– Как ты переживешь завтрашнюю свадьбу, деточка? – интересовалась Тамара Николаевна.

– Вы за меня не переживайте. Перенесу прекрасно. Не сомневаюсь, что скоро ваш сын разведется и сыграет следующую свадьбу, – на этот раз со мной.

– Дай-то бог. А с этой что будет?

– Будет сидеть в своем Египте и воспитывать ребенка. Вы же видите, сюда она никак не вписывается.

– Да уж вижу. Только временами мне ее даже жалко становится. Ничего не понимает, всего боится. Я, честно говоря, представляла невесту сына совсем другой.

– Какая разница? Очевидно, что они не пара. Сергей то ли ослеп, то ли просто считает своим долгом жениться на этой девушке.

– И что ты планируешь делать?

– Для начала – просто дружить. Чем ближе к ней, тем ближе к Сергею, тем больше я знаю об их отношениях и тем больше шансов осуществить свой план.

– А у тебя есть план?

– Пока что он не оформился полностью, – признала Юля. – Но я на верном пути и не намерена отступать.

На следующее утро Мона проснулась ни свет ни заря и долго лежала с открытыми глазами, настраиваясь на предстоящее торжество. Спустя какое-то время она поймала себя на мысли, что думает о свадьбе не как о празднике, а как о некоем испытании, полном неожиданностей и подводных камней. Хотя Сергей расписал ей всю церемонию чуть ли не поминутно, от начала и до конца, она все равно боялась попасть в неловкую ситуацию и никак не могла побороть этот страх.

Поняв, что заснуть все равно не удастся, Мона привела себя в порядок и пошла на кухню варить себе кофе. Судя по тишине в квартире, свекровь еще спала: в такие моменты Мона могла чувствовать себя более или менее свободно. Она пыталась убедить саму себя, что Тамара Николаевна не сделает ей ничего плохого, но все-таки в присутствии свекрови не могла избавиться от скованности и неловкости.

«Вот выучу язык, и мы с Сергеем сможем жить отдельно», – в очередной раз пообещала себе Мона.

С чашкой и бутербродом Мона тихо вернулась в свою комнату. Теперь можно спокойно позавтракать; свекровь никогда сюда не зайдет. Она неторопливо пила кофе, пытаясь настроиться на грядущий день.

«Неужели это случится сегодня? – в который раз спрашивала себя Мона. – Я все-таки дождалась, добилась своего!» Но что-то мешало ей почувствовать себя по-настоящему счастливой; в голову некстати полезли мысли об оставленной в Каире семье и о скором возвращении в Египет. Мона вдруг поняла, что больше всего на свете ей хотелось разделить свою радость с родными. Если бы она выходила замуж в Египте, то мама сейчас уже вовсю хлопотала бы на кухне, и вскоре ей в комнату на подносе принесли бы лепешки с фулем, сыр и яйца. В этот момент Мона почувствовала, как соскучилась по египетской еде. Казалось бы, какая мелочь? Никто не морит ее голодом, в холодильнике полно продуктов, да и ест она совсем немного. Весь предыдущий месяц Мона старалась кушать то, что готовит свекровь, или готовила сама, но именно сегодня ей вдруг безумно хотелось привычной египетской еды вместо этого наспех сделанного бутерброда… Желание оказалось настолько сильным, что Мона как будто даже почувствовала в воздухе запах фуля.

Вздохнув, она открыла глаза и сделала очередной глоток кофе. Никто в Украине не знает, что такое фуль; его здесь нельзя купить даже в виде консервов. Ладно, пусть к местным продуктам как-то можно приспособиться. Но как быть с чувством одиночества, которое упорно преследует ее, не желая отпускать? Сегодня, в день свадьбы, Мону должна окружать толпа родственниц и подруг, но вместо этого она сидит одна, будто мышь в норе. Хорошо, что Юля согласилась помочь, – без нее Мона не знала, как бы справилась.

Скрипнула дверь; значит, свекровь тоже встала. Мона со вздохом допила свой кофе, жалея, что не успела сходить на кухню за второй чашкой до пробуждения Тамары Николаевны. В очередной раз поймав себя на этих мыслях, она разозлилась.

«Нельзя воспринимать свекровь как врага. В конце концов, она не кусается». – Мона решительно встала и направилась на кухню.

– Доброе утро, – сказала она, робко улыбаясь. Русский язык давался ей с трудом, но кое-какие фразы она все-таки освоила.

– Доброе утро. – Тамара Николаевна тоже изобразила улыбку. – Ну что, сегодня свадьба?

– Да, – закивала головой Мона, – сегодня. Свадьба.

Первое время она еще пыталась общаться со свекровью по-английски, но вскоре поняла тщетность своих усилий, – кроме «Hello» и «Thank you» та все равно ничего не понимала. Даже Мона с ее слабыми познаниями русского языка и то могла сказать больше. Кроме того, девушка не оставляла попыток пополнить свой лексикон, хотя дело продвигалось куда медленнее, чем ей бы хотелось.

– Будешь кофе? – спросила свекровь.

– Да, – снова улыбнулась Мона. – Пожалуйста.

Налив полную чашку ароматного напитка, она с трудом подавила желание снова уйти в комнату и заставила себя остаться на кухне.

