— Понял. Сейчас принесу.

Голова перестала кружиться не сразу. И когда Оля наконец поверила в реальность происходящего, все вдруг показалось новым и чудесным. Она не очень понимала, что именно ела, но было вкусно. И пузырьки от шампанского приятно щекотали горло, и цветы в вазе пахли дурманяще, и мужчина напротив брал ее в жены. По-настоящему.

Оля больше не вспоминала про пятно на джинсах и неподходящий для ресторана вид. Когда они покидали зал, она шла, держа в руках охапку красных роз, и была самой счастливой женщиной на свете.

* * *

Аромат роз был такой сильный, что мешал спать. Но Оля категорически отказалась расставаться с букетом. Заявила, что он будет стоять только в спальне. И цветы оказались рядом с кроватью, поставленные в трехлитровую банку с широким горлом, которую принесла Изольда Васильевна. Она вообще выглядела очень счастливой. Счастливой и торжествующей.

А я вам говорила, Денис Валентинович.

Да, Изольда Васильевна, вы оказались правы.

Хотя Денис сомневался. Тогда, на кухне, слова Изольды Васильевны прозвучали мелодраматично, а от мелодрамы в своей жизни, как Денис надеялся, он избавился. Но все же разумное зерно в сказанном было. Проверить можно только на практике. Впрочем, пробовать и проверять мы ничего не будем. А сразу и наверняка.

И все же… Все же сомнения были. В том, что Оле это и в самом деле так нужно. И даже где-то совсем глубоко гнездилось опасение — нет, скорее страх — страх отказа. Который Дэн спрятал за показной самоуверенностью, бравадой и огромным букетом из красных роз. Но стоило увидеть ее глаза после «Будь моей женой»… Изольда была тысячу раз права. И, возможно, эти слова стоило сказать сразу, тогда, в постели, в комнате, пропахшей табачным дымом, после Олиного предложения. А что, отличный бы получился диалог.

— Переезжай ко мне.

— Будь моей женой.

Красиво и по существу.

Но сейчас тоже ничего получилось. Перед сном Оля попросила еще раз назвать женой. Кажется, это слово ее завораживало. Денис вздохнул. Нет, положительно, при такой атаке на органы обоняния невозможно уснуть. Может быть, унести розы на кухню? Но стоило шевельнуться, как чуткая Бэмби сонно заворочалась под боком, обняла, ткнулась носом в шею.

Тоже нормальное средство от бессонницы. Последней мыслью перед тем, как провалиться в сон, было: «Интересно, Олька возьмет мою фамилию?»

* * *

— Это такой аттракцион! Для настоящих парней! А ты сопли распустил, как девчонка! — распекал кого-то мужской голос. Его обладателя Денису не было видно из-за машины и кустов. — А еще футболистом собрался стать!

На «футболисте» Денис замер и стал прислушиваться внимательнее. И дверь автомобиля закрыл аккуратно, тихо.

— Я не девчонка, — послышался детский голос. И фирменное зеленское шмыганье носом. — Но там страшно было — везде стенки! Я думал, что не выйду.

Та-а-ак…

— Тогда что ты ревешь, как баба? — в тоне Евгения Борисовича сквозило все больше раздражения. — Такая же нюня, как твоя мать.

А вот это уже, голубчик, ни в какие ворота.

На то, чтобы обойти кусты, у Дениса ушла пара секунд. И вот можно обозреть картину целиком.

Никита красными озябшими руками пытался вытереть слезы со щек. Евгений Борисович нависал над мальчиком с выражением крайнего разочарования на лице.

Так, а ну-ка отойди от моего ребенка.

Дэн даже не понял — это он Никиту задвинул или парень сам шмыгнул за него. Но на душе стало чуточку спокойнее, когда мальчик оказался за спиной. Ну вот, теперь можно заняться Борисычем.

А тот смотрел на Дениса с видом полнейшего изумления. Да, дорогуша, это вам не на ребенка орать. Попробуй с взрослым поговори так же. Как мужчина с мужчиной. Можно на кулаках. За «мать-нюню» ты прямо напрашиваешься на то, чтобы снять с тебя очки и вмазать аккурат промеж глаз. Драчуном Денис никогда не был, но куда бить — знал. И последствия такого удара отчетливо представлял. Или в тимус? Нет, опасно остановкой сердца. А вот в пах… Не по-джентльменски, но в отношении Евгения Борисовича — только справедливо.

Видимо, что-то из кровожадных мыслей Дениса отразилось на его лице, потому что Евгений Борисович вдруг шарахнулся назад.

— На этом игру в «Отца года» предлагаю считать завершенной, — голос повиновался безукоризненно и звучал ровно. — И советую забыть сюда дорогу. Никита, пошли домой.

Борисыч ничего не ответил, даже не кивнул, просто развернулся и пошел. А потом прибавил шагу и за угол дома свернул почти бегом.

Ну вот и славно. Неврастеник с возу — андрологу легче.

За спиной Дениса Никита елозил лицом о его пальто, вытирая остатки слез.

Однако глаза все равно остались красные, заплаканные, поэтому Оля, открывшая им дверь, сразу встревожилась.

— Что случилось?

Никита вручил Денису свою куртку и молча ушел в ванную. Парню есть над чем подумать.

