– Ой, Сальма плачет, – встрепенулась Мона. – Я потом тебя еще наберу.

– Хорошо. Беги к дочке и целуй ее от меня.

Разговор с Линдой слегка успокоил Мону. В глубине души она понимала, что ее проблемы с Сергеем нельзя объяснить расстоянием, гормонами или временными трудностями после рождения первенца. Но сейчас Мона видела, что не готова к серьезному разговору с мужем, – она чувствовала себя слишком уставшей, слишком жалкой и неуверенной.

«Пусть пройдет немного времени, – решила Мона. – Я не сдамся так просто. Сальма и Сергей – это все, что есть у меня в этом мире. Я буду бороться и заставлю мужа вспомнить о тех временах, когда мы были счастливы вместе. И со временем он заберет нас с Сальмой к себе. Все будет хорошо. Скоро дочка подрастет, я приду в себя и буду готова вернуть Сергея»…


Сергей

Через три месяца после возвращения в Канаду Сергей взял еще неделю отпуска, чтобы съездить в Киев. Напевая себе под нос, он паковал сумку, предвкушая свидание с родиной и тяжелый разговор с матерью. Тамара Николаевна в последние месяцы стала просто невыносима: количество жалоб на здоровье и одиночество зашло за все разумные пределы. Сергей сдерживался изо всех сил, стараясь не накричать на мать и хоть как-то ее успокоить.

– Одежду я купила, – жалобным голосом рассказывала Тамара Николаевна. – Для похорон. В шкафу на верхней полке лежит.

– Мама, ради бога! Какие похороны? С чего ты умирать-то собралась?

– Болею я, сынок. Каждый день все хуже.

– И что говорят врачи?

– Да что наши врачи скажут? Таблетки пропишут и отправят восвояси…

– Потому что у тебя нет никаких серьезных заболеваний. И никаких поводов думать о смерти. Просто перестань себя накручивать.

– А зачем жить? Совсем одна в этом мире, единственный сын и тот на другом конце света. Просыпаюсь и сразу плачу…

– Мам, ну сколько можно, каждый день одно и то же. Ты же понимаешь, что в Киеве для меня сейчас нет хорошей работы. Что я должен: вернуться и каждый день сидеть рядом с тобой? А жить мы на что будем – на твою пенсию?

– У тебя одни деньги на уме. Ну конечно, надо зарабатывать на свою египтянку…

– Мам, перестань. Да, мне надо обеспечивать Мону, ребенка, тебя… И потом, я уже несколько лет не живу в Киеве; ты никогда не сходила с ума по этому поводу.

– Тогда другое дело.

– А в чем разница?

– В жене твоей, – нехотя призналась Тамара Николаевна. – В том, что теперь ты ради нее стараешься…

– Мам, не говори глупостей. Нельзя же до такой степени ревновать… Я бы все равно уехал в Канаду, понимаешь? Мона тут ни при чем!

– Сейчас ты ей деньги зарабатываешь, – стояла она на своем. – К ней ты ездил, а ко мне нет.

– Я ездил смотреть на своего ребенка. На твою внучку, между прочим.

– Не нужна мне внучка от египтянки.

– Я даже не знаю, что на это ответить, – развел руками Сергей. – Нужна или не нужна, но это моя дочь, и у меня есть обязанности перед ней… А не только перед тобой. Давай закончим этот разговор: мы и так зашли слишком далеко.

Мысли о встрече с матерью не доставляли Сергею особой радости, но, как и в случае с Моной, он считал себя обязанным ее навестить. И только надежда увидеть Юлю как-то примиряла его с предстоящей поездкой.

В Украине было жарко и по-прежнему неспокойно. Сергей ехал по знакомым улицам уже незнакомой страны, и ему казалось, что за прошедшие полгода здесь все слишком изменилось. Исчез дух того Киева, в котором он вырос, – теперь это был послереволюционный город, в котором поселились недовольство и страх. Власть не устраивала значительную часть населения и не могла обеспечить безопасности. Люди стали озлобленными и недоверчивыми – при встрече они будто пытались просканировать тебя по шкале «свой – чужой». Сергею вдруг стало грустно: даже египтяне казались куда более приветливыми и доброжелательными, чем соотечественники.

«Хорошо, что я отсюда уехал, – мелькнуло у него в голове. – Раньше меня грело чувство возвращения на родину, а теперь и оно пропало».

Мать вовсе не выглядела смертельно больной, какой она хотела показаться в телефонных разговорах. Тамара Николаевна накормила Сергея своим фирменным борщом и продолжила бесконечный список жалоб.

– Мам, ну не могу я сейчас вернуться в Киев. Какой смысл постоянно обсуждать одно и то же? Хочешь, найму тебе сиделку?

– Не нужна мне сиделка, – отмахнулась Тамара Николаевна.

– Почему? Будет приходить, мерить тебе давление, или что там еще нужно. Уколы может делать… Ну посидите с ней, чаю попьете, поболтаете… Кстати, Юля к тебе заходит?

– Заходит, заходит. Хорошая девочка. Ты бы к ней присмотрелся.

– Вообще-то я женатый человек, – покраснел Сергей.

– Можно подумать, мужчин это когда-то останавливало. Твой отец бросил меня, когда тебе и двух лет не исполнилось, – ушел к другой женщине.

Сергей вздохнул. Про отца мать говорила крайне редко, но уж если начинала эту тему, ее было не остановить. Вот и сейчас в глазах Тамары Николаевны он заметил нехороший огонек…

– Мужскую природу ничем не исправить, – продолжала она. – Да и женщины давно потеряли стыд и совесть.