«Не могу же я вечно прятаться, – убеждала себя Мона. – Надо налаживать контакт. Ведь это мать Сергея, самый близкий и родной для него человек».

Несмотря на усилия Моны и относительно хорошее настроение свекрови, разговор не клеился. Тамара Николаевна пыталась спросить про самочувствие невестки, но та плохо ее понимала. Кофе допивали в молчании.

Ситуацию спас звонок в дверь.

– Это, наверное, за мной, – радостно сказала Мона и бросилась открывать.

Юля была уже при параде. За ее спиной маячили две девушки, – видимо, визажист и парикмахер. Глядя на подругу, Моне оставалось только гадать, во сколько та встала, чтобы успеть навести марафет. Юля надела черное платье, выгодно подчеркивающее фигуру; ее длинные светлые волосы были уложены в простую, но элегантную прическу, лицо умело накрашено, в руках – свадебный букет. На долю секунды Мона даже позавидовала тому, что западные девушки не стесняются носить такую одежду, – не скрывающую их тело, а подающую его в выгодном свете. Стоило признать, что Юля выглядит великолепно, – будь на ней не черное, а белое платье, можно было бы смело самой идти под венец.

– А ты почему не готова? – удивленно спросила Юля. – Не можешь надеть платье? Нужна помощь?

– Здравствуйте, – смущенно пролепетала Мона. – Проходите. Уже пора одеваться?

– Давно пора, если не хочешь опоздать в ЗАГС.

Юля решительно вошла внутрь, поздоровалась с Тамарой Николаевной и представила своих помощниц, Таню и Свету. Девушки быстро подхватили Мону под руки и отвели ее в комнату. Не успела она оглянуться, как оказалась в платье, и Таня принялась колдовать над ее прической, а Света – делать маникюр. Юля сидела рядом и комментировала все происходящее. Мона смущенно улыбалась и старалась не двигаться, чтобы не мешать мастерам.

Когда закончили с ногтями, пришло время наносить макияж. Невеста сидела зажмурившись и не могла оценить результата, пока Света не закончила колдовать над ее лицом и не разрешила открыть глаза. Откровенно говоря, Моне не слишком понравились ни прическа, ни макияж, – она предпочла бы что-то более простое и элегантное, но Юля вместе с помощницами уверили невесту, что это последний писк моды и смотрится просто шикарно. Так или иначе, времени что-то переделывать уже не было, так что ей оставалось довольствоваться их заверениями.

К этому времени подъехала машина; Мона знала, что Сергей за ней не приедет и они встретятся только около ЗАГСа. Невеста ехала в дворец бракосочетаний в сопровождении свекрови и своей единственной подруги, безуспешно пытаясь справиться с волнением. Ей все еще слабо верилось, что все это происходит на самом деле. Тамара Николаевна всю дорогу молчала, зато Юля тараторила без умолку. Когда машина подъехала к ЗАГСу, оказалось, что Сергея еще нет, – это вызвало у невесты новый приступ паники.

«А если он передумал?» – с ужасом подумала Мона.

К счастью, жених появился уже через пару минут. Их окружила толпа гостей, – впрочем, по сравнению с остальными брачующимися приглашенных действительно оказалось не так много. В основном это были уже знакомые Моне друзья Сергея со своими спутницами, хотя несколько лиц она видела впервые. Все с интересом разглядывали невесту и наперебой поздравляли молодых; фотограф щелкал камерой. Мона чувствовала, как земля плывет у нее под ногами.

Наконец их пригласили зайти внутрь. Они поднялись по широкой лестнице на второй этаж, в комнату для жениха и невесты. Моне хотелось остаться наедине с Сергеем, но фотограф вошел следом и попросил принять нужную позу для свадебного снимка. Натянуто улыбаясь, она послушно следовала всем рекомендациям, пока их не позвали в зал торжественной регистрации.

Сама церемония запомнилась Моне не слишком хорошо. Звучала музыка (она уже знала, что это называется марш Мендельсона), и какая-то женщина говорила слова, смысла которых невеста не понимала. Атмосфера была праздничной и очень торжественной. В конце, когда у нее спросили согласия, Мона сказала «да» и поставила свою подпись в том месте, которое ей указали. Она долго колебалась, но в итоге согласилась взять фамилию мужа[42]. Новая фамилия казалась Моне символом новой жизни, – и потом, раз уж здесь так принято, не стоит нарушать традиции. Молодые обменялись кольцами, и все гости стали поочередно подходить к ним, чтобы поздравить новоявленных супругов. Моне подарили столько букетов, что она растерялась, не зная, как передвигаться с такой большой охапкой цветов в руках. Затем все спустились вниз, где уже дожидалась своей очереди следующая пара новобрачных. На улице Сергей легко подхватил Мону на руки, и фотограф вновь защелкал объективом. После серии фотографий у дверей ЗАГСа они отправились кататься по городу, а затем приехали в ресторан. Гостей и впрямь оказалось немного – несколько друзей со своими вторыми половинами, несколько дальних родственников и кое-кто из коллег. Несмотря на это, Мона чувствовала себя не в своей тарелке: двое гостей, поздравляя молодых, позволили себе приобнять невесту и даже поцеловать ее в щеку. Не в силах избежать подобных ситуаций, Мона смущалась и краснела, надеясь лишь на то, что никому, кроме мужа, не придет в голову мысль пригласить ее на танец.