Будь обстоятельства чуть иными, и Денис бы расхохотался. Работаете? Да что вы говорите? Как будто я не в курсе. Как будто это не я расписывал тебе план лечения. Будто не я болел за тебя душой и желал удачи — как болею за всех с таким диагнозом. А ты… ты врал мне. Ты обидел мою женщину. Ты пришел к моему ребенку.

Так, стоп. Стоп, Денис. Стоп, доктор Батюшко. Что там говорил Гиппократ?

Но горячая желчь внутри никак не хотела улечься. А Евгений Борисович продолжал лепетать.

— Вы понимаете, это так… это такая тема… ну как-то во врачебном кабинете… очень личное… да… А вы и Оля, значит?..

Даже имя ее не произноси! Не касается это тебя. Это мое. Наше.

И откуда взялся только на мою… нашу голову?! И как тебе парня доверить?

— Во врачебном кабинете врать нельзя — неужели вам этого никто не объяснил? О чем еще вы мне… сообщили неверную информацию?

Не только проказник Васенька умеет виртуозно краснеть в присутствии андролога. Как маленький, ей-богу. Ах, нам стыдно, что мы соврали — про развод, про то, что с ребенком не дают видеться. Что бы сказал на это начитанный Малин? Ему было стыдно, но он продолжал красть. Красть доверие людей, которые вынуждены иметь с ним дело.

— Никите хотя бы не врите, — Денис почти усмирил глубокий вздох. — Он замечательный парень и не заслуживает… этого.

Замечательный парень показался в дверях с ворохом машинок и тут же вывалил их на диван.

— Какая самая красивая?

* * *

Чаепитие с тортом проходило вежливо и напряженно. Оля была рада своей роли хозяйки, которая позволяла не сидеть за столом, а подливать чаю, подавать салфетки. В общем, заниматься важными делами. За столом сидели трое. Делали вид, что пьют чай, и молчали. Никита с интересом поглядывал на своего отца, решался, а потом все же выдал интересовавший его все эти годы вопрос:

— А где ты потерялся?

Евгений удивленно поднял голову от чашки. Он явно ничего не понял.

— Что?

Пришлось Оле прийти на помощь. Честно говоря, ей вовсе не хотелось помогать, ей было бы даже интересно понаблюдать над тем, как гость выкручивается, но дело касалось Никиты, а играть его чувствами она не могла. Ведь сын так долго ждал своего отца.

Она выразительно посмотрела на Евгения и внятно проговорила:

— Ну ведь ты же потерялся, а теперь нашелся.

Соображай, давай!

— Да, мама мне говорила, что ты потерялся, но обязательно найдешься, — тут же подхватил Никита. — Где ты потерялся?

Ненадолго воцарилось молчание. Никита ждал ответа. Евгений думал. Денис молча пил чай, внимательно изучая тюльпаны на столе.

— Я… уезжал… бывают такие долгие рабочие командировки, — наконец объяснил свое отсутствие гость.

По-другому Оля назвать его пока не могла. Именно гость. Чужой человек, пришедший на чай. Денис едва слышно хмыкнул.

— Я знаю, есть такие командировки. У меня дедушка в Иран ездил журналистом, он рассказывал, — Никита, сам того не зная, спасал положение. — А теперь ты насовсем приехал?

— Насовсем, — взгляд собственного ребенка он почему-то не выдерживал (стыдно?) и спасался ковырянием торта в тарелке.

— А ты в волейбол играть умеешь?

— Нет.

Оля видела: вопросы сына ставят Евгения в тупик. Она поняла, что с детьми он общаться не умеет. Ему непривычно, неудобно. И помощи просить не у кого. Ни Денис, ни сама Оля на помощь не приходили. Благородства не хватало.

— Я тоже не умел, но меня Денис учит, — Никита запил торт чаем. В отличие от взрослых он был щедр и благороден и показал всю широту своей души и детской непосредственности последовавшим предложением: — Если хочешь, он и тебя научит, и можно будет ходить и играть всем. Только маму еще надо научить. Тогда две команды получится.

Оля отвернулась к раковине и закрыла рот рукой. Нервный смех рвался наружу. Она представила себе эту картину… но все же сделала над собой усилие, вернула серьезное выражение лица и даже села за стол. Денис тут же положил свою руку ей на поясницу. «Мы — единое целое». Сидевший напротив Евгений уловил этот жест и снова уткнулся взглядом в чашку. Он не нашел что ответить на столь великодушное предложение.

— Никита, — сказала Оля, подливая себе чай, — я думаю, что в волейбол пока не готова играть.

Мальчик посмотрел задумчиво и кивнул, согласившись. Мол, девочка в мужской компании…

— Можно дедушку взять в команду, — скорректировал он состав участников.

— Ешь торт, — скомандовала Оля.

Окончание чаепития взрослые встретили с плохо скрываемым облегчением.

Евгений засобирался домой, Оля с Денисом его не удерживали.

— Никита, — поинтересовался гость, надев обувь, — как насчет сходить куда-нибудь погулять? Не сегодня, а вообще?

Никита вопросительно посмотрел на Олю. Сколько раз она кивала ему за прошедшие два часа? Снова кивнула.

