— Сможешь, — уверила сына Оля. — Я поеду к тренеру и поговорю с ним.

— Когда?

— Прямо сейчас.

Визит в футбольную секцию желаемого результата не дал.

Конечно, дети в красках рассказали родителям о происшествии, конечно, родители были возмущены поведением нового мальчика, случился конфликт, но… с ребенком провели воспитательную беседу и сняли с занятий на неделю «в отпуск».

Оле ясно дали понять: личное знакомство с мальчиком нежелательно. Зато она побеседовала с тренером, который пожал плечами и сказал, что случилась нештатная ситуация, всякое бывает. Оля ничего не понимала. Тренер был не похож на себя. Всегда уверенный в себе, разговаривающий четко и по существу, готовый разобрать любую ситуацию и поговорить с родителем, в этот раз он явно спешил закончить неудобный разговор, отделывался общими фразами, номер телефона родителей хулигана дать отказался. Единственное, что прозвучало искренне и по-настоящему, это вопросы о здоровье Никиты.

Всю дорогу до дома Оля снова себя корила: почему не прислушалась тогда к словам Изольды? Решила, что обычная ситуация среди мальчишек — «поссорились — подрались — помирились» и Никите надо учиться самостоятельно находить общий язык со сверстниками, учиться строить межличностные отношения. Взрослые своим вмешательством могут только все испортить.

Но как показало случившееся, не всегда. Если бы Оля вмешалась, Никита не упал бы с лестницы — она была в этом уверена.

Как почувствовать и угадать: куда надо вмешиваться, а куда нет? Если бы была известна точная формула… А ведь Изольда почувствовала, она предупредила. Оле было некогда. И вот от этого «некогда» становилось невыносимо, удушающе.

А предстояло еще позвонить маме — сказать о случившемся. При мысли об этом звонке внутри все неприятно стягивалось в узел.

Она набрала номер, не выходя из машины. Сидела в теплом салоне, смотрела через лобовое стекло на дверь подъезда. Лучше сразу отмучиться.

— Что-то срочное? — без приветствия отозвалась мать, а фоном Оля услышала звуки клаксонов. — Мы перед торговым центром, мне не очень удобно говорить.

— Никита в больнице.

— Что случилось?

— Он на тренировке упал неудачно, сломал руку.

— А я говорила! — тут же среагировала мать. — Сто раз тебе говорила, что это не та секция! Ты посмотри на наших футболистов, там же одна извилина на всю команду. Они же бегают, ставят подножки, бьют друг друга. Еще бы в бокс записала, там по голове лупят.

Началось… Оля сжала зубы и молчала, давая высказаться на том конце.

— Я знала, что все этим и закончится. Особенно если доверять собственного ребенка полоумным актрисам. Я вот тебя никому не доверяла, все сама.

«Поэтому я никуда не ходила», — мысленно ответила Оля.

Потому что если произнести такое вслух, услышишь про неблагодарную дочь, а ссориться сейчас никак нельзя.

— Поличка, погоди, дай руку, а то видишь, сколько машин, — это было сказано не в трубку.

— Мам, ты не хочешь навестить внука? Он будет рад.

— Да, конечно. Но не сегодня. Завтра.

— Хорошо. Я напишу тебе адрес и часы визитов.

Мама помолчала, а потом спросила:

— Перелом-то серьезный?

— Со смещением, но врач сказал, что все должно быть хорошо.

* * *

С Николаем они встретились на крыльце, случайно. Доктор Самойлов спешил домой, а доктор Батюшко — навестить мальчика Никиту. Встрече обрадовались оба.

— И снова вы у нас, Батя, — Николай пожал другу руку. — А ведь говорил…

— Не начинай, — поморщился Денис. — Что там я тебе теперь должен — ящик темного? Поставлю, не вопрос.

— Да не надо, — хохотнул Самойлов. — Я свое удовольствие получил, любуясь на тебя с прекрасной блондинкой.

Денису не нравилось выражение лица Кольки, его якобы понимающая улыбка. Много ты понимаешь, рыжий.

— Как дела, как семья? — разговор надо уводить из неудобной плоскости. — Как дочь?

— Пошла в детский сад с 1 сентября. Предсказуемо начала болеть. Сопли, кашель, температура. Перед Новым годом — здравствуй, первый гайморит.

— Справляетесь?

— А то! — фыркнул Николай. — Я маму нашу из дома выгоняю на полчаса — она не может выносить, когда ребенок плачет. А папа бессердечный, руки-ноги зафиксировал — и давай нос чаду промывать.

Денис сочувственно кивнул.

— Ой, не поверишь, — продолжил рассказывать Самойлов. — Какой богатый словарный запас у ребенка трех с половиной лет. Столько нового о себе узнал.

— Это у нее от мамы, наверное, — усмехнулся Дэн.

— Наверное, — согласился Коля. — Хотя одно слово было не совсем приличное — это уже детский сад внес свою лепту в воспитание дочери. Портит детей садик, я считаю. На прошлой неделе возил Ленку к Куриленко на консультацию — так она его укусила!

