С мамой все получилось… не так уж плохо. Могло быть гораздо хуже.

В голове событиями отщелкивал прошедший день: Никиту видела, с врачом проконсультировалась, про питание уяснила, в секции была, с папой поговорила, Изольда, мама…

И снова по тому же кругу. Старательно отсекая Дениса.

Никита, больница, врач, секция, папа, Изольда, мама…

А он позвонил сам. Звук телефона в пустой квартире прозвучал громко и резко.

— Видел сегодня Никиту, держится молодцом, можешь гордиться сыном. Как сама?

И все, о чем так избегала думать, накрыло с головой.

Вспомнилось утро и завтрак, Денис, стоящий среди кухни в фартуке, с деревянной лопаткой в руке, собственный смех на телефонном сообщении сына «Ты не по рукам хирург, да?».

Как из какой-то совсем другой жизни. Такую жизнь показывают в кино. В основном в иностранном. А в реальности так не бывает. Может, у кого-то и бывает, конечно. Но точно не у нее. Лотерейные билеты — это не про Олю.

Она отвечала, говорила, что все в порядке, что тоже была у Никиты и что, кажется, мальчики там в палате хорошие. Слушала. Слушала низкий голос, рассказ про существование специальных реабилитационных массажистов, Никите такой потребуется, а Денис знает одного очень хорошего.

Снова затягивало, засасывало, уносило.

Что ты делаешь, Денис?

А что делаю я?!

Очнулась только, когда разговор подошел к концу. Смотрела на потухший дисплей, ждала окончания морока. А потом начала расстегивать пуговицы пальто.

* * *

— Здравствуйте, доктор!

Сказано это с придыханием, как и ранее, а вот с ручкой Евгений Борисович вполне освоился — закрыл дверь с первой попытки.

— Здравствуйте, голубчик. Чем порадуете?

— Вы сказали показаться, Денис Валентинович, после того как я закончу курс лечения. Ну вот, так сказать, все выполнил и показываюсь, — Евгений Борисович аккуратно устроился на краю стула и положил пару скрепленных листков на угол стола. — И повторные результаты принес.

Денис углубился в изучение. Евгений Борисович не сводил с него преданного взгляда, удостоив Тосю лишь едва заметным и почти снисходительным кивком. Словно знал каким-то образом, что о нем Малин говорил. Между этими двумя установилась необъяснимая и взаимная антипатия.

— А картина-то поменялась, — Денис отложил анализы. — И в лучшую сторону. Давайте-ка поработаем с такими показателями полгода.

— Поработаем… это… в смысле — поработаем? Ну, вы меня понимаете? — залепетал Евгений Борисович. Слева раздался художественный свист — что-то смутно знакомое.

— В нужном нам смысле поработаем, — привычный доверительный тон давался сегодня плохо. Потому что Денис опознал мелодию: «Тореадор, смелее в бой». Малин чего-то просит, явно. Но сначала надо пациента отпустить. — И помните, голубчик: нетерпение — главный враг зачатия.

— Я понял, спасибо, Денис Валентинович, — кажется, Евгений Борисович не принял самодеятельность интерна на свой счет. — Но ведь стопроцентной гарантии нет?

— Зачем вам цифры? — медленно проговорил Дэн. — Давайте будем ориентироваться на слова. Да или нет? Вы на какое слово настроены?

Евгений Борисович привычным жестом сцепил пальцы в замок.

— Ну, вообще-то на «да». Но как-то не идет у меня все из памяти наш последний разговор. Разворошили вы, так сказать, рану на сердце с… с дочкой. Простите за личный вопрос, — Евгений Борисович покосился на Тосю, а тот ответил предельно открытым и демонстративно невинным взглядом. Задумал что-то, подлец. А Евгений Борисович между тем продолжил — едва слышным шепотом и почему-то отвернувшись: — У вас дети есть?

Умеете вы задавать вопросы, Евгений Борисович. Не в бровь, и даже не в глаз. А куда-то в район тимуса.

Услышь Денис этот вопрос от пациента в его первый визит, даже не задумался бы с ответом. Тут и думать, собственно, не о чем.

А теперь… Нету? А с кем в новогодние каникулы Денис смотрел кино под одним одеялом и на следующий день лепил снеговика? С кем переписывался в мессенджере, разделяя школьные неудачи и выслушивая мальчишечьи новости? Кому таскал с работы медицинский инвентарь? С кем ездил на пейнтбол? К кому помчался в больницу по первому сигналу? И ждал потом окончания операции, старательно запихивая поглубже неуместное волнение. Книгу Георгия Остера вчера кому покупал, в конце концов? И это не из категории детей друзей, к которым отношение совсем другое. У них есть свои отцы, а тут будто бы…

— Антона Евгеньевича считаем? — этим вопросом Денис резко прекратил хоровод собственных мыслей. Тоже мне, нашел время и место.

Пациент моргнул и непонимающе уставился на доктора. А потом заговорил неуверенно.

— Я… я просто к тому, что… — все-таки не пойми с чего вдруг покраснел, достал платок, промокнул лоб. Малин, зараза, снова закатил глаза. — Ну, я думал, что, если ничего не получится, буду налаживать отношения с тем ребенком, который уже есть. Правда, я пока не очень представляю, как с учетом всего сложившегося… Хотел посоветоваться, с чего начать… если у вас есть свой ребенок…

Вот таких советов у Дениса еще никто не спрашивал. Но с ответом он долго не раздумывал.

— Дети зачастую мудрее нас. Вообще, знаете, есть такая британская пословица: «Не воспитывайте детей, они все равно будут похожими на вас». Так что если я могу дать совет, то положитесь на голос крови, он вам подскажет и поможет.

Евгений Борисович, кажется, удовлетворился услышанным, закивал часто, засобирался на выход.

— Спасибо, доктор. Но я все же надеюсь на наше лечение.

То, что Малин встает, Денис почувствовал спиной. То, что это не к добру, понял ею же.

— Поздравляю вас, Евгений Борисович, вы наш тысячный вылеченный пациент, — зазвучал театрально жизнерадостный голос интерна. — А сегодня у нас акция: «Всем пациентам — подарок».

Денис медленно обернулся. В руках у Антона качался брелок — миниатюрная металлическая копия сверкающего на ярком январском солнце Николая. Пациент смотрел на презент совершенно круглыми глазами в прямоугольных очках.

— Держите, держите, это ваше! Повесите к ключам от машины, а чего стесняться? У него даже имя есть — там выгравировано.

Евгений Борисович никак не решался взять в руки презентуемое и надпись изучал, пока брелок находился на ладони Антона. Прочел почему-то по слогам:

— Тар-тюф?

— У нас тут месячник иностранной литературы, — самодовольно закивал Малин. — Лечим и просвещаем.

Дэн интерна выпорет. Потом. А сейчас надо спасать репутацию.

— Берите, это на счастье, — удалось изобразить благодушный дядюшкин тон. — У Антона Евгеньевича исключительно фертильная рука.

Евгений Борисович перевел ошалевший взгляд на Дениса, потом быстрым движением забрал брелок и спешно ретировался.

— Я так понимаю, лекции по деонтологии[33] ты прогуливал? — Денис говорил медленно и размеренно. Хотя в кои-то веки хотелось орать. Что ты творишь, балбес?! А я о тебе уже такое хорошее мнение составил, думал, повезло с интерном, а ты?! Не извлек урока из предыдущего эпизода? Золотистый стафилококк был цветочком, теперь тартюфная ягодка созрела?

— Был на всех, — довольная улыбка спешно покинула лицо Малина, но вины он явно пока не чувствовал. — Но он же врет вам, Денис Валентинович, неужели вы не чувствуете?

— Все врут. То, что мне нужно знать для его лечения, — полностью соответствует клинической картине. Остальное — субъективная отсебятина. Через неделю у тебя зачет по деонтологии. Сдавать будешь мне. Не сдашь — пойду к начмеду и откажусь от тебя.

Вслед за улыбкой лицо Антона оставил и румянец.

— Совсем?

— Не задавай глупых вопросов, интерн Малин. И пора уже взрослеть.

— Так точно, — вздохнул Тося.

Взрослей, парень. Третья осечка будет последней.

* * *

О том, что мама навестила Никиту, Оля узнала и от сына, и от мамы, и от Изольды, которая лично отвезла ребенку еду. Вернее, не лично, а с Геннадием Игоревичем. Там они все и встретились. А Оля потом в красках выслушивала все стороны.

— Мама, у меня сегодня был день гостей! Все пришли, представляешь? А бабушка принесла книжку. Сказала «интеликтальную». Что такое интеликтальная? Звучит как медицинская, да? Только там куча задач.

— Его надо воспитывать интеллектуально. Ты совсем не занимаешься этой стороной вопроса, водишь в эти никому не нужные секции. Видела сегодня твоего папочку — в коридоре столкнулись. Я как раз только вышла от Никиты, смотрю — идут. Нет, ну твой отец всегда любил бегать за юбками, конечно, но опуститься до престарелых актрис…

— Если твоя мама скажет что-нибудь плохое про Изольду Васильевну — не верь. Она сама напросилась. Изольда Васильевна была на высоте, сказав, что обычно это долг бабушки — варить бульоны, но раз сейчас в моде гостевые узы…

— Оленька, я забрала кое-что у Никиты, лишнее. Мне кажется, мальчику сейчас не до развития интеллекта, пусть лучше читает веселые стихи. Для поднятия настроения будет полезнее.

Как хорошо, что Никиту в больнице продержали всего два дня. Завтра третий — выписка. Второго такого отчета она не выдержит.

К выписке готовились как празднику. Квартира снова ожила. Папа с Изольдой Васильевной решали, во сколько лучше забрать ребенка и чем накормить — полезным в его состоянии, но вкусным. Изольда, нацепив очки на кончик носа, листала книгу кулинарных рецептов, Геннадий Игоревич ругал электронные дневники и интернет, который барахлил:

— Вот раньше записал на бумаге и всегда с тобой, а сейчас что? Нет сети — не узнаешь, что задали. А ведь целых три дня пропустили. Ничего… наверстаем.

Жизнь налаживалась.

Пиликнул телефон. Если это сообщение от мамы… если она еще не все высказала…