– Что ты чувствуешь? – провела я своими губами по его рту, не отводя взгляда от глаз.

– Что я сейчас умру, – с трудом произнес он.

– Разве от этого умирают? – издевательски поинтересовалась я и, снова забравшись на него, вспомнила об уроках верховой езды и поцелуях в листьях.

На этот раз кентавр был более покладистым, даже беспомощным. Вместо седла я ощущала под собой горячее и твердое нечто. Слегка поднявшись и подавшись назад, я опустилась и, медленно двигая бедрами, проползла вперед. Марат подо мной напрягся еще больше и раненно застонал. Я ликовала. Враг повержен.

– Так, значит, ты решил, что я тебя хочу? – продолжала издеваться я, скользя по его бедрам.

Дрожащие ресницы Марата поднялись вверх, открывая горящие глаза. Ему стоило больших усилий вернуть себе дар речи.

– А разве нет? – спросил он, взяв наконец себя в руки.

– Нисколько, – нагло заявила я и расплылась в улыбке всего в нескольких сантиметрах от его рта.

Секунду он молчал, глядя на меня в упор и переваривая сказанные мной слова. И вдруг комната перевернулась, и я оказалась на спине, придавленная его тяжестью. Все снова стало с головы на ноги. Мужчина сверху, женщина снизу. Он крепко держал мои руки своими, словно распяв на этой широкой чужой кровати, и внимательно изучал мое лицо.

– Значит, ты меня не хочешь? – продышал он над моими губами.

– Я? Хочу тебя? С чего бы? – смело заявила я, и сердце в моей груди заколотилось, словно кроличье.

– Уверена? – пытал он, сверля меня взглядом.

– Абсолютно, – отчеканила, словно плюнула, ему в лицо я.

– Ну что ж, придется тебе ответить за свои слова, – заявил он и в две секунды выдернул ремень из своих лежавших неподалеку брюк.

Сердце забилось у меня в горле. Дыхание перешло в хрип. Будет меня бить?! Страх, возбуждение, любопытство – все смешалось. Я не протестовала. Молча ждала, как будет вести себя дальше этот мужчина, беспомощная, придавленная его сильным телом и парализованная его волей.

Марат аккуратно, но прочно затянул мои руки ремнем и прикрепил его к изголовью кровати. По моему телу поползли мурашки озноба. История со связыванием в моей жизни уже была. Но теперь она вызывала совершенно иные эмоции. Тогда, с Русланом, я не испытывала ничего, кроме унижения, боли и беспомощности. Сейчас, с Маратом, все было по-другому. Это было безумное желание. Я ждала, что он начнет действовать. Я хотела ему подчиняться. Я доверяла ему, зная, что он не причинит мне боли. И я его хотела так сильно, что, кажется, даже если бы он стал бить меня этим ремнем, я бы стонала от удовольствия.

Но он не стал меня бить. Сорвав с меня остатки одежды, он на мгновение снова завис над моим лицом.

– Значит, не хочешь? Это твое последнее слово?

– Да, – с трудом выдавила я.

– Ну, смотри, сама напросилась, – многообещающе угрожал он. – Будешь молить о пощаде.

Это было последнее, что я услышала перед тем, как впасть в беспамятство, сойти с ума от его губ, рук, от движений его горячего тела, от безумства, которое дарили мне его беспощадные пальцы, наглый взгляд и безжалостный язык. Я превратилась в дикое обезумевшее животное, чей разум разрушила вспышка первобытных инстинктов, чей речью стало звериное рычание, стон и хрип. Марат действовал с уверенностью сильного самца, вожака стаи, привыкшего к победам. Он терзал мое тело, заставляя его биться в конвульсиях. Он наблюдал за мной. Я пыталась всеми силами изображать равнодушие. Но мои актерские способности оказались гораздо слабее моей страстности, внезапно разбуженной этим мужчиной. Я металась по кровати, пытаясь выдернуть руки из жесткого и прочного кожаного плена. Марат был неумолим.

– Я сдаюсь, – прохрипела я едва слышно, когда его губы стали горячо дышать в мой живот.

– Что? – переспросил Марат, делая вид, что не расслышал, продолжая эту горячую сладкую пытку.

– Я сдаюсь, – повторила я громче. – Я хочу тебя.

– Не слышу, повтори громче. – Его язык становился еще настойчивее.

– Я хочу тебя, Марат! Очень хочу! – задыхаясь, прокричала я.

– Ты хочешь, чтобы я занялся с тобой любовью? – опалил он своим дыханием мои губы.

– Да, – ответила я, пытаясь не смотреть в его глаза.

– Посмотри на меня, Кэт, – потребовал он, и я не смогла ему отказать. Он уставился на меня серьезными, почти суровыми глазами, глазами мужчины. – Ты уверена, что хочешь секса?

– Да.

– А если я откажу? – спросил он, нагловато улыбаясь, и его пальцы поползли по внутренней поверхности моих бедер, оставляя за собой дорожку из дрожащих мурашек.

– Пожалуйста, – тихонько стонала я.

– Что? – опять издевался он, внимательно изучая мое лицо.

– Я… я тебя умоляю!

– Умоляешь?

– Да. Я умоляю, Марат! Я умру, если ты откажешь. Я хочу… чувствовать тебя внутри…

Он изменился в лице, с минуту сверля меня своим обжигающим, суровым и одновременно нежным взглядом. А потом его лицо пропало. Я больше не видела его глаз, губ. Но с радостью осознала, что его руки стягивают с меня трусики. Я хотела ему сказать, предупредить, открыть то, чего он еще не знал обо мне, но не успела. Его губы, горячие и властные, обожгли меня там, куда еще не добирался ни один из мужчин, и я поняла, что разлетаюсь на части.

