— Да, — еще один шаг. Все в том же обратно-спальном направлении.

— Тогда котлеты — после.

Дверь запирал и верхнюю одежду снимал Денис в перерывах между поцелуями. А потом перестал прерываться. Негоже отвлекаться в таком важном деле.

В этот раз они торопились оба. И дело было не только в том, что их время ограничено тренировкой детской футбольной секции. А потому, что какая-то непонятная жажда. Новое место. Новая домашняя, податливая и жаркая Оля. И он для нее — Денис.

Денис, пойдем.

Денис, пожалуйста.

Денис, что ты делаешь…

Прорвало наконец плотину докторов Айболитов, Денисов Валентиновичей, протокольного «вы». Он терпел, понимая, что тараканы у всех разные, возможно, издержки постоянного делового общения с кучей людей — ежедневно, ежечасно. Но уже начинало потихоньку раздражать. И вот — сначала в телефонном разговоре, когда мадам Изольда вздумала с давлением шалить, обратилась по имени. На «ты», по-человечески. Даже, может, как к мужчине обратилась. К мужчине, на чью помощь рассчитывают. И в самом деле, в разумных пределах и если есть возможность — почему бы и не помочь? Если в ответ тебя наконец-то назовут твоим именем, а не досадными прозвищами.

И теперь — как по накатанной. Его имя легко срывается с горячих женских губ. И от этого, наверное, тоже особенно. Похорошему торопливо, жадно и требовательно. У обоих.

А за все хорошее надо платить. Это они осознали, когда, перекрывая их на пару сбившееся, еще не вошедшее в норму дыхание, затрезвонил дверной звонок. Сообразила и подскочила первой Оля, натянула штаны и с майкой в руках помчалась в коридор. Уже перед дверью спохватилась и надела — задом наперед. А потом переодевала, давая Денису возможность еще полюбоваться женской фигурой топлес. А потом он сообразил, что и ему тоже надо одеваться, и побыстрее.

Успел.

Но пуговицы на рубашке застегивал под голоса из прихожей — возбужденный Никитин, спокойный Изольдин.

— Я котлеты сейчас подогрею, — а это уже Олин голос, неестественно громкий и оживленный.

Ах да, нам же котлеты обещали. После.

Послышались шаги босых ног, а потом заговорила соседка.

— Никита, не торопись, вымой сначала руки, а уже потом в комнату пойдешь.

Мудро, Изольда Васильевна, очень мудро. В сообразительности вам не откажешь. Денис дождался, когда в ванной зашумит вода, и толкнул дверь.

Вдруг из маминой из спальни… ну не кривоногий и вовсе не хромой… вышел, прислонясь к дверному косяку.

— Контроль давления на дому, Изольда Васильевна.

Дениса уже привычно окинули взглядом, по полноте диагностики сопоставимым с хорошим томографом, а потом соизволили ответить:

— Сначала руки вымою. А вы пока третью пуговку застегните правильно.

Дэн опустил взгляд. И в наблюдательности вам тоже не откажешь, Изольда Васильевна. И если б только третья…

Последующий ужин вышел забавным. Взрослые демонстрировали чудеса конспирации: исподтишка бросала взгляды Изольда — то на Дениса, то на Олю. Ольга молчала и старательно рассматривала свою тарелку, но подрагивающие губы выдавали попытку сдержать рвущийся наружу смех. И правда, застукали их как старшеклассников, воспользовавшихся тем, что родители на даче. Лишь Никита был открыт и разговорчив. Темы разговора все излюбленные: скальпели, наркоз, гипс. Так и до скелетного вытяжения и аппарата Илизарова[24] дело дойдет, а тут Денис совсем пас. Но сознаваться в некомпетентности не хотелось. Вообще, общение с Олиным сыном доставляло неожиданное удовольствие. Не по годам сообразительный и любознательный ребенок. Черепановы, самые младшие, в этом возрасте, кажется, были совершенно неуправляемые. А Никита — не такой. Видно, что слегка затюкан женским коллективом, но в целом живой и адекватный пацан. Умненький и забавный.

На прощание Никита тоже решил поиграть в шпионов. Записку с номером телефона Денис обнаружил в кармане куртки уже дома. Помимо цифр там еще прилагался буквенный шифр.

«Вы абищали мне фото скальпеля».

Что характерно, слово «скальпель» было написано без единой ошибки.

И котлеты, что характерно, оказались вкусными.

* * *

Горячая предновогодняя страда все сильнее давала о себе знать. Оля начала периодически задерживаться на работе до девяти вечера, все чаще случались нештатные ситуации с заказами, Ларионов налегал на новогоднюю рекламную кампанию своей недавно приобретенной базы.

Лучший зимний отдых!

Коньки, лыжи, снегокаты!

Он даже купил несколько снегоходов. Зачем? Синоптики обещали очередную бесснежную европейскую слякотную зиму. Но Оля не вмешивалась в дела начальства и занималась разработкой рекламы.

От новогодних слоганов, макетов листовок с декабрьскими скидками, кружек с рождественской символикой, лыж, снего-катов, календарей голова шла кругом.

