«Проведу вечер в приятной компании, расслаблюсь, выпью виски… глядишь, жизнь покажется веселее».

С Моникой Сергей познакомился на прошлой неделе в одном из баров. Приятная молодая женщина без особых комплексов не стала ломаться и сразу согласилась завершить вечер в его квартире.

«До чего приятно иметь дело с западными девушками, – думал он, паркуя машину около кафе. – Двое взрослых людей хорошо проводят время и не выносят друг другу мозг. Я уже почти забыл, что такое возможно… пока Юля мне не напомнила».

Сергей задумался. За последние полтора года в его жизни не случалось романов, за исключением Моны. Все начиналось так красиво и романтично: он завоевывал, она сопротивлялась. А что теперь? Они женаты буквально несколько месяцев, а ему уже ничего не хочется – только свободы.

В кафе его ждал приятель: они поужинали, хорошо выпили, посмотрели хоккейный матч, и Сергей в прекрасном расположении духа переместился в соседний бар, где встретился с Моникой. Несколько раз ему в голову залетали мысли о жене и о предстоящем тяжелом разговоре, но Сергей решительно гнал их прочь. Этот вечер он твердо решил провести расслабленно и спокойно.

Мона сидела у окна и бессмысленно смотрела на улицу. В последнее время ей становилось все сложнее сконцентрироваться: предметы валились из рук, еда подгорала; да, собственно, и аппетита не было. Мона всегда была чистюлей, но сейчас беспорядок в квартире волновал ее меньше всего; она равнодушно глядела на пыль и разбросанные вещи. Антидепрессанты, выписанные врачом, почти не помогали. Порой Моне казалось, что ребенок, толкающийся в животе, – единственная тонкая нить, которая держит ее в этой жизни. Она долго боялась себе признаться, что чувства Сергея заметно охладели и он тяготится семейными обязанностями, но однажды просто устала прятать голову в песок. Сергей звонил раз в день, но в его голосе не чувствовалось никакой теплоты; он задавал дежурные вопросы, как будто отрабатывая некую повинность. Но самое ужасное заключалось в том, что бежать было некуда. Даже родная страна стала для нее враждебной: мысли о том, что кто-то может раскрыть тайну ее отношений с Сергеем, не давали Моне покоя.

«Не приведи Аллах…»

Когда-то она думала, что брак с Ахмедом – это худшее, что могло случиться в ее жизни, но теперь Мона поняла, что сильно ошибалась. Да, сейчас ей было значительно хуже. Тогда Мона имела хоть какую-то поддержку, тогда еще была надежда или вернуться в дом к отцу или уйти, чтобы начать жизнь с чистого листа. Теперь, с ребенком и фактически без мужа, об этом не могло быть и речи.

«Я бы многое отдала, лишь бы снова увидеть мать, сестру… лишь бы понять, что кому-то в этом мире я небезразлична».

Одиночество висело на ее шее, будто тяжелый камень, – порой Моне казалось, что она ощущает его физически. Одна Линда звонила ей и проявляла какое-то сочувствие к положению подруги, но и той приходилось быть предельно осторожной. Через подругу Мона навела справки о своей семье; старший брат собирался жениться, и Сумайя наконец нашла себе нового жениха.

«Слава Аллаху, что у них все хорошо… но очень жаль, что мы не можем увидеться, – подумала Мона. – Хватит того, что один раз я уже расстроила свадьбу сестры».

Несколько месяцев назад разрыв с семьей дался ей относительно легко – Мона считала, что это вынужденная необходимость и наименьшее из возможных зол. Впереди маячила новая чудесная жизнь, и она даже не допускала мысли, что ее выбор может оказаться неверным. Теперь, вновь очутившись в Каире, в полной изоляции от родных и даже от прежних знакомых, Мона была не столь уж уверена в своем будущем. Как она ни пыталась убедить себя, что это временно и нужно лишь пережить тяжелый период, – в глубине души Мона сильно сомневалась в своих перспективах. У нее было слишком много свободного времени и слишком мало поводов для радости; все чаще и чаще преследовавшие ее неудачи казались Моне небесной карой за ее брак с иноверцем.

От Линды она узнала, что вторая жена Ахмеда уже беременна. Эта новость вызвала в ней смешанные чувства.

«Если бы я тогда смогла полюбить Ахмеда, ну хоть немного… если бы у меня получилось забеременеть… кто знает, как могла сложиться моя жизнь?»

Ее размышления прервал звонок телефона – это была Линда.

– Как настроение? – осторожно поинтересовалась подруга.

– Как обычно, – равнодушно откликнулась Мона.

– Чувствуешь себя нормально? Как ребенок?

– Физически я в полном порядке. Не переживай.

– Выше нос, все образуется. Мизу завтра уезжает в командировку, так что мы сможем увидеться.

– Здорово. – Мона действительно была рада этой новости. – А то я совсем заскучала.

– Тебе надо почаще выходить на улицу, – посоветовала Линда.

– С моим животом?

– Ну что за средневековые представления? Кто сказал, что беременной женщине нельзя гулять? Наоборот, свежий воздух тебе просто необходим!

– Свежий воздух? Вообще-то мы в Каире. Тут скорее углекислый газ. Но дело даже не в отсутствии мест для прогулок. Мне кажется, что все окружающие смотрят на меня… как будто они знают, что этот ребенок – плод тайного и запретного брака…

– Это называется «паранойя». Никому нет дела до отца твоего ребенка.

