– Ты сейчас заплатишь, а через пару месяцев твой отец снова наберёт у них в долг. И что будет? Станешь снова искать деньги? Без проблем, я дам тебе их снова.

Я усмехнулся, когда Тоня поджала губы. Мне нравилось её задевать и видеть реакцию такого плана. Когда глаза опускала и на щеках едва заметный румянец появлялся. И хоть сейчас это было совсем неуместным, не смог себе отказать в такой мелочи.

– Кстати, что с баблом? – Я кивнул в сторону прихожей. – Оно больше не понадобится?

Она опустила голову ниже, вцепилась в стакан воды, будто это была единственная вещь на свете, способная удержать её на месте. И если бы не этот хрупкий хрусталь, Тоня бы уже сорвалась с места и сбежала бы куда глаза глядят.

– Понадобится, – выдавила из себя и тут же вскинула подбородок: – Вы не передумали насчёт…

– Секса?

– Да.

– Неа. И не передумаю. Я, девочка моя, буду трахать тебя часто, долго и с фантазией. И уверяю – тебе понравится. Но если ещё раз увижу такую выходку, за себя не ручаюсь. А теперь давай в койку.

– В смысле? Вы же сказали…

– Спать будем. Ты в гостевой, я у себя. Кстати… откуда ты узнала, что Ленки нет дома?

– Она сама мне позвонила. И я решилась.

Решилась она. Я вздыхаю и растираю лицо снова, как будто нужно наваждение стряхнуть. Видеть Тоню здесь, такую домашнюю, естественную, в моей рубашке… это соблазн, от которого очень сложно отказаться. Перед глазами так и встают картинки того, как усаживаю её на обеденный стол, устраиваюсь между ног и трахаю.

Интересно, какая она на вкус? Везде.

– Окей. Давай спать, пока я не передумал.

Поднимаюсь с постели и киваю в сторону коридора.

– Вторая дверь справа, найдёшь там всё, что тебе нужно.

И ухожу к себе.

В эту ночь долго не могу уснуть. От осознания, что рядом в одной из комнат – спит Тоня, член мгновенно каменеет. Приходится даже подрочить, будто я подросток, который впервые посмотрел порнушку. Но и это не избавляет от настойчивых фантазий, когда представляю, что сделал бы с Тоней, если бы не это моё сраное правило, заложником которого и стал.

Казалось бы, какая, к херам, разница? Лена наверняка поймёт, что в нашем доме была чужая женщина – у баб на это особенный нюх. Так какого чёрта я тут изображаю из себя супергероя? Просто ли Тоня спала у нас или стонала подо мной до утра… Но мне почему-то не насрать.

Засыпаю только под утро, надеясь, что Тоня не свалит, когда проснётся по трезвяку и вспомнит, где именно оказалась в ночи.


Меня будит какой-то шкварчащий звук и аппетитный запах. Не сразу соображаю, что ночевал не один, а когда всё же понимаю, глаза удивлённо распахиваются. Значит, не только не смоталась, но ко всему ещё и решила приготовить мне завтрак. Если это, конечно, не Лена, вернувшаяся раньше и решившая поиграть в примерную жену, что само по себе звучит абсурдно.

Когда вхожу в кухню, Тоня обнаруживается возле плиты, на которой что-то сосредоточенно готовит. Судя по запаху – оладьи. Не могу отказать себе в том, чтобы не понаблюдать за ней, прислонившись плечом к дверному косяку.

На ней всё ещё надета моя рубашка. Когда нагибается, осторожно приоткрывая дверцы шкафчиков в поисках бог знает чего, ткань приподнимается, едва не обнажая округлую попку.

– Это самое сексуальное, что я видел за последнее время, – хриплым ото сна и возбуждения голосом говорю я, и Тоня испуганно ойкает и роняет сашет с ягодным джемом.

– Извините… я тут похозяйничала немного. У вас еды никакой в холодильнике.

Она права. Мы с Леной питаемся вне дома, потому что жена предпочитает «не быть кухаркой», а из жранья – только несколько упаковок сраного салата, от которого меня уже давно тошнит.

– Молодец, – пожимаю плечами, как бы говоря, что ничего необычного в этом не вижу. – Я в душ, и когда выйду, давай уже на «ты». Я со всеми женщинами, которые мне минет делали, стараюсь не фамильярничать.

Когда возвращаюсь на кухню, Тоня уже переоделась в своё, царское, и наверняка собирается уйти.

– Сядь, позавтракаем вместе, – киваю на стол, где на тарелке горкой лежат румяные оладьи. От одного их вида в желудке всё сворачивается спазмом и жрать хочется невыносимо. Вот именно их хочется, Тоней приготовленные.

Она сомневается. Долго. Это так по-женски – не сразу на хер отправить, а паузу взять. После чего отрицательно мотает головой.

– Это не просьба была. Сядь.

Устраиваюсь за столом, наливаю себе кофе. Пока кладу в него сахар, Тоня всё же решается. Присаживается напротив, несмело берёт с тарелки оладушек.

– Это неправильно всё, – говорит едва слышно, в глаза мне не смотрит.

– Что – это?

– Вот так рядом с тобой сидеть. Вы же тут с Леной вместе завтракаете?

Ага, а ещё я её иногда на этом столе имею во все места, но только какое это имеет отношение к Тоне?

– И что?

Начинаю есть, жадно, будто домашней стряпни сто лет не пробовал. Впрочем, так оно и есть. А магазинно-ресторанная херня уже поперёк горла стоит.

