Лариса домыла последнюю чашку, закрыла кран и стряхнула воду с рук. Она взяла полотенце, которое держал Гриша, и стала нервно вытирать руки.

– А что с Володей произошло, папа рассказывал, что он оставил тебя?

– Да… После того, как Катюша родилась, Володя начал сильно пить. Не работал, вещи пропивал.… Потом пить перестал, решил в город уехать на заработки. И вот уже как три года работает, а мы о нем ничего не знаем, ни слуху, ни духу.

Лариса нервно сложила полотенце и посмотрела куда-то в окно.

– Скажи, а зачем ты вообще за него замуж выходила, почему в город не уехала?

Лариса открыла дверцу шкафчика, взяла стопку вытертых Гришей тарелок и начала расставлять их по порядку.

– А за кого ж еще выходить в нашей деревне? Ты сбежал, а кроме Вовки никого и не было рядом. Другие или пили, или в город уезжали. Знаешь, после того, как ты уехал, я еще около года по тебе страдала. Думала, что ты вернешься, ну или хотя бы напишешь. Но нет! Ни привета, ни ответа! А Володька давно был в меня влюблен, вот и утешил меня. А как школу я закончила, так и залетела, куда ж с пузом поступать? Вот так и осталась здесь. Да и, в конце концов, у меня тут дом, бабушка, хозяйство. А кому я в том городе нужна? – ответила Лариса и начала доставать из шкафчика новые десертные тарелки, чашки и чайные ложки.

– Ларис, ты меня прости, я не хотел тебе делать больно. Я и не думал, что ты так серьезно воспринимала наш детский роман.

– Действительно, детский. Да это я так. Не обращай внимания.

Наконец Лариса немного успокоилась и улыбнулась давнему приятелю. Гриша обратил внимание, что позади женщины стоит на тумбе миска с яблоками, он взял два самых больших и, улыбаясь, протянул одно Ларисе.

– Мир? – спросил Гриша, надкусывая фрукт.

– Конечно, когда это было. А помнишь, как мы под твоей вербой любили время коротать? Мы играли в мужа и жену, я тебе еще из грязи пирожки пекла?

Лариса заметно повеселела, и стало понятно, что ей нравится вспоминать их общее с Гришей детство.

– Да, а я как настоящий добытчик семьи ловил рыбу, и мы жарили ее на костре. Только в отличие от твоих пирожков, моя рыба действительно была настоящей.

– Да, карасики оказались очень даже вкусными, – Лариса уже смеялась. – Как же хорошо было тогда. Детство. Как быстро время пролетело. Вот бы вернутся снова под эту вербу....

– Прошлого, увы, не вернешь. Дерево спилили, больше играть негде, – откусывая яблоко, промолвил Гриша.

– Но есть еще озеро. Там мы тоже часто гуляли…

– Озеро, как и прежде, очень красивое, я Тасе показывал, она была в восторге. Нужно будет ей еще что- то показать. Кстати, ты не подскажешь, может у нас еще какие-нибудь красивые окрестности есть, о которых я, возможно, забыл? – не подумав, спросил Гриша и откусил яблоко.

После этой фразы лицо Ларисы стало уже не таким веселым. Она доела свое яблоко, огрызок выбросила через окно и сказала.

– Не осталось больше красивых мест. Всё бизнесмены выкупили и замки свои понастроили!

Затем Лариса взяла со стола десертные тарелки и вручила их Григорию. А сама схватила поднос с чашками и чайными ложками.

– Идем, пора чай пить.

Лариса пошла в большую комнату, Гриша в легком недоумении последовал за ней.


Глава XVI


Тася спускалась по лестнице. Подсушенные волосы она расчесала и заколола сзади заколкой. Белый длинный сарафан из ситцевой ткани красиво сидел на ней и очень шел к лицу. Белый цвет выгодно подчеркивал синие глаза девушки и ее темные волосы.

Гриша сидел около Марии Дмитриевны и о чем-то с ней беседовал. Лариса стояла возле кресла и заплетала дочке косу. Появление Таси в длинном сарафане заставило всех отвлечься от дел и разговоров. Взгляды всех присутствующих остановились на ней. Лариса смотрела и мысленно завидовала красоте девушки. Тася раздражала ее все больше и больше. Лариса перевела взгляд на Гришу и увидела, что тот любуется новой знакомой и не может отвести от нее глаз. А Мария Дмитриевна смотрела на внучку без восторга. Старушка была серьезной и задумчивой. Мария Дмитриевна обратилась к Тасе:

– Проходи, деточка, садись подле меня. Я тебе все расскажу.

Гриша пересел чуть подальше, уступая место Тасе.

– Лариса, принеси-ка мне альбом, – попросила Мария Дмитриевна свою внучку.

– Может, сначала чай попьем? Я уже чайник нагрела,– предложила Лариса.

– Чай потом выпьем. Все равно Коли с Мишей пока нет. Неси альбом.

Лариса нервно завязала резинкой косичку, встала, подошла к серванту и достала оттуда слегка запыленный старый альбом.

Альбом был настоящей реликвией и гордостью семьи Одинцовых. Правда, понимала это только Мария Дмитриевна. Николай и Лариса равнодушно относились к своим знаменитым предкам и редко рассматривали этот альбом. А там хранились черно-белые дореволюционные фотографии их родственников, в жилах которых текла дворянская кровь.