* * *

Я стояла на балконе, завернувшись в простыню, и курила. Я думала о Марате. Я задавала себе вопрос, на который, как ни старалась, не могла найти ответа. Почему? Почему? Почему? Этой ночью так ничего и не произошло. Точнее, произошло, конечно, но не совсем то. Я согласилась на секс, я решилась расстаться с девственностью, я разрешила Марату стать моим первым мужчиной. А он не воспользовался этим. Он доставил мне ни с чем не сравнимое удовольствие, он заставил меня стонать от наслаждения и биться в экстазе, заставил молить о пощаде и просить продолжения. Но он этого не сделал. Безусловно, это был секс.

Но какой-то односторонний. С удовлетворением только одного из его участников – меня. Никогда и ни с кем я не испытывала такого наслаждения. Он сумел заставить меня дойти до вершины блаженства, даже не будучи во мне. Он превратил меня в женщину, не лишив при этом девственности. Он стал моим первым мужчиной, даже не подозревая об этом. Я медленно выпустила дым изо рта, наблюдая, как он рассеивается в темной холодной мгле.

– Пепел сейчас упадет, – послышался сзади голос Марата.

Я вздрогнула и обернулась. Высокая шапка пепла на моей сигарете задрожала и сорвалась вниз, рассыпаясь в полете на тысячи серых снежинок.

Марат обнял меня сзади. В уголках моих глаз защипало. В горле запершило. Я закашляла.

– Это все из-за сигарет. Тебе надо бросить курить.

Я незаметно для него улыбнулась. При чем тут сигареты? Впрочем, пусть думает, что это из-за курения. Вряд ли он поймет, отчего я сейчас могу плакать.

– Почему ты не сделал этого? – наконец задала я единственный вопрос, который меня сейчас волновал.

– Разве тебе было плохо?

– Нет, мне было хорошо. Но все же я не понимаю, почему ты не сделал этого.

– Не знаю, Кэт, – серьезно и грустно сказал Марат.

– Ты ведь хотел меня?

– Еще как!

– И я была согласна.

– Я не смог, – вздохнул он и уткнулся в мое плечо.

– Почему?

– Сам не знаю. Я собирался… и очень этого хотел… но сам не пойму, что мне помешало. Вдруг подумал, что не стоит этого делать. Не сейчас… не здесь… не так, что ли. Может быть, потому что боюсь тебя спугнуть, Кэт. Боюсь разочаровать. Показаться таким, как все.

Я выбросила недокуренную сигарету в ночь и повернулась к нему лицом.

– Глупый, – ласково сказала я, поглаживая его щеки. – Я уже знаю, что ты не такой, как все.

– Правда?

– Правда. И пока ты меня не разочаровал.

– Тогда пойдем спать.

– Ладно, только обещай больше никаких провокаций.

– Хорошо, – засмеялся он мне в лицо. – Ты тоже обещай. Хватит на сегодня приключений. Боюсь, больше не выдержу таких испытаний мужества.

– Хорошо, – миролюбиво пообещала я, сворачиваясь клубочком у него подмышкой.

Этот мужчина, лежащий рядом, даже не подозревал, что значил теперь для меня. Я впервые не испытывала никаких сомнений и была готова. Но он сам оберегал меня от того, о чем даже не подозревал. И поэтому становился для меня еще дороже и желаннее.

– Спокойной ночи, мой хороший, – промурлыкала я и зарылась лицом в его плечо.

Глава 21

РАССТАВАНИЕ

Через неделю он улетал в Америку. Я не смогла поехать с ним к океану и бабочкам. У меня оказалось слишком много работы. После французского заказа в модельное агентство посыпались предложения для моей персоны. Дни до отлета пролетели незаметно.

И вот мы стоим в аэропорту и прощаемся.

– Я буду скучать, – призналась я, ощущая себя женой, провожающей мужа на фронт.

– Я тоже, – сообщил мне обладатель грустных синих глаз, Марат. – Позволь тебе звонить.

– Конечно.

Последнее прикосновение его губ перед отлетом. Я старалась удержать его так долго, как могла. Меня оторвали от этих губ на веки вечные, вынули из этих объятий и бросили в холодную ноябрьскую сырость. Марат уехал на месяц к океану и бабочкам. Я осталась здесь, в другой части света, с дождями и морозами. И мне показалось, что мир опустел.

Я шагала по замерзшим лужам и с особенным остервенением ломала хрупкую ледяную корочку каблуками своих сапог. Прикурила сигарету в надежде согреться. Теплый дым ускользал из моих губ в морозный воздух, не делая его ни на градус теплее. Бесполезно, все без толку. Просто перетерпеть, переждать, перестрадать.

– Девушка, у вас все в порядке? – неожиданно спросил шедший навстречу мужчина с озабоченными глазами. Надо же, какой участливый. С чего бы?

– Все нормально, – задрожал в ответ мой голос.

– Тогда почему вы плачете?

– Кто? Я? Вам, должно быть, показалось.

Действительно, с чего бы мне сейчас плакать? На всякий случай провожу пальцами по щекам. Мокрые. Дождь? Нет. Все-таки слезы. Как странно, я даже не заметила. Срочно вытереть их, высушить, отменить. Какие слезы? Все ведь в порядке. Достаю из кармана наушники плеера. Слезы отменяются. Как бы не так! Мощным, бередящим душу голосом стенает Анастэйша «Heavy on my heart». Спасибо! И она, значит, в курсе того, что у меня тяжело на сердце. Музыка отменяется.