— Абсолютно с тобой согласен, — отозвался дед. — А кто такой Лунтик?

С этого разговора началась их дружба.

Оля разлила чай по кружкам.

— Ты с вареньем или с конфетами?

— С конфетами, конечно. Мам, а дедушке, наверное, мороженое нельзя будет есть, да?

— Пока нельзя, — согласилась Оля.

— Больным никогда не разрешают есть мороженое, от него горло еще сильнее болит. Но если растопить, то все равно можно.


В больницу на следующий день она попала только около четырех вечера, зато с термосами от Изольды и запасами питьевой воды. Отцу нужно было потреблять много жидкости. Оля ожидала его увидеть в одиночестве, а оказалось — в палате посетитель. Посетитель сидел на стуле около кровати и о чем-то увлеченно рассказывал.

На звук открывшейся двери обернулись оба, отец — с радостью, а мужчина — его ровесник — внимательно глядя. Настолько внимательно, что Оля, вместо того чтобы подойти к папе, осталась стоять в дверях с сумками и представилась:

— Здравствуйте, я Ольга Зеленская.

Взгляд мужчины после ее слов стал уже не просто внимательным, а даже въедливым. А когда он повернулся к отцу, Оля добавила:

— Геннадьевна.

И отец сразу же следом воскликнул:

— Валя, это дочь!

— Дочь, вон оно что, — посетитель вновь посмотрел на Олю, на этот раз уже с явным облегчением. — А я уже невесть что подумал… Здравствуйте, Оленька.

Невидимое, но ощутимое напряжение рассеялось, и она сделала шаг навстречу.

— Здравствуй, папа. Как ты себя чувствуешь? Изольда Васильевна сварила изумительный бульон.

* * *

В палате у Геннадия Игоревича оказалось многолюдно. Хотя удивляться нечему.

О том, что собирается навестить друга, Валентин Денисович сына предупредил по телефону. А присутствие дочери было совершенно естественным.

— Добрый вечер всей честной компании, — Денис прикрыл за собой дверь палаты. — Ну-с, как мы себя чувствуем по сравнению с утром?

А утром было так себе. Конечно, ТУР — операция щадящая, но объем иссеченной ткани оказался значительным, возраст пациента далеко не юный, поэтому на утреннем обходе Геннадий Игоревич выглядел не лучшим образом. Да и жалобы у него имелись — соответствующие клинической картине, характеру проведенной операции и возрасту.

Однако сейчас больной держался демонстративно бодро.

— Чувствуем себя отлично, доктор. Режим соблюдаем и даже уже собираемся домой.

Шустрый какой. А помочиться нормально только после обеда получилось. Это поколение такое — Денис давно для себя отметил. Лежать в больнице — не для них.

— Домой — это хорошо, — Дэн бросил взгляд в карту, хотя не далее как пять минут назад подробно изучил все данные: кровь, моча, давление, температура. Ничего тревожащего там не было. — Завтра утром забегу, там видно будет. Если останетесь все таким же дисциплинированным — после обеда выпишу.

— Ой, как здорово! — обрадовался Зеленский и обменялся краткими взглядами с дочерью, которая, ровно сидя на краешке стула, молча и напряженно смотрела на Дениса. А Геннадий Игоревич перевел взгляд на товарища: — А строгий у тебя сын, Валя. Его тут все слушаются.

Дэн и бровью не повел. А Валентин Денисович весело хмыкнул.

— Да это он только с виду такой! — а потом, непринужденно заложив ногу за ногу, вопросил сына: — А скажите, доктор, когда пациенту можно будет принимать перорально вещества, содержащие этанол? Чтобы отметить, так сказать, успех нашего дела?

Начало-о-ось. Рассмеялся Геннадий Игоревич и тут же поморщился. Даже у серьезной Ольги Зеленской дрогнули в улыбке губы.

— Когда будет можно, я Геннадию Игоревичу рецепт выпишу, — произнес Денис невозмутимо. — А пока — никакого алкоголя.

Батюшко-старший фыркнул, а Денис обернулся к дочери Зеленского:

— В соблюдении режима питания я на вас только и рассчитываю. А то уважаемый нейрохирург вздумал воду мутить.

Уважаемый нейрохирург за спиной Дениса еще раз возмущенно фыркнул.

Молодая женщина перестала улыбаться и кивнула:

— С питанием все будет правильно.

Ну вот, за Зеленского можно быть спокойным. У такой серьезной барышни не забалуешь.

— Дожил, — вздохнул Валентин Денисович и поскреб бороду. — Собственный сын указывает мне, когда можно пить со старинным приятелем.

— Я не сын, я лечащий врач, — парировал Денис. — И кроме того, вам-то, Валентин Денисович, как нейрофизиологу, положено знать все о влиянии этанола на клетки головного мозга.

— Не буду вступать с тобой в научный диспут, — отмахнулся отец. — Скажи лучше, хоть к юбилею моему выпишешь Генке рецепт на пятнадцать капель коньяку?

Дэн прищурил глаз, прикидывая даты.

— Это же через пару недель? На пятнадцать капель, так и быть, дам рецепт.

— Правильно ты, Гена, сказал — суровый, — вздохнул Батюшко-старший.