— Я пойду, — сказал мальчик серьезно.

— Созвонимся, — сказал на прощание Евгений Оле.

— Созвонимся, — ответила она.

Гость перевел взгляд на Дениса:

— До свиданья, Денис Валентинович.

Денис ничего не ответил, только кивнул. День кивков какой-то. И отсутствия рукопожатий.

Дверь захлопнулась, силы закончились. Оля хотела привалиться спиной к стене, но вместо стены почувствовала грудь Дениса. А впрочем, это и есть стена. Ее мужское плечо и ее стена.

Хотелось снова сказать спасибо. Но Дениса почему-то раздражало это слово, поэтому она произнесла другое:

— Вы с ним знакомы?

— Он мой пациент, — стена обняла Олю и прижала к себе. — И лучше тебе не знать, с чем он ко мне приходил.

Она и не хочет. Когда-то, давным-давно, очень хотела знать все-все про мальчика с гитарой, а теперь… этого мальчика больше нет. Вместо него — чужой человек. И этот человек, как Оля поняла сейчас очень четко, ей неинтересен. Но ради сына она позволит ему время от времени появляться.

— Все хорошо? — вот это действительно было важно знать.

— Да. Пойдем выкинем этот кошмарный торт и попьем нормально чай.

— Поцелуй меня.

* * *

Через неделю Евгений действительно забрал Никиту на прогулку. Оля вся извелась, пока ждала сына. Она даже не могла четко сформулировать свои эмоции от происходящего. Наверное, доминировало беспокойство. Беспокойство за все: насколько сложится общение? Не обидят ли ее ребенка? Будет ли он в целости и сохранности?

Странно, но вот вопроса целости и сохранности Никиты, если он шел куда-то с Денисом, не возникало вообще. Даже когда отпускала на пейнтбол. А здесь… было ощущение чего-то чужого, что вторглось в личное пространство и удалить это чужое нельзя. Сколько лет Оля хотела, мечтала о встрече сына с отцом. Строила версии: когда это будет, как это будет, случится ли продолжение общения… И вот желание исполнилось. И все совсем не так, совершенно не так.

Звонок мамы, как всегда, не вовремя.

— Я только что гуляла с Поличкой в парке и видела Никиту…

Дальше последовала многозначительная пауза.

— Да, — подтвердила Оля. — Он гуляет со своим… отцом.

— И давно он объявился? Ты считаешь, это правильно — отправлять ребенка на прогулку с малознакомым мужчиной? Ты сколько лет его не видела, Оля? А вдруг он Никиту украдет? Чего это вдруг так внезапно вспомнил про сына?

— Мама, — Оля постаралась, чтобы голос звучал ровно. — Это не первая их встреча. Все под контролем. Я не могу лишать ребенка отца.

Вот последнее предложение она сказала зря и поняла это лишь после того, как выговорила.

— Это ты сейчас на меня намекаешь? Что я тебя лишила отца?

— Мама, ни на что я не намекаю. Просто…

В комнату вошел Денис, но, увидев, что Оля разговаривает по телефону и услышав «мама», тихо удалился, прикрыв за собой дверь.

— Оля, я тебя просто предупреждаю о последствиях. И кто такой Денис, который учит волейболу? Вам футбола мало?

— Кто тебе сказал про Дениса?

— Никита, конечно. Или ты считаешь, что внук ничего не должен рассказывать своей бабушке?

Почему всегда так? Почему любой разговор становится мучительным? Не ладятся отношения никак.

— Мама, Никита — мальчик, ему необходим спорт, он должен двигаться, бегать и прыгать.

— Тут по телевизору показывали, как один вот такой отец заявился после семилетнего отсутствия, его пустили в дом, стали жить вместе, прописали, а потом он отсудил квартиру. Оля, я тебя предупредила, останешься бомжом.

Началось…

— Я все поняла.

Когда телефонный разговор закончился, Оле традиционно захотелось курить. Она пошла на кухню, открыла форточку, щелкнула зажигалкой.

Денис встал рядом у окна. Они оба смотрели во двор. Через минуту на дорожке показался Никита в сопровождении Евгения. С сыном было все в порядке.

— Не торопись, докури. Я открою.

* * *

— Ну что, юноша прыткий и резвый, как ты тут без меня?

— Скучал и тосковал! — радостно отрапортовал Малин, только что завершивший свой первый самостоятельный прием. — Но взял себя в руки и справился.

— Что взял себя в руки — это молодец. Руки, перед тем как взять, надеюсь, помыл?

— Конечно, — кивнул Тося. Если раньше над каждой шуткой, даже намеком на нее, хохотал как заведенный, то теперь, чтобы рассмешить интерна, надо выдать что-то и в самом деле незаурядное. Взрослеет парень. И в этом смысле тоже.

— Ну молодец, что тут сказать. Сложности были?

— Нет! — самодовольно ответил Малин. — А вас этот искал…

— Который этот?

Антон надул щеки. И тут дверь открылась, и в кабинет явил свой светлый и упитанный лик Васенька. Денису показалось, что упитанности у выпускника хорового училища имени Свешникова поубавилось, зато жизнерадостностью и довольством Васенька буквально лучился.