Господи, спасибо… спасибо, что живой… — Вам надо домой, Изольда Васильевна.

— Нет, — губы соседки упрямо сжались.

Но Оля уже искала телефон:

— Я вызываю такси, и не думайте спорить. Вот сейчас у вас подскочит давление, и что мне делать? И вы, и Никита одновременно. Поэтому как только подъедет машина, вы в нее садитесь, отправляетесь домой, принимаете все свои лекарства, ужинаете и ложитесь в кровать. Я буду на телефоне, как только появится врач с новостями — обязательно позвоню.

Изольда к голосу разума прислушалась и в такси села, а врач все не появлялся. И время словно замедлило свой ход.

Оля мучительно мерила шагами коридор. Двадцать в одну сторону, двадцать в другую. Винила себя.

Ведь говорила ей Изольда Васильевна, предупреждала, что в секции появился проблемный ребенок. Нет чтобы сразу туда поехать, посмотреть самой, познакомиться с этим новичком… Но как же: работа, предновогодняя пора! Ларионов еще со своей базой. Сроки, обязательства, авралы. И нет времени на Никитин футбол.

А на пятницы вот чудом находила. На пятницы находила, а на сына — нет.

Прижаться лбом к холодному стеклу и закрыть глаза. Дура. Закурить бы. Но для этого необходимо выйти на улицу, Оля же боялась пропустить появление доктора или медсестры. Почему никого нет? И только дежурное: «Ждите». Сколько ждать? Что там? И какие врачи? Им можно верить? А если нет? И где тогда искать хорошего врача?

Звонить или не звонить?

За окном крупными хлопьями посыпал снег. Он словно ватой укрывал освещенный фонарями больничный двор.

Звонить или не звонить?

Ведь только что обвиняла себя в случившемся.

И не позвонила бы. Но он врач. Он может помочь. И это не для нее. Это для Никиты.

А медсестра все не идет…

Только Изольда отписалась, что добралась до дома.

Оля долго смотрела на экран телефона, решаясь. А потом все же нажала на соединение. И послушала гудки, и дождалась голоса. И теперь надо говорить самой.

— Денис… привет, — произносить слова получалось с трудом.

— Что случилось?

— У тебя есть знакомый травматолог? — закрыла глаза и добавила: — Лучше детский.

* * *

Глухой, сдавленный, будто через ком в горле голос уже настроил на определенный лад. А вопрос довершил впечатление.

— Если надо — найдем. Что случилось с Никитой?

— Он упал на тренировке, и там перелом. Меня почему-то к нему не пускают, он упал со шведской стенки, — выпалила Оля одним духом. А потом всхлипнула.

Поворот дела неожиданный. Денис был уверен, что вопрос о детском травматологе связан с секцией. Ну что там может быть — палец выбил или бутсой кожу разодрали. Но чтобы такое… Денис стал высматривать место для остановки. Скорее всего, маршрут движения придется менять.

— Какая больница?

Оля ответила так же глухо и через еще один всхлип. Названный номер заставил Дениса удивленно вскинуть брови. Бывают же совпадения…

— Я перезвоню.

И уже набирал другой номер. Давай, рыжий, бери трубку. И скажи, что ты еще на работе. А еще лучше — что дежуришь. Пора платить добром за добро.

— Батя, родной мой, только сегодня тебя вспоминал! — раздался в телефоне жизнерадостный голос Самойлова.

— Коля, ты на работе?

— Да, задержался, но уже собираюсь домой. А что? — в конце вопроса тон собеседника Дениса, детского хирурга Николая Глебовича Самойлова, неуловимо изменился.

— Задержись еще.

— А что случилось?

— К вам привезли мальчика. Десять лет, перелом. Скорее всего, он в травме. Или в приемном еще.

— И что с этим мальчиком такое особенное?

— Представь себе, что это мой сын.

Пауза на том конце была краткой, но красноречивой.

— Понял. Фамилия, имя, отчество?

— Зеленский Никита. Отчества не знаю. Там падение с высоты и перелом, скорее всего, сложный.

— Уже спускаюсь, — Денису было слышно изменившееся дыхание, голоса, кто-то что-то спрашивал у Николая — в общем, стало очевидно, что тот и в самом деле куда-то идет. — Денис, как все узнаю — перезвоню.

— Не надо. Я скоро сам на месте буду. Лучше найди мать мальчика, она там в приемном. Зеленская Ольга Геннадьевна. Блондинка, высокая, красивая… — черт, не так и не о том. — В общем, найдешь. Расскажи, успокой, поддержи — как ты это умеешь.

— Не учите батю детей делать, — самоуверенно ответил Самойлов. — Все, я пришел. До связи.

Денису было еще слышно, как Николай здоровался с коллегой, а потом звонок все-таки разъединился. А Дэн задал навигатору новый маршрут. Тридцать минут. Не так уж и плохо. Но сначала надо перезвонить Оле.

— К тебе сейчас подойдет доктор Самойлов, он все сделает. Я выезжаю.

— Спасибо.

* * *

После того как связь разъединилась, Оля еще некоторое время стояла с зажатой в руке трубкой. Она закрыла глаза и мысленно благодарила небо. За то, что ее услышали. И будет доктор. И ее мальчику помогут. Обязательно помогут.

