С такими мыслями устраивается обратно на мягкий диван, держит перед собой документы, а поверх лежит загадочно записка. Может её Михалыч подбросил? О таком бреде даже думать стыдно. С какой целью и зачем солидному дядьке заниматься ерундой? И где он её смог взять, если предположить, что Вадим выбросил листок в мусорное ведро и вынес на помойку. Тогда Сергей Михалыч выследил его около помойки, дождался, когда он уйдёт и, предварительно покопавшись в мусоре, нашёл записку, а уж потом принёс её вместе с документами обратно к Вадику. Ужасный бред! От которого Вадик откидывается на подушку дивана головой и начинает сам над собой смеяться. Отбросив листик в сторону, приступает к изучению документов. За этим нудным занятием медленно погружается в дремоту и засыпает.

Следующий раз записка попала в поле его зрения, когда Вадим собирал вещи в больницу. Никто из его домочадцев так и не соизволил поинтересоваться его здоровьем. Неожиданно для себя, Вадим чувствовал сильное волнение и чтоб не травмировать себя лишним со стороны, не стал сообщать, что ложится на операцию. Он боялся операции. В голову лезли неприятные мысли. Вадим мысленно искал вокруг себя что-то, что могло бы указывать на удачный исход. Походило всё это на детскую игру.

Он поставил не до конца собранную сумку на диван. Стал закидывать в неё необходимую мелочь: наушники, плеер, зарядки, планшет и ещё, и ещё и наконец, наткнулся на листик той самой записки. Взял его в руки, внимательно вчитался в содержимое и для себя решил, если с операцией всё будет хорошо – пойдёт на это свидание, пусть даже спустя год. Аккуратно пристроил листочек на видное место, затем бросил в сумку личные необходимые документы и закрыл молнию. Завтра он отправлялся в больницу – и сейчас пытался радоваться только мыслями о встрече с симпатичными медсёстрами потому, что остальное пугало и напрягало.

Белые стены, голубоватые жалюзи скрывали огромные белоснежные стеклопакеты. Отдельная палата Вадима из угла поблёскивала глянцевым кафелем и хромом смесителя. Он опустил сумку на аккуратненький кожаный диванчик, а сам сел на высокую больничную кровать. В этой палате он был единственный пациент, он тяжело вздохнул. В одиночестве болеть было ужасно.

К нему приставили отличную медсестру с опытом работы, возраста его мамы. Первый день прошёл более, чем ничего особого. На второй день от больничной тоски Вадик стал изнывать. В поисках приятных моментов, он слонялся по отделению, потом спустился на первый этаж, где сновало много посетителей, располагалось кафе, пара магазинчиков и можно было купить, что почитать.

За столиками в кафе он присмотрел себе молоденьких студенток мединститута. Молодой крепкий пациент с травматологии пришёлся им по душе. Они же его познакомили с интернами и потом, в сестринской, Вадик долго играл с ними в нарды. Хватился его дежурный врач на отделении, закончилось замечанием и вызовом профессора. Сердитое лицо лечащего врача со сдвинутыми бровями на переносице отчитало его за нарушение режима и Вадим, чувствуя за собой вину, уединился в палате с планшетом. На следующий, третий день, утром проснулся с ознобом, так к обеду у него поднялась температура. Болела голова, он лежал ей на плоской подушке, а профессор со специалистами стояли вокруг кровати и совещались, что теперь с ним делать. Операцию отложили, а ещё через день, когда температура не упала, профессор вызвонил Андрея, а он уже приехал вместе с родителями.

Для них оказалось новостью, что Вадик лёг на операцию. Мама причитала о том, что они даже не догадываются, что происходит с их ребёнком, но дальше вздохов дело не дошло. Отец сдержанно смотрел на сына. Вадику казалось, без каких-либо комментариев, он его поступок одобрил.

Андрей, как всегда решал текущие вопросы, а именно долго о чём-то разговаривал со знакомым профессором. Семья уехала, а после ужина к Вадику пришла молоденькая симпатичная медсестра делать укол. Сделала его больнее, чемпредшественница с опытом, но зато была так обворожительна, краснея от флирта пациента. Ближе к ночи пришло сообщение от Карины, Вадик не сдержался, написал, где он и что с ним происходит. Она позвонила, посмеялась над ним, сказала, что он трусишка. Потом долго разговаривала на отвлечённые темы, а под конец беседы честно призналась, что скучает.

Напряжение последних дней прошло. Вадим лежал на спине, прислушивался к больничному коридору за дверью. Стало спокойно, что конкретно поменялось, сказать он не мог. Возможно, он перестал чувствовать страх, который трансформировался в ожидание.


Погода словно дразнила, сияя солнцем и лёгким ветерком, врывающимся сквозь щель открытого окна. Вместе с ним в палату залетали голоса посетителей больницы, находящихся во дворе. Вадим вслушивался, старался представить, что там происходит и таким образом отвлекался от ужасной боли после операции, которая только на время отпускала и то при введении обезболивающего.

Профессор предупреждал – дня два-три плечо будет болеть, но что будет такая невыносимая боль, Вадим не мог себе представить. Красивая милая девушка в облегающем белом халатике не радовала теперь присутствием, а скорее раздражала. Он промучился целый день и с вечерним уколом уснул, не от того, что боль отпустила, а потому что был сильно ей измотан.

За день он успел передумать многое из своей нынешней жизни, но каждый раз, когда плечо стягивало болью – он вспоминал Сашу после дождя и её поцелуй в шрам на ключице. Сашкин образ жил своей жизнью. Возвращался к нему, то в бархате, то в милом школьном платьице. Вадик настойчиво его прогонял, но стоило немного расслабиться и не контролировать себя – он снова возвращался.

Утром Вадим открыл глаза, а плечо по-прежнему ныло и ныло, при неосторожных движениях отдавало болью. При мысли, что вчерашний день повторится – становилось страшно. После завтрака дверь открылась, на пороге возникли Андрей с доктором. Врач подошёл к кровати, внимательно вглядываясь в лицо своего пациента.

– Вадим, как себя чувствуете?

– Болит, – процедил Вадим в ответ.

– Ну, потерпи немного. Я тебе кое-что в назначении поменяю – станет полегче, – доктор повернулся к Андрею, – это норма, будут вопросы –я в кабинете.

Он ушёл. Андрей кивнул, мол, понял и по-хозяйски уселся на стул, напротив кровати Вадима. Он небрежно закинул ногу на колено, вальяжно откинувшись спиной на железную спинку. В наступившей тишине, им с дядей нечего было сказать друг другу. Вадик закрыл глаза и тяжело вздохнул. Вслед за этим услышал Андрея.

– Вадь, он сказал, что прошло всё хорошо. Боль в твоём случае – это нормально, – Вадик не видел Андрюху – он чувствовал его напряжённый взгляд. – Три дня и всё пройдёт, тебя выпишут. Давай обсудим лучше суд.

– Нет. Я сейчас не могу, – Вадим открыл глаза, – болит, не в состоянии соображать. Прости.

– А чего тут соображать? Адвокат говорит…., – но Андрей не договорил.

– Чёрт, Андрей, перестань, – Вадик теперь непросто закрыл глаза, но и отвернулся в другую сторону.

– Ладно, ладно – не буду! – слишком поспешил тот с согласием.

В палату зашла медсестра. Андрей, не отводя взгляда, проводил девушку до кровати, лишь слегка кивнув на её «простите». Вадим развернул руку для укола, а от прикосновения пальцев медсестры –напрягся. Она была самая симпатичная на отделении, но уколы делала больно. После операции часто вспоминал свою первую медсестру с опытом работы. Попросить доктора, чтоб её вернули, считал бестактностью и терпел. Андрей, оказавшись за спиной сестрички, перестал окончательно сдерживать эмоции. Его веки слегка опустились на глаза, взгляд стал мягче и пристальней и медленно скользил по женской привлекательной фигуре. Он не стеснялся, расстегнул верхнюю пуговицу воротника рубашки и поменял позу на более удобную. Андрей увлёкся созерцанием – он уже только от этого получал удовольствие.

Игла вошла около сгиба в локте и попыталась найти вену, потом сильно защипало. Вадим незаметно сжал зубы и попытался расслабиться, как мог. Всё-таки укол был сделан. Вадик посмотрел на Андрея, тот глазами указал на девушку и, скривив губы в улыбке, подмигнул племяннику. Медсестра, чувствуя интерес посетителя к себе, начала кокетливо собирать на поднос инструменты. Вадик в настоящий момент ненавидел эту красивую косорукую дуру. Вероятно, его лицо было слишком откровенно, Андрей перестал бросать взгляды на красавицу и мыслями вернулся туда, зачем пришёл.

– Боже, Вадь, какие красавицы тебя окружают, – сказал он, когда за медсестрой закрылась дверь. – Я бы на твоём месте не пропускал таких!

– А я и не пропускал.

– Значит у тебя всё в порядке, – он поднялся и прошёлся по палате.

– Нет, не в порядке, – боль медленно отпускала разрезанное плечо.

– Что не так? – Андрей упёрся руками в спинку кровати, глядя в упор на племянника, – Сашку всё вспоминаешь? Кстати, где она? Не приходила – навестить?

Может от того, что Андрей частично был прав в своём вопросе, а может от того, что он вообще посмел задать такой вопрос – Вадику сжало всё внутри. Его частое дыхание пыталось сдержать внутри желание вскочить с кровати и двинуть Андрею.

– Андрей, чего надо?

– Да – ничего! Женская половина семьи хочет, чтоб ты, наконец, нашёл симпатичную, умненькую девчушку и женился, – он поправил лацканы пиджака и опустил руки в карманы брюк, – могу подсобить.

Боль ушла, Вадик здоровой рукой подтянулся вверх на подушке. Взял с прикроватной тумбы телефон и просто так глянул на экран.

– Знаешь, как бы после общей Саши, я торопиться принимать от тебя помощь не собираюсь, – проговорил он, оторвав взгляд от экрана телефона, исподлобья глядел на Андрея. – Признаюсь честно – не понравилось.

– Это что выходит – наш малыш повзрослел? – Андрей повысил голос, мускулы на лице заметно подрагивали. –Совсем превратился в циника и эгоиста.

– Совсем, – Вадик непринуждённо забросил здоровую руку за голову и дал себе волю в словах, – хотя, признаюсь честно, я её вспоминаю. Она такое вытворяла – одно школьное платьице чего стоит. Кто ж знал, что она такая замороченная окажется, да ещё и с придурью. В результате – что? А то, что прогулялась по мужикам нашей семьи и свалила. Одна нервотрёпка – не находишь? – он наблюдал, как глаза Андрея потемнели, появился блеск, но для полного эффекта добавил, – я смотрю, тебя тоже сильно зацепило. Не отпускает?