– Я понимаю, что накручиваю себя, но ничего не могу сделать. Мне не по себе от взглядов окружающих.

– Скоро возьмешь на руки своего бебика и забудешь обо всем на свете, – сказала Линда. – Все твои переживания покажутся глупыми и надуманными. Ребенок – это такое чудо.

– Я знаю, Линда, я знаю. Но не хотелось бы растить его без отца.

– Что за глупости, почему без отца? Сергей ведь не отказывается от вашей дочери. Скоро он приедет…

– Ах, Линда, мы вроде не ссоримся, но каждый день как будто отдаляемся друг от друга.

– Это потому, что вы в разлуке. А у тебя еще и гормоны играют. Скоро вы снова будете вместе, и все наладится.

– Не уверена в этом.

– Ну даже если вам суждено расстаться, жизнь на этом не закончится. Главное – это твой ребенок. Гони от себя дурные мысли, чтобы не сделать ему плохо.

– Это так непросто, Линда… Но я постараюсь. Ради ребенка я очень постараюсь.

– Вот и умница. Я позвоню тебе завтра с утра, договоримся, где встретимся. Хорошо?

– Хорошо. До завтра.

Мона положила трубку и вернулась к своим невеселым мыслям. Помимо прочих неприятностей, в последнее время довольно остро встал финансовый вопрос. Она привыкла, что все денежные вопросы решает мужчина; собственно, Сергей их и решал, но перед отъездом в Каир признался, что ограничен в средствах, и просил жену по возможности экономить.

– Как только получится, я сразу вышлю тебе деньги, – пообещал Сергей. – Но пока я не могу дать тебе большую сумму: я должен оставить что-то маме, ну и взять с собой на первое время.

– Конечно, я понимаю. – Моне только сейчас пришло в голову, что она понятия не имеет, сколько зарабатывает ее муж. До сих пор он всегда за все платил и ни в чем ее не ограничивал.

«Интересно, он зарабатывает больше Ахмеда или нет?» – мелькнуло у нее в голове.

– Но деньги все равно понадобятся. Мне нужно купить вещи для ребенка… Снять квартиру и на что-то жить…

– Я всего лишь прошу не транжирить деньги попусту. Вернувшись из Каира, я получил годовой бонус, но деньги уже почти разошлись. Да и бонусы урезали из-за ситуации в стране, так что… Ладно. Будем надеяться, что в следующем году заплатят больше.

– Да, конечно. Я все поняла.

Все это время она почти не тратила денег – разве что на аренду квартиры, минимально необходимый набор продуктов и на визиты к врачу. Но сейчас, после звонка Линды, Мона задумалась о том, что до сих пор ничего не купила для ребенка.

«А роды уже через месяц. Надо пройтись по магазинам, – решила она, – все-таки с Линдой будет веселее».

Мона написала Сергею сообщение, что завтра идет покупать их дочери приданое, но муж не ответил. Она подождала полчаса, час, пока Сергей вообще не вышел из Сети. Настроение вновь испортилось, а воображение разыгралось не на шутку.

«Где он? Почему не отвечает?»

Мона подозревала, что Сергей вновь начал выпивать, а зная ее отношение к алкоголю, скрывает это от жены, – этим она объясняла то, что он стал часто «пропадать» вечерами. Мысли о другой женщине у нее тоже возникали, но она из последних сил гнала их от себя.

«Нет, это невозможно. Он не такой».

Сергей в это время сидел в баре в компании Моники. Он бегло просмотрел сообщение жены и перевернул телефон, чтобы его спутница ничего не заметила.

«Мы же сегодня уже поговорили, чего тебе еще надо? – раздраженно подумал Сергей, отпивая виски. – Иди по магазинам, иди когда хочешь и куда хочешь, я ведь не запрещаю. Только дай и мне хоть глоток свободы».

Угрызения совести его почти не посещали, – свое поведение он считал логичным и едва ли не единственно возможным в сложившейся ситуации.

«Любой, даже самый порядочный мужчина вел бы себя точно так же. – Эту точку зрения целиком разделяли и его украинские друзья, знавшие о сложностях в семейной жизни Сергея. – Я делал все, чтобы сохранить ее репутацию. Когда она забеременела, я женился, хоть и не планировал этого. Я привез ее в Украину. Я обеспечивал и обеспечиваю Мону, готов признать ребенка, готов даже забрать их с ребенком с собой, просто не могу сделать этого прямо сейчас. Так получилось, что мне пришлось уехать в Канаду, а ей – вернуться в Каир, но в этом опять же нет моей вины. А жить монахом я не готов. Сорри, но это уж слишком. В конце концов, Мона никак не страдает от моих интрижек, она о них даже не знает».

Иногда совесть все же напоминала ему о Юле.

«Это просто случайность. Я был пьян и… в общем, все сделал не нарочно. Хорошо, что Юля оказалась такой замечательной девушкой и все поняла правильно».

И тем не менее мысли о Юле посещали его куда чаще, чем это допустимо для человека, который хочет все забыть. Сергей боялся признаться себе, что в тот вечер в компании своей бывшей девушки чувствовал себя слишком уж хорошо. Против воли он сравнивал Мону с Юлей – и был вынужден признать, что сравнение в пользу последней.