– И ничего. Я ей всё объясню.

– Что ты ей объяснишь? Что приехала ко мне пьяная посреди ночи и осталась здесь до утра? Ну, валяй.

Вижу, как на лице Тони растерянность появляется. Неужели и впрямь собиралась отправиться к Лене с чистосердечным? Наивная. И глупая.

– Но ведь ничего не было.

– Здесь – не было. В другом месте будет.

– И Лена… она же всё поймёт.

– Уже поняла.

Тоня вздрагивает, как от удара, глаза распахиваются, а губы удивлённо приоткрываются. Смотрит, будто пытается понять, шутка это или нет.

– И… как она отреагировала?

– Нормально отреагировала.

Конечно, вру. Но не рассказывать же ей, что именно на Тоню у Ленки такая реакция. Потому что чувствует этой своей обычной женской интуицией, что и у меня сидящая напротив женщина вызывает совсем не те же эмоции, что любовницы раньше.

– Странные вы, – наконец изрекает Тоня, комкая в руках салфетку. Вижу, что хочет сказать что-то ещё, но сдерживается. Правильно, лучше один раз запомнить, что в наш брак со своим уставом лезть не стоит, и тогда всем будет легче жить.

Мы молчим довольно долго, я уплетаю оладьи, Тоня пьёт воду маленькими глотками. Пару раз ловлю её взгляд, и чувствую, как меня в него затягивает. Такой прозрачно-синий, но с тьмой, что на самом дне полыхает. Не чёрная, а какая-то фиолетовая, что ли, как перед грозой. И это тоже срывает крышу.

– Я завтра тебя заберу с работы. Во сколько ты заканчиваешь? – спрашиваю, будто речь идёт о чём-то обычном. Будто мы вот так с Тоней садимся завтракать каждый день, потом разъезжаемся до вечера, я забираю её, когда она заканчивает, и мы едем домой.

И вдруг стало так уютно от мысли этой, когда представил Тоню на месте своей жены. Нехорошие такие мысли, неправильные, потому что сбыться не могли. Но чёрт бы всё подрал, как же они мне нравились. До какой-то саднящей боли от того, что представляю нереальное.

Раньше слово «жена» у меня ассоциировалось с чем-то иным совсем. С долгом, что ли? Или со сделкой, когда два взрослых человека контракт подписывают и живут вместе, но на личную территорию друг к другу не лезут. Только с Тоней всё иначе было бы, я это нутром чуял. И ей бы иметь эту самую «личную территорию» бы не позволил. Да и сам вряд ли налево бы смотрел.

От мыслей о том, что у неё мог кто-то быть, руки сами собой в кулаки сжимались, а на подкорке слово появлялось: «моя».

– Зачем? – отвечает через время, но вижу, что всё поняла. Дыхание участилось, а пальцы с силой стакан сжали. Да сколько можно в этот сраный хрусталь вцепляться?

– Трахаться поедем.

Удаётся произнести эти два слова относительно спокойно. Смотрю, как лицо Тони румянец опалил. Мне нравилось, каким он был – как два мазка кистью на верхних скулах. Сразу выразительнее и ярче черты стали, и снова во мне пробудили что-то дикое и первобытное. Потому что не знал, что меня ждёт, когда наедине останемся. Это раньше, когда б*ядей имел, всё «от и до» ясно было. И в какой позе их можно, и в какое отверстие. А сейчас всё иначе.

– Хорошо, – просто говорит она, будто разом решается на то, что и без того понятно. – Буду ждать вас… тебя после работы. В восемь тридцать.

Встаёт и уходит, а я и не держу. Потому что получил, что хотел в данную минуту. Она не соскочит – знаю. Потому что слышу, как шелестит пакетом в прихожей, когда забирает бабло. Потому что нуждается в этом всём не меньше, чем я, пусть и причины у нас совершенно разные. Потому что уже завтра будет стонать подо мной и просить о большем. Я сделаю для этого всё.

Встаю из-за стола и убираю за собой посуду. Ставлю тарелку на ребро в посудомойку, а чашку Тони к лицу подношу прежде чем отправить мыться, и аромат вдыхаю жадно, каждые крохи впитываю как маньяк, который до жертвы своей добрался.

Странно это всё. Только я пока не понимаю, насколько именно. Понимал бы – послал бы всё к чертям собачьим, потому что после такой одержимостью буду охвачен, что у меня все кости наизнанку вывернет. И нутро полыхающее – тоже. Но пока я не знаю. Пребываю в счастливом неведении и считаю, что могу контролировать ситуацию.


Если бы знал тогда, как сильно ошибаюсь…


Этот день какой-то странный. Бесит так, что к обеду начинаю срываться на подчинённых. Всему виной – ожидание вечера и неуверенность, что Тоня будет на месте, когда приеду за ней. Она вообще для меня как другая вселенная. Будто всё, что я знал о женщинах, становится другим, когда я с ней. Дело даже не в её реакции, вернее, не только в ней. Дело в том, как я сам на Тоню реагирую.


Даже когда подростком был, не пережил вот этой острой первой влюблённости, страданий или чего-то ещё. Просто разложил девственницу и оттрахал на каком-то общем сборище, заперевшись с ней в одной из комнат хаты, на которой зависали. Даже не помню, что чувствовал в тот момент. А после иметь стал баб без разбору. Брюнетки, блондинки, рыжие. Молоденькие или даже в возрасте. В моей постели их перебывало столько, что мне бы звание могли присвоить «почётный трахаль».