– Слушаюсь, мой Господин! А… если он не попросит?

– Попросит. Это все.

Махмуд-паша удалился.


Спустя час Фатих расслабленно лежал на спине, изредка вдыхая целительный гашиш и ощущая невероятную ясность мыслей. Боль в груди прошла. Полог над ним слегка покачивался.

«Ну, что теперь, Повелитель? Что будешь делать теперь? По всем канонам ее следует отправить в подвал и детально объяснить с помощью плетки, что рабыня не может так разговаривать с Господином. Хочешь? Давай. Ты же для этого спас ее от яда, верно?» Лицо султана скривилось в болезненной усмешке. «Не подходи ко мне! Не трогай меня!» Ни одна из его жен и наложниц, воспитанных в гареме, никогда не посмела бы крикнуть ему такое. «А кому из них ты признавался в любви с помощью казни беременной женщины? Чего ты добиваешься, Фатих, ежедневно испытывая на прочность ее тело и душу? Интересно посмотреть, в какой момент твоя драгоценная живая игрушка не выдержит и сломается? Вполне вероятно, что это произошло сегодня».

«Бедная девочка, да поможет ей Аллах!» – вспомнил он слова Эмине и опять поморщился. Эта сука и правда знала его лучше, чем он сам. «Да поможет ей Аллах!» Фатих и не заметил, что молится, устремив неподвижный взор в колышущийся полог. «О, Аллах, прошу тебя! Я редко обращался к тебе с просьбами. Я все делал сам. Я всего добивался сам. А сейчас прошу, умоляю тебя об одном – сохрани ей разум! Пожалуйста! Я сам верну ее любовь. Пока не знаю как, но обязательно верну».

Перед глазами возникла Арзу, зажатая между ним и оконной решеткой, извивающаяся в череде оргазмов… И его руки на ее бедрах. Руки! Он не дотронулся до нее там! И осознал это только сейчас! «О, нет! – султан застонал. – Сначала… Ты все начнешь сначала, ублюдок!»

Очень хотелось немедленно вызвать лекаря. Чтобы услышать хоть что-нибудь. Что угодно, но знать. Но он боялся оставить Арзу без помощи Узмана даже на несколько минут. Он будет ждать. Султан провалился в спасительный полусон – полузабытье, милосердно подаренное гашишем.


Лекарь появился ближе к ночи. Решительно вошел, сгорбившись вместо поклона, и произнес негромко, усталым голосом:

– Я счел необходимым явиться с докладом, мой Господин!

Господин с помятым лицом сидел на краю ложа, потирая ладонью лоб, и смотрел на него больными глазами с воспаленными покрасневшими белками и расширенными черными зрачками.

«Гашиш», – подумал Узман. Таким ему еще не приходилось видеть Повелителя. «Страдает… Зачем?! Какого дьявола он все это делает с ней?!»

Султан махнул рукой, приглашая лекаря сесть. На столике остывал нетронутый ужин. Фатих не слышал, когда его подали. Он указал врачевателю на кувшин с вином.

– Благодарю Вас, мой Господин, я не хочу пить…«с тобой», – чуть было не добавил Узман и испугался собственной мысли.

Фатих удивленно взглянул на лекаря и отвернулся, ошарашенный: в глазах лекаря отчетливо читалось обвинение, осуждение и… презрение. Евнух презирал своего Господина!

Узман шел к султану, мысленно собирая волю в кулак, намереваясь сказать ему все, что думает об Арзу и о том, что с ней делает Повелитель. Он понимал, что сильно рискует лишиться головы. Но ему уже было все равно – он смертельно устал. Лекарю было бесконечно, безумно жаль Арзу. Она оказалась не по годам крепкой и на редкость выносливой девушкой, но ее физических и душевных сил явно не хватало для специфического общения с Повелителем.

У лекаря сердце обливалось кровью, когда он видел следы от кнута и веревок на ее хрупком теле. Дрожащими пальцами он смазывал бальзамами шелковую кожу тонких запястий, стертую наручниками, и задыхался от нежности. А она молча, терпеливо сносила сначала издевательства Господина, а потом его лечение и только печально смотрела огромными синими глазами. Узман боялся представить, что вытворяет с Арзу Повелитель за закрытыми дверями, хотя по отметинам на ее теле догадывался почти обо всем.

О, если бы он обладал таким сокровищем! Он только и делал бы, что ласкал эту чудную кожу, покрывая поцелуями каждый дюйм. Наивные мечты убогого евнуха!

А потом яд и еле прощупывающийся пульс на ледяной руке. Узман молился о ее спасении, сидя у ложа. И в тот день Повелитель удивил и восхитил его. А сегодня…

Сегодня он возненавидел своего Господина! Лекарь хотел, был готов сказать ему об этом, но, наткнувшись на больной, измученный взгляд, заколебался…


Фатих откашлялся, прочищая горло, и вдруг совершенно спокойно произнес:

– Сядь, Узман. Сядь и выпей вина.

Лекарь сел и наполнил из кувшина два кубка.

– Ты ведь не ел сегодня, верно? Все это время ты был у нее…

Врачеватель молчал.

– Поешь, Узман. Я ждал тебя к ужину.

Лекарь залпом осушил кубок и, не притронувшись к закускам, пристально посмотрел на Повелителя.

– Сначала. Сначала и подробно, – хрипло сказал Фатих.