— Не впервой Семену быть покусанным. По-моему, это его обычные будни. Больше только детским стоматологам достается.

— Наверное, — кивнул Самойлов. — У меня вот в отделении все детки тихие, смирные и не кусаются.

— Ты знаешь, меня тоже ни разу не кусали пациенты.

— Повезло нам. Ладно, побежал я. Да и тебя там ждут.

Николай двинулся в сторону больничной парковки, а Денис потянул на себя дверь. Да, ждут. Уже два раза спросили в мессенджере, не забыл ли он, что обещал вечером заехать.

Палата оказалась четырехместной и полностью укомплектованной. Поди разбери сразу, где тут твой ребенок.

— Вы к кому? — спросил явно скучающий темноволосый мальчик лет двенадцати, кровать которого находилась у самой двери.

— К Никите Зеленскому.

— А он заснул, кажется. Никита, Никита, к тебе папа пришел!

Денис замер, сделав шаг. Из-под одеяла показалась знакомая светлая макушка.

— И вовсе я не сплю!

Никита во все глаза смотрел на Дэна, будто не до конца мог поверить, что он пришел. Снова заныло в районе тимуса.

— Ну, здорово, летчик.

Круги под глазами — на таких белокожих, как Никита или его мать, это сразу заметно. Немного осунулось лицо, заострились скулы, нос и подбородок. Но в целом все в порядке. Обошлось.

— Не, я летчиком не буду, я врачом буду! — затараторил Никита, будто уверившись, что все по-настоящему. Перевел дыхание и добавил: — Футбольным!

— Значит, летать не понравилось? — Денис присел на краешек кровати, не выпуская пакет из рук.

Мальчик нахмурился, а потом вздохнул.

— Это было нечестно. Я приду и сдачи ему дам.

Тут Денис понял, что знает не все об обстоятельствах, при которых получена травма. Но наводить справки лучше у Оли, наверное.

— Для этого поправиться надо. Как рука? — кивнул на повязку. — Болит?

— Болит, — Никита насупился и сразу стал похож на нахохлившегося воробья. Для полноты картины еще и посопел — смешно, совсем по-детски. Ну так он и есть ребенок, что там — десять лет всего. И видно, что болит. Не может не болеть — порывы мягких тканей значительные. И плакать, наверное, хочется. Но молодец, держится. Есть характер у парня.

— Завтра будет меньше болеть, обещаю. Ты только доктора своего слушайся, договорились?

На Дениса иногда так смотрели пациенты. Но ребенок — ни разу. Когда детские глаза, которые направлены на тебя, полны надеждой и эти надежды связаны с тобой — становится очень страшно.

— А ко мне мама утром приходила и сказала, что скоро домой заберет, — тихо произнес Никита. А потом с печальным вздохом добавил: — Дома хорошо.

Надо срочно куда-то выруливать из этой ситуации. Так, стоп. У Дениса же с собой заранее приготовленный реквизит имеется.

— Кто б спорил, — Дэн достал из пакета пару упаковок сока с трубочкой и поставил на тумбочку. А потом добыл оттуда же свой главный козырь. — Я сейчас тебе дам инструкцию, что нужно делать, чтобы быстрее попасть домой.

Открыл нужную страницу и с выражением прочитал.


Никогда не разрешайте

Ставить градусник себе,

И таблеток не глотайте,

И не ешьте порошков.

Пусть болят живот и зубы,

Горло, уши, голова,

Все равно лекарств не пейте

И не слушайте врача.

Перестанет биться сердце,

Но зато наверняка

Не прилепят вам горчичник

И не сделают укол.

Если ты попал в больницу

И не хочешь там валяться,

Жди, когда к тебе в палату

Самый главный врач придет.

Укуси его — и сразу

Кончится твое леченье,

В тот же вечер из больницы

Заберут тебя домой.

После небольшой паузы раздался звонкий мальчишеский смех. И в глазах уже не тоска, а веселье. Ну вот, так-то лучше.

* * *

Когда Оля открыла дверь квартиры и переступила порог, было ощущение, что дома она отсутствовала не сутки, а целую неделю.

Непривычная тишина оглушала. Не слышалось звуков с кухни. Не работал телевизор. Не раздавалось боевых воплей из детской.

Не было ни Никиты, ни Изольды, ни папы.

Оля разулась, прошла в гостиную и устало опустилась на диван в так и неснятой верхней одежде.

Отцу она звонила еще утром, как и обещала. Сразу же после больницы. Потом звонил он, сказать, что вечером заглянул к внуку и тот молодец. Папа порывался приехать после работы к ней «помочь по хозяйству», но Оля ответила, что в том нет необходимости, потому что задержится в офисе допоздна. Врать, конечно, нехорошо, но сил играть роль «все будет хорошо» совсем не было, а показать себя опустошенной не хотелось. Начнутся расспросы, советы, заботы… на разговор также нужны силы.

Изольде Оля тоже звонила. Та здорово приободрилась, когда выслушала про диету и питание. Это значит, будет чем себя занять. Так что завтра ждет Никиту настоящий домашний обед.