Дарья Волкова - Батя, Батюшко и Бэмби

Но она ведь давно выросла. А взрослые тети так не реагируют на приглашения. Взрослые тети ведут себя благоразумно. Примерно вот так:

«Мне нравятся методы вашего лечения, доктор Айболит. К какому дню платье?»

«Пятница».

* * *

— И вот прихожу я домой, десять вечера, представляешь, а эти двое спорят о художественном слове в сочинении про пенал! Боже… — женщина напротив потерла пальцами лоб, — вот скажи мне, кто придумывает учебники? У людей, которые эти учебники разрабатывают, дети есть?

Денис не торопился с ответом. Обстановка вообще не располагала к торопливости. Уютные каменные стены грузинского ресторана, владельца которого Денис знал лично, красное сухое в бокалах и сочный шашлык на тарелках. И женщина напротив — в платье, почти повторявшем цвет вина, и с низким узлом пшеничных волос, веселая, расслабленная, оживленно жестикулирующая. Все это располагало к тому, чтобы не спеша наслаждаться. Что Денис и делал. Программа реабилитации шла полным ходом, подходил к концу хорошей вместимости Олин первый бокал, а то, что мог себе позволить Денис, с учетом того что за рулем, — уже выпито. Но удовольствие от вечера это не портило. Даже наоборот — так было интереснее наблюдать за своей спутницей: ее блестящие глаза, слегка порозовевшее декольте, ямочки на щеках от улыбки. И разговорчива обычно молчаливая Оля сегодня на диво. Ах да, надо же ответить. Что такое прийти с работы в десять вечера, Денис себе прекрасно представлял. Но его дома ждала благословенная тишина, поздний ужин в одиночестве и холодная, полезная для спины постель. А тут…

— Мой друг, вырастивший двух детей, каждый раз, когда его привлекали к урокам сыновей, произносил после одну и ту же фразу: «Пора остановить наркоманию среди авторов учебников для начальной школы». И тоже что-то такое рассказывал. Но про спасение кисточки для клея я не припомню.

— А мои двое старших тоже хороши, чуть не подрались, — Оля вздохнула и перевела задумчивый взгляд на почти пустой бокал.

Не отвлечься на декольте, когда женщина с таким чувством вздыхает, было невозможно, но потом Денис исправился — обернулся, ища взглядом официанта, чтобы повторить заказ.

— Знаешь, я не очень трезва, — Оля подперла щеку ладонью.

Ну и что теперь, не выпить второй бокал хорошего вина? Тем более в присутствии доктора. А доктор разрешает. Вслух же Денис сказал:

— Это входит в программу реабилитации. Так что послушный Бэмби все делает согласно предписаниям доктора Айболита.

Они молча смотрели в глаза друг другу. Чертов Бэмби, взявшийся из ниоткуда, остался и прилип. Оля никак не комментировала это прозвище, но, когда Денис ее так называл, в женских глазах словно что-то вспыхивало. Какие-то яркие искорки на дне красивых голубых глаз. Вот и сейчас…

— И ты тут, Оля? Какая неожиданность. Даже на шашлык согласилась?

Они оба вздрогнули от неожиданности. Невесть откуда около их столика появился человек. И это был не официант с бокалом вина для Ольги. Мужчина среднего роста, обычно одетый, единственной примечательной особенностью которого являлась значительная степень нетрезвости. Он даже стоял, слегка шатаясь, а когда снова стал говорить, до Дениса долетел сильный запах спиртного.

— Но на вашем месте я бы не рассчитывал. Продинамит, я ее знаю, — тип попытался доверительно наклониться к Денису, но едва не потерял равновесие и выпрямился. — Не баба — морозильная камера.

Оля замерла. Погасли искорки, лицо окаменело, и даже румянец схлынул.

Так, вечер перестает быть томным. Кто это? Клиент, бизнес-партнер, босс — кто? Этот человек важен тебе или с ним можно не церемониться? Денис попытался получить ответ в ее взгляде. Но в глазах олененка Бэмби была только детская обида, почти боль. У железных леди на больших джипах не только нервы ни к черту, но и душевная организация хрупкая и нежная. Да и нет тут железных леди, а есть только обиженный олененок Бэмби.

Он нарочно встал так, чтобы оказаться между пьяным мужиком и Олей. И очень следя за своим голосом и лицом, произнес:

— Вам лучше вернуться за ваш столик.

Тип хмыкнул.

— Не, мужик, я пойду. Пойду, не вопрос. Но я тебя предупредил: на многое не рассчитывай. Не даст.

Собеседник даже предпринял попытку похлопать Дениса по плечу, но это уже перешло за границы допустимого. Руку Дэн скинул, за голосом и лицом следить тоже не стал:

— Пошел вон.

Именно в этот момент подоспели и официант с заказом, и хостес, которая споро увела под локоток несопротивляющегося пьяного посетителя. И можно вернуться на свое место, за свой столик. А там Оля в один долгий глоток ополовинивала бокал. А потом они снова смотрели в глаза друг другу, но уже ни искр, ни улыбки, ни румянца. Только глухой голос, в котором намешано всего — и горечь, и обида, и даже виноватые ноты проскальзывают.