Дома встретила тишина. Никита уже спал. Изольда ждала прихода хозяйки квартиры на кухне. Она сидела за обеденным столом, нацепив на кончик носа очки, и раскладывала карты. Что-то бормотала себе под нос, заглядывала в бумажку-инструкцию и снова переводила взгляд на карты.

— Изольда Васильевна, — от неожиданности голос Оли прозвучал чуть громче, чем хотелось бы, — вы занялись гаданием?!

— А, Оленька, я и не слышала, как ты пришла, совсем запуталась с этими таро, — соседка поправила очки и спросила: — Ужинать будешь?

— Буду, — ответила голодная Оля, — но вы сидите, я сама все разогрею.

Подошла к столу, взяла первую попавшуюся карту и повертела ее в руках.

— Это Влюбленные, — оповестила Изольда. — Вот смотри, что здесь написано.

Соседка взяла в руки бумажку, нашла глазами нужное место и начала читать:

— Взглянув на карту, можно смело сказать, что она символизирует союз двух сердец и гармонию в отношениях, а также веру, доверие, — на слове «доверие» актриса сделала ударение, — доверие, значит, к партнеру и правильный выбор.

Прочитала, сняла очки и посмотрела на Олю.

— Ясно, — сказала Оля, положила карту на стол и повернулась к плите, на которой стояла сковорода.

— Тут вот еще есть Колесница — рывок вперед, Мир — карта совершенства, Справедливость… — как ни в чем не бывало продолжала Изольда.

А Оля, помешивая деревянной лопаткой рис, думала о выделенном голосом доверии. Доверяет ли она Денису? Как доктору — да, несомненно. А как человеку? Чтобы доверять человеку, его надо знать.

Знает ли Оля Дениса? Хороший врач. Живет один. Не женат. Имеет отца. Встречается с Олей по пятницам. Бывает добрым или едким — в зависимости от обстоятельств. Все.

Был ли доктор Батюшко женат? Есть ли у него дети: внебрачные или от первого брака? Что он любит? Как проводит выходные? Какие фильмы смотрит? Ездит ли летом на море? Есть ли у него друзья? Ему правда нужен галстук на Новый год? Можно ли ему доверять?

— Он вам не нравится? — спросила тихо, доставая тарелку.

— Оленька, в моем возрасте не может не нравиться мужчина, который вечером приезжает в гости проверить давление и удостовериться лично, что одна вредная старушенция доживет-таки до следующего утра. Особенно если он еще умный, воспитанный и обладает очаровательным тембром голоса.

«А мужчина с клубникой и розой?» — хотела задать вопрос Оля, но не задала. Узнав вчера о давлении Изольды, Геннадий Игоревич сразу же прилетел (другого слова подобрать было невозможно) в гости с лоточком свежей клубники и темно-бордовой розой. Правда, роза чуть подмерзла, к огорчению поклонника, но Изольда была на высоте: царственным жестом приняла цветок и поставила его в высокую узкую вазу, а после, под неизменный чай, она поведала отцу о своем чудесном исцелении и визите доктора.

— Это сын моего друга, — с некоторой гордостью в голосе провозгласил Геннадий Игоревич всем давно известный факт.

Оля потом ушла в комнату, оставив двоих на кухне за великосветской беседой.

— Так что там про знак совершенства?

Тарелка с ужином была поставлена на край стола, откуда Изольда убрала карты.

— Я уже в них запуталась, — прозвучал ответ, — надо возвращаться к привычному пасьянсу.

Колода была аккуратно собрана в коробочку, инструкция сложена, а очки снова переместились на нос.

— Знаешь, Оленька, я хотела поговорить с тобой о Никите.

— Что-то случилось? — тут же встрепенулась Оля и отложила вилку.

— Нет-нет, все в порядке. Просто в секции появился новый мальчик. И мне кажется, что у Никиты с ним… некоторые проблемы в общении. На самом деле не только у Никиты. Мальчик, прямо скажем, довольно заносчивый. Меня только удивляет, почему тренер не делает ему замечания.

— Мне поговорить с тренером?

— Не знаю, стоит ли вмешиваться, — голос Изольды звучал нерешительно, — и не думаю, что это нечто серьезное, просто решила сказать, чтобы ты знала. Мне кажется, этот ребенок может принести раскол в мальчишескую команду.

* * *

— Не все то золото, известно, что блестит,

И каждый рвется титул получить звездистый.

Стафилококк. Он с виду неказист,

Зато зовется гордо — золотистый!

Окончив декламацию, Денис закрыл карту и отложил в сторону.

— Я жду объяснений, Антон Евгеньевич.

— Я ошибся при повторном приеме? — невозмутимо отозвался Малин от окна.

— Нет.

— Не понравились стихи?

— Как лист увядший падает на душу… — пробормотал Денис.

— Там вроде бы про больничный лист ничего не было.

— Вот и выросло поколение, не читавшее последней сонет Цурэна, — вздохнул Дэн. — Однако ближе к делу. Напомни мне, Антон Евгеньевич, для чего врач заполняет карту?

— Это ведение медицинской документации, вмененное в обязанность.