— Евгений Борисович попрощался с нами, — начал Денис спокойно и размеренно, аккуратно устраивая на вешалку куртку Никиты и свое пальто. — Уехал в очередную длительную командировку. Надеюсь, навсегда. — Обернулся и внимательно посмотрел Оле в глаза. — Но если вдруг будет звонить — пожалуйста, дай мне знать.

После паузы Ольга кивнула.

* * *

Мама позвонила в тот момент, когда Оля раскладывала по полкам выглаженную одежду. Денис принес в спальню трубку и удалился. Он всегда уходил из комнаты, если звонил этот абонент. Оставлял их наедине.

Нажав на кнопку соединения, Оля бесшумно выдохнула и сказала:

— Привет.

— Привет, — в голосе мамы присутствовала нотка активности и деловитости: верный признак, что что-то произошло. — Как дела?

— Нормально, — осторожно ответила Оля.

— Как Никита?

— Тоже хорошо.

— Как его рука?

— Все в порядке.

— Твой отец к вам приезжает?

— Приезжает.

Разговор очень походил на допрос, и Оле хотелось его прекратить прямым вопросом: «Что случилось?», но вместо этого она исправно отвечала.

— А почему ты мне не сказала, что определила Никиту в другую секцию?

— Ты не спрашивала. Но вообще, в прошлый раз мы говорили о том, что Никита учится играть в волейбол. Я думала, ты поняла, что речь идет о секции.

Мама помолчала, а потом многозначительно спросила:

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— О чем?

— О твоей жизни. Почему мать обо всем узнает последняя?

— Узнает о чем?

— Например, о том, что мой внук живет в одной квартире с каким-то мужиком. Оля, ты кого пустила в свой дом? Совсем стыд потеряла?

— Ты откуда все это знаешь? — Оля сглотнула и села на кровать.

Ладони вдруг стали влажными, совсем как в детстве, когда ей предстояло врать, только в этот раз врать она не собиралась.

— Да вот уж знаю, — ответила мама, выдавая интонацией всю степень своей уязвленности.

Оля молчала.

— Что, совсем сказать нечего?

— Кто тебе все это рассказал? — собственный голос звучал глухо.

— Да ухажер твой бывший, который сбежал, узнав о беременности. Что-то часто с ним сталкиваться стала. В последний раз нос к носу у кассы в супермаркете. Хочу сказать, жизнь-то его поистрепала, ощипанный какой-то, плюгавенький. Он, значит, на выход, а я за ним: мол, не узнали меня, молодой человек? А мы вас ждали все эти годы, мы вас искали, что же вы сынка-то так долго не приходили проведать. Сначала он ничего не понял, а потом покраснел, да так некрасиво выругался.

Представить маму в подобной ситуации было несложно. Евгения, как ни странно, тоже. После того случая, когда Денис привел Никиту домой и заявил, что Евгения в их жизни больше нет, Оля не стала расспрашивать о подробностях. Она чувствовала: Денис не собирался о них распространяться. Да и Никита хранил молчание, обмолвился только вечером, что ездили в зеркальный лабиринт, и там было очень страшно, потому что перед собой видишь выход, а рукой натыкаешься на стену и понимаешь: дороги впереди нет, это отражение. И ни слова про отца.

Только когда Евгений перестал появляться, напряжение вдруг отпустило всех: и Олю, и Дениса, и Никиту. Мальчик как-то сразу стал спокойнее и словно более защищен. В его жизни теперь было двое мужчин: Денис и дедушка. Общаясь с ними, Никита жадно компенсировал годы исключительно женского окружения.

Оля наблюдала за этим и боялась спугнуть мир в своем доме.

Совесть не мучила. Она сделала все возможное в плане общения сына и его настоящего отца. Не получилось. Значит, тема закрыта.

А он взял и снова возник.

— Что наговорил тебе Евгений?

— Много всего интересного. Это правда, что он хотел общаться с сыном, а его вышвырнули?

— Нет, неправда, — Оля сильно сжала трубку. Она знала, если сейчас скажет, что правда, то услышит в ответ победоносное «меня обвиняла в невозможности общаться с отцом, а сама поступила так же» — мы договорились о специальных днях, когда ребенка можно забирать, просто…

— Просто?

— …не получилось. У них не сложились отношения, и в последний раз Никита пришел в слезах. Я не думаю, что такое общение нужно моему ребенку.

— Понятно. А какого мужика ты впустила к себе в дом? Этого Дениса? Ты его паспорт видела? И вообще, жить с чужим на глазах у ребенка…

— Мама…

— Нет уж, дай мне договорить! Оля, ты скатываешься вниз. Сегодня один, завтра другой…

— Мама, я замуж выхожу…

— А послезавтра в доме будет притон!.. Что ты сказала?

— Я выхожу замуж, — тихо повторила Оля.

— Это приезжий? Он просил себя прописать?

— Нет, — голос звучал устало, разговор выматывал. — У него есть своя квартира, — и чтобы предотвратить следующий вопрос, добавила: — Мы там все не поместимся, потому что она однокомнатная. Коренной москвич, врач-хирург, у них очень хорошие отношения с Никитой и вообще… это Денис помог тогда с переломом, это он нашел детского врача и потом массажиста.