— Это клиент. Знаешь, столько людей за день проходит… меньше, конечно, чем у вас, врачей, но все равно столько… Есть очень хорошие, вежливые, пунктуальные, а есть вот такие… — еще один долгий глоток, — которые считают, что платят не только за работу. И каждый раз чувствуешь себя… Я таких клиентов «слизнями» зову. Противно, сил нет.

Виноватых нот становилось все больше, и это уже ни в какие ворота не лезло. За что ты себя коришь, Бэмби?

Денис легко коснулся ее руки пальцами, а Оля его добила, тихо произнеся:

— Не думай обо мне плохо.

Так, приплыли. Он смотрел, как она допивала содержимое своего бокала. Оба раза хорошее грузинское вино налито из одной бутылки. Но первый бокал был сладкий, а второй — горький, Дэн был в этом уверен.

Вечер окончательно перестал быть томным и испорчен. И с этим надо что-то делать. Программа реабилитации под угрозой срыва. Куда тебя такую отпускать? Как говорится, пьющая мать — горе семьи. Хотя в данном случае решающими стали полные слез глаза. Как ты выжила с такими глазами в мире бизнеса, Бэмби?

Денис взглядом нашел официанта и жестом попросил счет.

— И не собирался. Звони Изольде, скажи, что задержишься.

Ольга после долгого взгляда медленно кивнула. Телефонный разговор был краткий и состоял преимущественно из «да», «нет» и междометий. А потом Оля подняла на него глаза. Теперь в них застыло удивление. И… что-то еще. Надежда?

— Меня отпустили до семи утра.

Изольда Васильевна только что заработала коробку самых лучших, какие они там бывают, пряников.

— Поехали.

Денис был уверен, что этой ночью ему не отдохнуть. Он не привык делить постель, и в тех редких случаях, когда женщины оставались у него на ночь, беспокойный сон ему гарантировался. Вот и сейчас себя на это настраивал, пока Оля водила носом по его плечу. Забавная привычка, под стать Бэмби. Надо будет, когда она заснет, встать и достать второе одеяло. Может быть, на краю постели и под отдельным одеялом удастся создать иллюзию того, что один, и заснуть.

— Ты самый лучший на свете доктор.

Много ли ты в своей жизни андрологов встречала, Оля? Он не сказал этого вслух. Как и почти сорвавшее с губ «обращайся». Лишь обнял крепче и улыбнулся в темноте ее довольному вздоху. Да и черт с ним, если не выспится. В воскресенье доберет.

Денис лежал, слушал ее тихое дыхание у самого уха, думал о том, что минут через пять наступит медленная фаза сна и можно будет снимать ее руку со своей груди и вставать за одеялом. Думал-думал — и заснул. Под мерное сопение, с прижавшимся плотно нагим женским телом и накрытый ее ладонью ровно по грудине. Заснул крепко и до утра.

А утром от нее пахло его зубной пастой, когда Оля целовала Дэна в машине около своего дома. Суббота, раннее утро, свидетелей — нежелательных и вообще любых — нет. И она снова проводит носом по его щеке. Этот жест Оле странным образом идет. А Денис начинает к нему привыкать.

* * *

Оля смотрела на экран монитора. Сайт недавно приобретенной туристической базы Ларионова зазывно пестрил новогодним спецпредложением. Контекстная реклама была запущена на просторы сети. Краткосрочный то ли роман, то ли флирт с дизайнером закончился. Видно, девочка где-то прокололась и выпустила цепкие коготки раньше времени. А Ларионов не любил, когда им вертели. В итоге макеты дорабатывали, подправляли, меняли шрифты и цвета. Конечный результат Оле понравился. Ларионов его одобрил, и вот рекламная акция стартовала.

Ольга смотрела в монитор и думала о том, что жизнь похожа на весы с двумя чашами. Вверх-вниз, вверх-вниз… Еще совсем недавно «слизень» продал базу, не сомневаясь в ее убыточности, а Ларионов взялся за дело, и Оля была уверена: свой новый бизнес он раскрутит и свои вложения в это дело вернет с лихвой. Потому что хватка бульдожья.

Ларионов — вверх, а «слизень» — вниз. И не помогут ему ни реклама автосалона, ни прочие хитрости. Потому что работать Золотарев разучился. Оля вспомнила, какой противный он оказался в своем нетрезвом виде там… и как ей было стыдно и больно… и как впервые, да, именно впервые в своей жизни она ощутила рядом мужское плечо.

То самое, про которое так много пишут и рассказывают, и которое, занесенное в «Красную книгу», очень редко встречается в жизни.

Уже наступила новая неделя, уже завтра среда, а Оля все еще переживала события минувшей пятницы, она все еще осознавала, что…

Переночевала. У мужчины.

Проснулась утром. С мужчиной.

Пила утренний кофе. С мужчиной. У него в квартире.

Так, Ольга Геннадьевна, стоп. Вам давно не восемнадцать, вам уже поздно воспринимать и вспоминать случившееся подобным образом.

Переночевала у мужчины. Да, такое бывает. Особенно у взрослых людей. И да, все прошло как обычно, без каких-то лишних слов и никому не нужных обременительных вещей.