед Повелителем на коленях, пытаясь дотянуться языком до его ног, но это никак не удавалось. Ее запястья были скрещены за спиной и прикованы толстой цепочкой к ошейнику. Другая цепь тянулась от ошейника к ложу, ограничивая свободу движений. Ныли отведенные назад плечи и выгнутая спина.

Изредка убирая от лица бумаги, Фатих видел соблазнительно округлые ягодицы, белокурую головку на вытянутой шее и острый розовый язычок. Он удовлетворенно улыбался.

Чтобы сохранить равновесие и наклониться еще ниже, Арзу шире расставила колени. Фатих чуть отодвинул ногу. Девушка сильно натянула короткую цепь, ошейник сдавил горло, она задохнулась и со стоном выпрямила спину.

– В чем дело, детка? – не отрываясь от чтения, Фатих легонько ударил ее ступней между ног.

– Я не могу дотянуться, мой Повелитель, – очень жалобный, умоляющий голосок, – цепь не дает.

– Неужели?! Старайся лучше высовывать язык. Ты не хочешь радовать своего Господина?!

Арзу глубоко вдохнула и предприняла очередную попытку. Она едва коснулась кожи кончиком языка и снова отпрянула, на глазах выступили слезы.

– Не могу!

«Сейчас заплачет», – с удовольствием подумал Фатих. Он сел и отложил бумаги, пристально глядя на девушку сверху вниз. Ее острые торчащие соски были направлены прямо на него.

– Ладно, достаточно. Сидеть.

С заметным облегчением Арзу выполнила собачью команду, опустив ягодицы на пятки. Султан взял со столика спелый персик и поднес к ее лицу.

– Держи.

Арзу, широко открыв рот, осторожно взяла зубами сочный фрукт. Его бархатная налитая кожа не выдержала и лопнула. Губы стали сладкими, густой нектар потек в горло и по подбородку.

– Держи и не двигайся. Послушай меня, детка, – он говорил неспешно и ласково.

Арзу напряженно следила за Повелителем глазами.

Четвертую ночь подряд он проводил с ней в спальне, словно забыв про «классную» комнату, был подозрительно осторожен и даже внимателен. Арзу отдыхала от колеса, зажимов и плетки, но, уже хорошо изучив Господина, с тревогой ждала подвоха, какой-нибудь новой дикой выходки, и все больше боялась. Такое затишье не предвещало ничего хорошего, наоборот, сулило бурю. Он задумал очередную извращенную игру и готовится к ней.


Фатих задумал новую игру давно и размышлял, как ее осуществить, избежав неприятных последствий. Он долго колебался между безопасностью Арзу и собственным удовольствием, но все-таки, конечно, склонился к последнему. Отлично понимая, что передвигается сейчас по дворцу, как по лезвию ножа, он вновь пошел на поводу своих желаний, затачивая это лезвие до сверхтонкой остроты.

Накануне султан посетил гарем и при помощи незаменимой Эмине выбрал трех самых искусных и преданных наложниц. Посвятив их в план предстоящей ночи, он пообещал такие подарки и привилегии, что девушки обезумели от счастья и, рассыпаясь в благодарностях Господину, поклялись исполнить все в точности. Эмине не рискнула возразить и лишь в недоумении качала головой вслед удаляющемуся мужу. Потом с обычным высокомерно-презрительным выражением лица повернулась к радостно щебечущим наложницам: