Ирина Шайлина - Бандитский подкидыш

Официантка, которая подошла пыталась быть недовольной. Вздохнула. Потом на меня посмотрела и не выдержала – улыбнулась. Ни одна женщина не могла мне отказать, даже в такой малости, как вопрос.

– К ней подруга пришла, с ребёнком, – пожала плечами она. – Отпросилась, меня одну бросила.

Я мог бы спросить, как выглядел ребёнок. Та самая подруга. Но – не стал. Положил на стол купюру, торопливо уточнил, в какую сторону они пошли.

В парк. В парк, блин. Во мне зрело очень нехорошее предчувствие. Вспомнилась жена – уж она была на многое способна. Я надел очки, словно это могло бы как то спрятать – ерунда. Двинулся к парку. Шагаю торопливо, бегу, машину бросил – наперерез быстрее будет. Что может произойти в парке? Точно произойдёт. Не там ли романтичные барышни любят назначать свидания? Не только их. Встречи. Кажется, я уже все понял. Главное, не опоздать.

Наверное, выходной. Я перестал следить за тем, какой день, после того, как едва не погиб, прикрывая своим телом ребёнка. Очень много людей. Погода солнечная, деревья горят оранжевым. Смеются. Дети. Какой то ребёнок врезается в мои ноги, останавливаюсь перевести дыхание.

Черт, как искать её в такой толпе? Дышу, словно могу унюхать её след в воздухе. Но нет. Пахнет попкорном и сладкой ватой, что продают с лотков. Пахнет застоявшейся водой из фонтана. Чьим то страхом пахнет. Напряжением.

В стороне от основных потоков людей были рампы и старые аттракционы, которые собирались, видимо, снести – обязали лентами аварийками. Я перешагнул черёд ленту, шагнул в бетонный лабиринт старой рампы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я искал её, но она нашла меня сама. Я даже подумал на мгновение – может, так и задумывалось? Но нет, судьба не может быть настолько изощренной и предприимчивой.

– Стой, – сказала она в мою спину. – Сейчас же стой!

Остановился. Перевёл дыхание. Она. Катя. Голос дрожит, напугана, но истерики я в нем не слышу. Медленно поворачиваюсь к ней.

Волосы собраны в пучок. Он достаточно крив и лохмат, словно у женщины, которой ребёнок не оставляет времени на себя. Такой могла бы быть моя жена, если бы не отдала ребёнка сразу няням. Футболка. Локти торчат. Ключицы. Тепло, поэтому свитер повязан вокруг талии. На джинсовой коленке пятно, словно она падала. Дышит тяжело, прерывисто, грудь стонет ходуном. Перевожу взгляд на лицо. Глаза круглые. Зрачки так расширены, что кажутся совершенно чёрными.

– Где Лев?

– Стой я сказала! – голос срывается на фальцет.

Испугана. Ах, чуть не забыл сказать – у неё пистолет в руках. На меня направлен. Трясётся и пистолет, и руки, и сама Катя. Но палец держит на спусковом крючке. И да, смотрит на меня недобро.

– Где мой сын?

В боку резко колет, словно моё тело хочет напомнить – не время для новых ран, старые бы заживить. Я чувствую влагу поверх наклейки пластыря, видимо, выступила кровь, когда бежал.

– Я тебе не верю, – упрямо качает головой Катя и пистолет качается вместе с ней. – Лев в безопасности.

Я не боюсь её. Я боюсь её напугать если вышибу оружие стремительный броском. Она такая мелкая. Тонкая. Храбрая. Я не хочу делать больно ей. Жду.

– Ты красивая, – улыбаюсь я, в надежде, что хоть немного расслабится.

Катя же густо вспыхнула алым цветом и, пожалуй, рассердилась ещё больше прежнего. А потом удивила меня, хотя, казалось, куда сильнее то.

– Снимай кроссовки.

– Что? – вздернул брови я.

В моей жизни много чего было. Я не самый хороший человек, если так посмотреть. Я был жесток, жизнь была ко мне жестока. Но ни разу ещё такая мелкая девчонка не заставляла меня раздеваться под дулом пистолета.

– Кроссовки сними!

– Нет, если ты меня хочешь…

Усмехнулся. Катя зажмурила глаза набираясь храбрости, а потом снова открыла. Указала пистолетом на кроссовки. Я головой покачал, наклонился, дёрнул за шнурок. Бок полоснуло болью, снова выступила влага. Скинул один кроссовок, потом второй. На Катю смотрю. Ситуация абсурдная, но я поневоле испытываю любопытство – дальше то что?

– Носки, – упрямо продолжает Катя.

Снимаю носки. Под ногами прохладный старый бетон, босыми ступнями чувствую каждую песчинку, каждую шероховатость. Жду. Улыбаюсь. Шевелю пальцами.

– Пятку, – сказала я категорически. – Покажи пятку.

Родинка была. Небольшая. Такая яркая, аккуратная, словно её карандашом нарисовали, красоты ради. Я выдохнула. Надо бы обрадоваться, но столько всего разом нахлынуло. Ему наверное можно верить. А ещё можно верить… Его жене. И тому, что она есть, мама Льва. Та, которая рожала его в муках. Которая ночами спала рядом с его отцом. Близкая ему. Родная.

Руки затряслись, вместе с ними и пистолет. Бандит, имени которого я до сих пор не знала шагнул ко мне. Под босыми ногами хрустнула бетонное крошево. Я вздрогнула.