— Очень, — подтвердил Денис и положил отцу руку на плечо. — Давайте-ка, Валентин Денисович, оставим пациента в узком семейном кругу. А я тебя домой отвезу.

Зеленский явно сохранял видимую бодрость уже с трудом. Только сутки прошли после операции, покой и положительные эмоции — вот что ему сейчас нужно. Денис нашел глазами взгляд дочери Зеленского и едва заметно кивнул. Он был уверен, что она его поняла. Долго не задерживаться, не волновать. Она также едва заметно кивнула.

Дождавшись, когда старинные приятели распрощаются, Денис аккуратно прикрыл дверь палаты.


— А красивая у Генки дочка, — Валентин Денисович снял с головы кепку и аккуратно положил на колени. — Ладная такая. И на Генку молодого здорово похожа.

— Мне сложно об этом судить, — Денис был сосредоточен на том, что сдавал задним ходом, выезжая с забитой больничной парковки.

— Что значит — сложно судить? Ты перестал замечать красивых девушек? Не узнаю тебя, Дениска.

— Я имел в виду, что о сходстве в таком ракурсе мне трудно судить, — Дэн включил переднюю передачу. — А так — да. Красивая, согласен.

Денис делил женщин на пять категорий — по степени убывания красоты. С первыми тремя: богини, красотули, нарядные — с удовольствием водил знакомство. К остальным двум — «выговор родителям» и «мешок на голову» — относился со смиренным милосердием, но тщательно избегал. Ну а что поделать, если Денис Валентинович Батюшко обращал внимание исключительно на красивых женщин?

Самой любимой категорией Дэна были красотули. Богини — слишком зациклены на своей неотразимости. Нарядные — это женщины, у которых есть незначительные изъяны в лице, но они уравновешиваются приятными мужскому взгляду излишествами в фигуре, а также легким и веселым характером. А самые вкусные — красотули. Идеальное сочетание лица, фигуры и характера. И почему-то большинство дам этой категории были блондинками. Так что Ольга Зелен-ская при зрелом размышлении — красотуля. Только характер, скорее всего, подкачал.

— Ну вот, — удовлетворенно выдохнул Батюшко-старший. — А я уж думал, ты квалификацию потерял.

Денис ничего не ответил. Машина аккуратно влилась в транспортный поток, а Дэн решил сменить тему разговора.

— А скажи мне, отче, почему я никогда не слышал про этого твоего Зеленского, если вы такие друзья — не разлей вода?

— Да потому, сын мой, что, когда мы дружили с Генкой, — с удовольствием пустился в объяснения Валентин Денисович, — о тебе еще никто не подозревал. Мы в одном доме жили. В одном подъезде: я на втором этаже, он — на пятом. С первого по десятый класс за одной партой просидели. В футбол играли — я в защите, он на воротах. В общем, одна команда. Даже в одну девчонку были влюблены — в первую красавицу школы.

— Я так и знал, что у меня это наследственное, — хмыкнул Денис, притормаживая перед светофором.

— Тебе лишь бы все на Менделя[6] свалить, — рассмеялся отец.

— А потом куда ваша дружба делась?

— Да как будто ты не знаешь, как это бывает, — Валентин Денисович задумчиво похлопал по кепке. — Разные вузы, у меня — мединститут, у него — журфак. Сначала еще как-то поддерживали отношения, а потом… — махнул рукой, — а потом Генка уехал за границу, и совсем мы с ним потерялись.

— А как нашлись?

— Ну так интернет этот ваш! Через «Одноклассников» и нашлись. Генка в Москву с концами вернулся. Списались, встретились, и знаешь, будто и не было всех этих лет. Только седые оба. А я еще и лысый.

— Ты не лысый, — дежурно утешил отца Денис. — И что, вот так сразу, после долгой разлуки, он тебя попросил о консультации уролога по знакомству?

Валентин Денисович некоторое время разглядывал сына, а потом шумно выдохнул.

— Давно ли ты стал таким подозрительным?!

— Мне просто интересно.

— Интересно ему, — пробурчал Батюшко-старший. — Ну а раз тебе интересно, то вообрази себе двух немолодых джентльменов в сортире у писсуаров — простите мне мой французский. Проблемы по твоему профилю, Динька, очень сложно скрыть в таком положении. Ну и припер я Гену к стенке. Ну, в смысле, не буквально, а…

— Я понял, — ровно ответил Денис.

— Сообразительный ты у меня, — отец решил оставить последнее слово в разговоре за собой. — Только характер вредный.

На это Дэн снова не стал отвечать. Вредный характер — это Валентин Денисович сына по-отечески мягко охарактеризовал. Обычно Дениса называли циником, гадом и бессердечной сволочью. Называли те самые богини, красотули и нарядные.

Глава 3. Modus vivendi[7]

Ларионов озвучил сумму, в рамках которой предстояло разработать пакеты предложений для «слизня», и Оля готова была биться об заклад с кем угодно, что это не та цифра, которую планировал потратить Золотарев. Просто шефу очень хотелось стать владельцем базы отдыха, и он обхаживал потенциального продавца всеми способами, в том числе и предоставив огромную скидку.