Совсем рядом послышалось легкое покашливание. Оля открыла глаза и увидела рядом с собой большого рыжеволосого мужчину. Не высокого, а именно большого.

— Что? — спросила беззвучно, одними губами.

— Вы мама Никиты Зеленского?

— Да, — это уже голосом.

— Я — доктор Самойлов.

Надо, наверное, было поздороваться. А она не могла. Она вся превратилась в слух, в ожидание слов, которые сейчас прозвучат, и только глазами спрашивала: «Что? Что с моим ребенком?»

Он понял.

— У мальчика чрезмыщелковый перелом плечевой кости левой руки со смещением и подвывих правого голеностопа. Сейчас его готовят к репозиции — это совмещение костных отростков без разрезания мягких тканей. Если у нас не получится с первой попытки, мы сделаем еще одну. Если не получится со второй, придется резать. Но я надеюсь, что до этого дело не дойдет.

Он так спокойно произнес слово «резать», этот большой человек, что ноги снова перестали держать, и Оля оперлась рукой о подоконник. Вы, наверное, привыкли резать, доктор Самойлов. Я понимаю…

— А как часто получается с первой попытки? — скажите, что почти всегда! Пожалуйста…

— А вы молитесь. В то, во что верите.

Не сказал… и в голове туман. Который прогнать надо. Надо сосредоточиться. Надо о главном.

— Доктор, это насколько… скажется на дальнейшей жизни? Он будет так же, как и раньше, кидать мяч, лепить, запускать воздушного змея?

Будет же? Будет?!

— Ребенок на скрипке играет?

От неожиданности вопроса Оля моргнула.

— Н-н-нет.

— На пианино? — допрос продолжился.

— Нет.

— Слава богу! — шумно и с облегчением выдохнул врач. — Все остальное, кроме скрипки и пианино, будет!

Оля смотрела на него с надеждой.

Он в футбол играет, доктор. В футбол. И там что-то с ногой, а вы молчите.

— Он в футбол играет, — тихо сказала Оля.

— И дальше будет играть.

Большая ладонь большого человека коснулась плеча. Как-то так уверенно и успокаивающе.

— Все будет в порядке, — и голос прозвучал уверенно и успокаивающе.

Почти как у доктора Айболита. Только вот тембры у них разные.

— Можно его увидеть?

— Нет, — теперь твердо. — Мальчика уже готовят к операционной.

Уже?! Прямо сейчас? В эту самую минуту?

И рука на подоконнике почти не помогает. Надо присесть. Она невидящим взглядом обвела коридор. Здесь где-то лавочки были… у стены.

Оля через силу кивнула врачу и стала думать, как добраться до лавочек, когда ее обняли со спины. Так знакомо и надежно обняли, что сразу захотелось плакать.

А доктор Айболит, прижав ее к себе, уже протягивал руку доктору Самойлову для приветствия. И тут же пошли вопросы.

— Диагноз?

Оля честно пыталась вслушиваться в этот врачебный разговор, но не получалось. Смысл диалога все время ускользал. Улавливалась только «операционная» и все. И то, что за спиной Денис. Он приехал. Он тут. Он все знает лучше нее.

Когда большой рыжий доктор что-то сказал на прощание и ушел, Оля повернулась к Денису лицом, обняла крепко-крепко и заплакала.

* * *

Женских слез Денис повидал немало. И что с ними делать, примерно понимал. Но не сейчас. Сейчас были настоящие слезы, настоящее горе, настоящий страх. Страх матери за своего ребенка. И что сказать, Денис не знал. Банальное «все будет в порядке» совершенно не годилось, хотя он был уверен именно в этом — что все будет в порядке. Информации, полученной от Самойлова, оказалось вполне достаточно, чтобы отчетливо представлять, что сейчас происходит с Никитой. Перелом без осколков, большое смещение, конечно, добавляет проблем, но должны справиться. Все штатно, без сюрпризов. Разве что с наркозом бывают неожиданности, но… Нет, не думать об этом. И Ольку не пугать.

Поэтому стоял, обнимал, гладил по голове и подбирал правильные слова и тон. Подобрались, в конце концов.

— Там сейчас с Никитой заведующий детским травматологическим отделением. И ассистирует ему не кто-нибудь, а один из лучших детских хирургов Москвы.

Оля кивнула, не переставая плакать. Поплачь, девочка моя. Тебе нужно. А мне нельзя.

Здание больницы было типовым, и Денис быстро нашел укромный уголок, где они могли пообниматься и порыдать без помех и свидетелей. А потом, когда Оля успокоилась, — просто поговорить. Сначала говорил большей частью Денис — рассказывал всякие разные случаи и эпизоды из своей и чужих врачебных практик, выбирая те, что с позитивным исходом. Потом Олька стала задавать вопросы, и он от души порадовался этому любопытству. Ее надо переключить. Денис несколько раз незаметно от Оли бросал взгляд на часы. Двадцать минут, полчаса, сорок. Что-то долго. Где сейчас Никита? Еще в операционной? Уже на рентгене? В лифте по дороге? Получилось ли с первого раза? Судя по времени, наверное, нет. Черт. Только бы со второй получилось. Если будут резать, это совсем другие сроки реабилитации, а у парня секция. Все это Денис думал про себя, а вслух говорил, говорил, говорил.