И лекарь рассказал, как, прибежав к Арзу, нашел ее, обмочившуюся, без сознания, на полу возле окна, как перенес на кровать и привел в чувство. Очевидно, она видела все, что происходило во дворе, и испытала сильнейшее нервное потрясение. Истерика началась внезапно, когда вошел султан, и это хорошо, потому что внутреннее напряжение таким образом вылилось наружу.

Истерика помогла ей сохранить разум, но полностью лишила душевных сил. Весь день девушка пролежала в оцепенении, глядя в одну точку. Лекарь поил ее успокаивающими отварами, а рабыням удалось накормить Арзу питательным бульоном. Узман пытался разговорить девушку, задавал вопросы на разные темы, не упоминая о происшедшем в патио. Она отвечала вполне осознанно, но монотонно и односложно.

Лекарь ушел, когда убедился, что Арзу заснула спокойным, глубоким сном, оставив для нее укрепляющие отвары и дав указания рабыням, когда и как их применять. Внезапно начавшиеся регулы скорее всего также явились результатом сильного потрясения.

– Регулы? – султан впервые перебил лекаря.

– Однозначно, мой Повелитель. По количеству и цвету крови можно точно судить о том, что девушка не была беременна.

– Почему их не было раньше?

Лекарь с сожалением взглянул на Повелителя как на умалишенного и замялся:

– Мой Господин, я мог бы многое сказать, но…

– Говори, – Фатих пронзительно смотрел ему в глаза, – скажи, Узман. Скажи все, что думаешь. Клянусь Аллахом, что бы ты ни сказал, это не будет иметь для тебя никаких последствий. Я хочу знать!

Лекарь глотнул еще вина и решился:

– Мой Господин, эта девушка не такая, как все, она особенная! Ее не готовили с детских лет к жизни в гареме. Она была любимым ребенком и жила на свободе, не видела насилия, не сталкивалась с обманом и жестокостью, поэтому очень доверчива. Арзу появилась здесь недавно и пока верит всему, что слышит и видит. Жизнь во дворце, со всеми его интригами и лицемерием, слишком сложна для нее. Сложна и непонятна. Арзу не может отличить ложь от правды, искренность от притворства. Она хочет, всеми силами старается угодить Господину, а взамен получает… боль и страдание.

Узман запнулся.

– Да простит меня мой Повелитель! – он склонил голову.

Фатих не произнес ни слова. Он слушал, стиснув зубы и прикрыв глаза, на его скулах играли желваки.

Ободренный вином и его молчанием, лекарь вздохнул и продолжил:

– Арзу запуталась, мой Господин. Запуталась и растеряна. Она силится понять вас, но не может. Арзу здоровая и крепкая девушка, но долго она не выдержит. Она находится на грани. Увиденное сегодня лежит за пределами ее понимания. Сбившиеся регулы – физическая реакция тела на происходящее. Но есть еще душа… Ее душа замерзла. И если тело у меня пока получается лечить, то исцелить душу я не в силах. И если она хотя бы чуть-чуть… дорога вам, мой Повелитель, прошу вас, умоляю! Сжальтесь над бедной девочкой! Или, если такое возможно, поменяйте лекаря. Я готов служить вам верой и правдой сутками, готов лечить всех кухарок и конюхов, но не могу больше смотреть на ее страдания! Честно сказать, я тоже не понимаю вас, мой Господин! Такая необычная, тонко чувствующая девушка достойна того, чтобы ее носили на руках, осыпали подарками и одаривали ласками, чтобы добиться ответной любви. Но…

Узман говорил все тише и к концу речи, взволновавшись до невозможности, перешел на шепот. Он старательно разглядывал красивый узор ручной работы на ковре под ногами и не мог заставить себя взглянуть на Повелителя.

– Ты тоже влюбился в нее, правда, Узман?

Лекарь вздрогнул, как от удара плетью, втягивая голову в плечи. Спокойное «тоже» султана резануло слух и медленно достигло сознания. «Ты любишь ее?! Тогда какого дьявола?! – опять подумал врачеватель, – Какого же дьявола ты издеваешься над ней?! Я не понимаю!»

– Я понимаю тебя. В нее невозможно не влюбиться. Ты прав. Она особенная.

«Но что ты можешь знать о любви? Она сложнее, гораздо сложнее, чем ты, евнух почти с рождения, можешь себе представить! Что известно тебе о настоящей животной, плотской страсти? Такой страсти, которая превращает разум в пепел и выворачивает наизнанку внутренности? О, как бы удивился ты, если бы услышал стоны вожделения из уст этой особенной девочки, скованной цепями, выпрашивающей оргазм у своего Повелителя. Если бы увидел, как она взлетает к небесам от одного удара плеткой. Смог бы ты, евнух, удержаться от искушения?!»

Оба молчали, каждый думая о своем.

– Благодарю тебя, Узман, – наконец произнес султан, и лекарь осмелился взглянуть на него, – но вынужден отказать в просьбе. Я не смогу доверить Арзу никому другому, тем более сейчас. Это, я думаю, ты понимаешь? Так что придется потерпеть.

Фатих усмехнулся.

– А ты, оказывается, смелый, – у лекаря задрожали колени. – Не ожидал. Это радует. Более того, я готов прибавить тебе жалование.

Лекарь поклонился.

– Я буду лечить ее не за золото, мой Повелитель.

Султан поморщился и поднял руку.

– Но, но… Не надо пафоса. Ты будешь лечить ее так хорошо, как только сможешь, и так долго, сколько будет нужно. Мне нравится, что ты честен со мной. Итак, ее душа замерзла. Давай, врачеватель, говори, чем это лечится.