Тася села возле Марии Дмитриевны. В этот момент она не ощущала никакого смущения, ей хотелось поскорее посмотреть фотографии и послушать истории о своих родственниках. Перед тем, как открыть альбом, Мария Дмитриевна сказала Тасе:

– Начиная с середины девятнадцатого века род Одинцовых был уважаемым и знатным. Твой предок Николай Одинцов служил в морской пехоте. Во время войны с турками он проявил себя как храбрый, волевой и талантливый полководец. Благодаря его таланту отряд, в котором он служил, одержал победу. За верную службу, героизм и заслуги перед родиной был награжден государем княжеским титулом и земельным наделом. С тех пор Одинцовы стали знатными и богатыми. Я плохо знаю историю наших давних предков, которые служили при царе. Елизавета Федоровна, моя бабушка, рассказывала мне эту историю, но я тогда была маленькой и почти уже ничего не помню. Поэтому расскажу только о последних поколениях Одинцовых.

Мария Дмитриевна открыла альбом. На первой странице Тася увидела очень старый, потертый портрет красивой, статной молодой женщины.

– Вот это Елизавета Федоровна, твоя прапрабабушка, которая также принадлежала к знатному роду. В двадцать лет она вышла замуж за Одинцова Владимира Николаевича.

С фотографии на Тасю смотрела молодая красивая женщина, одетая в светлое платье. На голове у нее была шляпа с широкими полями, украшенная фиалками. Шею оплетали бусы из белого жемчуга. Женщина сидела, облокотившись на маленький круглый столик, рука как бы тянулась к щеке. Тася смотрела на портрет. «Какие тонкие черты лица, какая она красивая…» – подумала она. Взгляд женщины был очень нежным. Глаза излучали счастья, а лицо украшала легкая улыбка. Безусловно, Елизавета Федоровна была настоящей красавицей-аристократкой.

– Мария Дмитриевна, – обратился Гриша, – Мне кажется, что Тася очень похожа на Елизавету Федоровну! Смотрите, одно лицо, только Елизавета Федоровна тут постарше.

– Я сразу же это заметила, как только увидела Тасю. Действительно, очень похожа, – всматриваясь в лицо внучки, тихо произнесла старушка. Сказав это, Мария Дмитриевна смахнула слезы с дрожащих на ресниц.

Тася ничего не ответила, она улыбнулась, продолжая заворожено рассматривать портрет прекрасной женщины. Мария Дмитриевна продолжила.

– Они переехали в этот поселок. Владимир Николаевич построил для семьи прекрасный особняк. Практически все здешние территории принадлежали ему. Елизавете Федоровне очень нравились вербы. Она рассказала об этом мужу, и дедушка приказал посадить вокруг озера и по всей территории поселка ивы и вербы разных сортов. Он очень любил жену. Также дед благоустроил здешние дороги, построил школу для сельских детей, открыл бесплатную больницу и дом для престарелых людей. Его уважали и любили за щедрость и справедливость. Во время первой мировой он дослужился до чина генерала. У них родился сын – Митя. А вскоре началась гражданская война. – После этих слов Мария Дмитриевна сделала паузу. Она сняла свои очки и вытерла глаза. – Дедушку расстреляли. Поговаривали, что большевики, уважая его прежние заслуги, даже предлагали ему почетную должность, если тот перейдет на их сторону. Но Владимир Николаевич отказался от такого предложения и поплатился за это жизнью.

Мария Дмитриевна перевернула страницу альбома. На обороте была фотография, где Елизавета Федоровна держала на руках маленького сына. Эта фотография значительно отличалась от той, что была на первой странице. Лицо женщины уже было не нежным, а каменным, очень гордым и почти черным. Вместо светлого платья и красивых украшений на ней было простое черное длинное одеяние. Весь ее мрачный вид говорил о тяжелом периоде жизни, когда она осталась одна с сыном на руках.

– Это бабушка уже после ареста мужа. Она мне рассказывала, что большевики, радуясь полученной власти, подожгли их усадьбу. Вот эту, в которой мы сейчас живем. А поджег дом бывший их конюх, который стал служить в красной армии. Как-то он язвительно заявил бабушке: «Ну что, Ваша Светлость! Пойдете ко мне в прачки? Нет у тебя больше защитника твоего, мужа! Дом, который он для тебя построил, теперь принадлежит мне! А ты вместе со своим отпрыском отправишься в ссылку вслед за муженьком». Скотина глупая! Дом, конечно, жалко было, но бабушка всегда говорила, что за имуществом она никогда не переживала и не плакала, несмотря на то, что у нее отобрали все фамильные драгоценности и ценные вещи. Она всегда считала, что вещи служат людям, а не люди вещам, И если ты что-то потерял, даже очень дорогое, не стоит переживать. Все наживное. Когда большевики пришли в дом, она ничего не прятала, все отдала. А утешение находила в сыне и на озере в окружении ив, которые посадил для нее муж. – Мария Дмитриевна замолчала и погладила фотографию своей бабушки.

Рассказ Марии Дмитриевны очень впечатлил Тасю. Девушка растрогалась. Разволновалась не только Тася, но и Гриша. Молодой человек внимательно смотрел на старушку, его глаза странно блестели. Вот только Лариса не проявила никаких эмоций. Она видела, как Тасе понравились эти рассказы о знаменитых предках, и боялась, что после того, как девушка проникнется любовью к своим дальним родственникам и поймет, насколько важен этот дом, то тогда уж точно никогда не откажется от него.