– Интересно ты рассуждаешь, – возмутился Сергей. – То есть женщина, которая влезла в чужую семью, по-твоему, потеряла стыд и совесть?

– А разве нет? Шалава, она и есть шалава.

– Тогда почему ты так толкаешь меня к Юле?

– Это другой случай, – поджала губы мать.

– Неужели? Я женатый человек, у меня есть дочь…

– Твой брак с самого начала был ошибкой. Вы с Моной совершенно не подходите друг другу.

– Очень удобное объяснение. Может, та женщина, к которой ушел отец, тоже считала, что ваш брак был ошибкой?

– Как ты разговариваешь с матерью?!

– Просто у тебя двойные стандарты. Давай закончим этот разговор.

– Сынок, я ведь переживаю. У меня, кроме тебя, никого нет на этом свете. Думаешь, приятно видеть, как ты губишь свою жизнь с этой египтянкой?

– Ничего я не гублю. Не надо преувеличивать.

– Но признайся, разве ты счастлив? Разве о такой семейной жизни ты мечтал?

– Мам, если у меня в семье и есть проблемы, я решу их сам.

– Да уж вижу, как ты решаешь. Жениться она тебя заставила, потом ребенком привязала. Теперь ты пашешь с утра до ночи, чтобы их обеспечить. А насчет Юли… ты ведь и сам к ней тянешься. Неужели, думаешь, я не вижу?

– Мам, я не хочу продолжать этот разговор.

– Ну, как знаешь. Только мать твоя еще не совсем сдурела на старости лет: глаза-уши имеются, да и соображаю кое-что.

– Мама!!!

– Ну хорошо, хорошо. Поступай как знаешь.

В этот же день он позвонил Юле, и они договорились увидеться в одном из кафе. Девушка показалась ему еще более привлекательной, чем в их последнюю встречу. Она вошла летящей походкой, в развевающемся летнем сарафане, и ослепительно улыбнулась Сергею.

– Ты просто видение, – улыбнулся он.

– Спасибо. Я тоже соскучилась. Даже взяла отпуск на эти дни, чтобы нам ничто не мешало…

– Вот это сюрприз! Я польщен.

– Но ты выглядишь совсем замученным. Как твои дела?

– Все нормально, – махнул рукой Сергей. – Вот только знаешь, мне впервые в жизни не нравится в Киеве…

– Да, в Украине сейчас вообще невесело. Завидую, что у тебя есть возможность жить в Торонто.

Они еще немного поговорили, перескакивая с политики нового украинского президента на ситуацию в Донбассе. Сергей рассказал про работу в канадском офисе; Юля слушала затаив дыхание, но при этом оба ощущали некоторую неловкость и какое-то время избегали главной темы. Спустя примерно час нейтральные темы иссякли и в воздухе повисла затянувшаяся пауза.

– Как дочка? – осторожно спросила Юля.

– Нормально, – вздохнул Сергей. – Мона каждый день высылает по несколько фото. Так что я, можно сказать, наблюдаю за тем, как она растет.

– Все-таки фото – это не то же самое, что видеть ребенка вживую.

– Ну да… Понимаешь, мы, видимо, устроены как-то иначе. Для меня это просто младенец. Я знаю, что она моя дочь и все такое… но пока не очень получается привыкнуть к этой мысли и правильно реагировать, что ли.

– Ясно, – кивнула Юля. – Это нормально для мужчин. Вы больше ориентированы на то, чтобы «забить мамонта», а не на то, чтобы умиляться крошечному ребенку в колыбели.

– Ну вот… А Мона, похоже, обижается.

– Не обращай внимания. Она ведь тогда только родила.

– Юль, а давай не будем больше об этом говорить? Вот честное слово, настроение портится.

– Как хочешь, – легко согласилась Юля. – Но ведь эту ситуацию нужно как-то разруливать. Мона вряд ли будет вечно ждать тебя в Каире.

– Она сейчас в Александрии. Ну да, сути дела это не меняет. Просто пока я не готов предпринимать какие-то решительные действия. Пусть пройдет время.

Юля мило улыбнулась и предложила Сергею прогуляться. Прогулка закончилась в ее квартире – на этот раз он не заставил долго себя упрашивать и просто остался на ночь. Собственно, все последующие ночи в Киеве он тоже провел у Юли, здесь ему было легко и комфортно. Они обходили молчанием неудобные темы и просто наслаждались обществом друг друга. Сергей был счастлив; Юля тоже казалась довольной и беззаботной, но в глубине ее души скребли кошки. Положение временной любовницы – совсем не то, к чему она стремилась, но Юля понимала, что сейчас еще слишком рано качать права и настаивать на разводе Сергея и Моны. Она с юности умела скрывать свои эмоции и пока не собиралась выходить из образа милой, любящей и ни на что претендующей женщины.

«Значит, к решительным действиям он не готов, – хмуро размышляла Юля. – Замечательно. А я разменяла четвертый десяток, и годы не повернуть вспять. Так и жить, довольствуясь редкими встречами? Ну уж нет! Придется как-то простимулировать Сергея…»

Поразмыслив, Юля прибегла к древнему как мир способу: перестала пить противозачаточные таблетки в надежде забеременеть. Ни родителей, ни Тамару Николаевну она о своих планах не предупредила – Юля была уверена в себе и в своих силах.