– У меня пистолет, – решила припугнуть я.

– Ты не умеешь стрелять.

– Я в интернете прочитала сначала, как это делать, – обиделась я. – Я не глупая! Не подходи я ска…

Договорить я не успела – все произошло слишком быстро. Вот лёгкий хруст под его ногами. Вот сильная, очень сильная рука, касается моих скул. Я чувствую в ней силу, но прикосновение очень нежное. Тем не менее, противостоять я не могу. Распахиваю глаза и смотрю на него, словно под гипнозом. Глаза тёмные. Резкий изгиб упрямых губ. Щетина. Колется, наверное. Через секунду поняла – и правда, колется. А губы твёрдые и нежные разом. Потому что он меня поцеловал!

Это был самый странный поцелуй в моей жизни. Потому, что я никогда так не боялась. Потому, что красивее мужчины я не встречала. Он совсем не такой был, как все. Я стою, словно меня парализовало. Вдыхаю его запах. От него пахнет солнцем и кровью. Способность думать ко мне возвращается только тогда, когда он отрывается от моих губ.

– Зачем? – шепчу я.

– Чтобы не пристрелила, – беззлобно ответил он.

Я перевела растерянный взгляд на свои руки – пусты. А он задрал тёмную рубашку, на мгновение сверкнув плоским животом, хирургическим пластырем в алых пятнах, и ещё – второй кобурой. Убрал моё оружие за пояс. У него был пистолет! Все это время!

– Ты опасен!

– Я хотя бы не пытался тебя убить, – резонно ответил он. – Теперь быстро говори, где мой сын и что, вообще, происходит.

Я говорю, смотрю вниз. На него почему то стыдно, хотя стыдно должно было быть ему. Я детей незнакомым людям не подбрасываю! Да так, чтобы за ними потом бандиты охотились!?

Он обулся. На меня посмотрел. Коротко, но ёмко выругался.

– Значит, – подытожил он. – Мой ребёнок где-то с незнакомой тётей. Мы стоим в центре парка, куда скоро стечется, а может и уже, толпа вооружённых людей. Все правильно?

– Я тоже была незнакомой тётей, – воскликнула я. – Когда ты…вы, оставили мне ребёнка! И вся моя жизнь к чертям! Я не могу так больше, все сломалось!

– Тс-с-с, – улыбнулся он одними губами. – Ты не незнакомая тётя. Ты Катя.

Дёрнул меня к себе слишком резко. Я упала на его бок, тот самый, раненый, бандит сдавленно охнул и снова выругался.

– Люди там, – объяснил мне. – На четвереньках давай, моя боевая единица ультра класса. Веди.

Я встала на четвереньки. Вела, поэтому спереди. Семеню и думаю о том, что он смотрит на мою попу. Гад. А может и не смотрит, от этого ещё обиднее. А ещё о том думала, что кашу я заварила, но почему то не страшно больше. Пусть на четвереньках, зато рядом он. Но на попу пусть лучше смотрит, так всяко приятнее…

Обернуться и проверить смотрит или нет мне смелости не хватило.

– Они за кафе, – шепотом объясняю я. – Ползти всю дорогу не получится. Но я не глупая, я пришла за два часа почти до встречи.

– Они тоже не глупые, – заметил бандит. – Ползи. У тебя кстати на правой ягодице дырочка в штанах.

Смотрит, бросило в жар меня. Не обратила внимания даже на то, что наступила на острый камешек коленкой. У полосы деревьев меня снова дернули за руку, потащили мимо многочисленных стволов тонких березок, уже бегом, за руку. К кафе подбегаем сбоку, обходим. Ира сидит на пеньке возле мусорного бака и вид имеет самый печальный. А Лев похоже доволен жизнью.

Оставшиеся метры бандит преодолел за секунду. Выхватил ребёнка из женских рук. Я отвернулась. Мне грустно.

– Это кто? – шепотом спросила Ира.

– Папа.

Она закатила глаза. Принялась загибать пальцы.

– В моём дворе ты жила с одним папой. Сюда пришла на встречу с другим. А вернулась с третьим, да?

Я головой только покачала. Я слезы глотаю. Все не так теперь.

– Этот мне нравится больше всего, – вдруг улыбнулась Ира. – Это он тебя искал.

Уже не важно. Ничего не важно. Смотрю на Льва. Улыбается. Говорят, в таком возрасте ещё не умеют думать, но наш то умеет. Улыбается. Вскрикивает. Ручками размахивает. А его отец так на него смотрит… у меня сердце переворачивается. Они так похожи. Как я вообще могла сомневаться? Лев ничего не боится. Он то знает, что папа его спасёт.

– Ничего ещё не кончилось, – озадачил мужчина. – Нам ещё отсюда выбираться. Парк, наверное, уже охватили. Ира, вам спасибо. Идите, вас не знают. Спокойно выйдете.

Она неуверенно кивнула и пошла, постоянно оборачиваясь. А я…жду когда скажет, иди тоже. Уходи. Я так ждала этого момента. Когда меня освободят от Льва. От всего, что случилось. Вернут мне мою жизнь. Нормальную, обычную. А теперь в голосину реветь хочется от такой несправедливости. Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Я хочу Льва на руки. Подержать, ну, хоть пять минуточек еще. Хочу узнать, как зовут его отца. Хочу…слишком много всего хочу.

– Меня Давид зовут, – вдруг улыбнулся он. Лев вскрикнул, словно подтверждая. – Пойдём, Катя. Доверься мне.