— Хмм…— я киваю и откашливаюсь прежде, чем начинаю объяснение:

— Я думаю, Джолли догадывается, кто я. Она думает, что я могу оказаться Калебом, тем мальчиком из ее прошлого…

— Тем, кем ты и являешься! — говорит Леон и скептически сводит брови.

— Да, но я как Дин Уайт сказал ей, что я не тот маленький мальчик Калеб. Ее прежний друг, живший по соседству….

— И она тебе поверила? — Леон усмехнулся.

— Полагаю, она знает также, что ты был тогда Калеб Бэнкс, пока не сменил себе имя. Этого же вполне достаточно?

— Да, но она не помнит, как меня тогда звали. Тогда моя фамилия была не Бэнкс. Думаю, если Джолли пускалась на поиски информации обо мне, искала Калеба Паркера.

— Можно догадаться, это уже не скроешь, — вполголоса рассуждает Леон.

— Моих родителей звали Итан Паркер и Алиса Паркер. При рождении мне дали имя Калеб Паркер. Моя мать умерла в родах, а отец вскоре после этого познакомился со своей второй женой, Розой Бэнкс. Мы живем здесь в Нью-Йорке под фамилией Паркер, хотя мой отец был убит, а моя мачеха сбежала со мной и взяла обратно свою девичью фамилию. Бэнкс.

Леон кивает и продолжает:

— И тогда, два года назад, сменил имя и фамилию и стал Дином Уайтом…

— Точно.

— И если Джолли ищет Калеба, то сможет найти только одного Калеба Паркера, но не выйдет тем самым на тебя. Итак, она дальше думает, что Калеб — белый Дракон, а ты лишь случайно тоже носил имя Калеб?

— А это идея.

— А бункер? Ваше новое жилище? — Леон сегодня все-таки слишком любопытен. Ну, ладно.

— Только в случае сильной необходимости. Он будет завершен через две недели.

— Хмм… Ну, и чем тут я могу тебе помочь? Ты думаешь, она захочет как-то тебя пометить?

— Правильно. Хорошо могу себе представить, что она попытается меня поцарапать, покусать или что-то в этом роде. Наконец, я ей сказал, что я всегда с ней рядом. Да, тогда я подстраховался и изменил свой голос, сначала разговаривая шепотом, а потом при помощи медикаментов, но она конечно же знает, что уже встречала меня.

— Ты и это ей сказал? Дин… у меня такое чувство, что ты провоцируешь ее, чтобы она тебя разоблачила?

— Как-то так. Я хочу, чтобы это в конце концов закончилось. Я хочу, чтобы она была рядом… — на мгновение закрываю глаза, а после снова обращаюсь к Леону: — Ты должен переспать с Джолли.

— Ч-что, прости? — в растерянности спрашивает Леон.

— В следующий раз, когда я встречусь с Джолли, ты должен будешь быть при этом. Если я с ней пересплю, ты должен будешь меня сменить, когда я буду освобождать ее от оков.

— Ты правда хочешь, чтобы я занялся сексом с женщиной, которую ты любишь? — Леон смотрит на меня так, как будто он был следующий в очереди на то, чтобы быть утопленным в море.

— Никакого настоящего секса не будет. Предлагаю тебе ее, так что она ничего другого не сможет….

— Хочешь услышать мое мнение по этому поводу? Честно, — спрашивает Леон, скептически на меня поглядывая.

— А я должен сказать ей правду? — короткий смешок, но я знаю его мнение на этот счет.

— Конечно. Чем больше ты планируешь водить ее за нос, тем хуже будет. Расскажи ей, почему ты перешел на сторону мафии, она сможет это понять. Скажи, как ты получил цепочку, и просто будь с ней честен. Если же после этого она все-таки захочет засадить тебя за решетку… ну, тебе же практически принадлежит все ФБР и каждый второй судья. Тебе нечего бояться. Тогда ты ее запрешь. Если никакого другого выхода не будет. НО сейчас, пока у тебя еще есть шанс...

— Я знаю, — перебиваю его и поднимаюсь.

— Если ты знаешь, то почему…

— Потому что я ее люблю. И когда любят, совершают глупости, — опять перебиваю Леона, провожу рукой по волосам и смотрю на него, он очень бы хотел добавить что-то ещё. По крайней мере он смотрит на меня с таким выражением лица.

— Используй одну из гостевых комнат. Охрана вокруг виллы и моей фирмы усилена. Здесь ты в безопасности, — Леон кивает мне, и мы вместе покидаем каминный зал. Я действительно от всего сердца желаю Лиз, чтобы Даниэль остался в живых. Ясно, что хотел бы, чтобы она осталась у меня. Как замена Джолли, но все же она страдает. А я не могу смотреть, как она страдает. Она любит Даниэля, и я ей действительно сочувствую. Как бы я себя повёл, если бы Алессандро похитил Джолли… или, что ещё хуже, убил? Я бы не смог прийти в себя, не смог сомкнуть глаз до тех пор, пока собственными руками не убил бы Алессандро.


Уже поздно. Незадолго до полуночи пишу сообщение своему осведомителю.

«Ты ее видел? Как она себя вела?»

«Я сообщу тебе, как только мы снова будем в доме»

Хмм. Хотелось бы узнать больше. Но если мой информатор ещё не у неё дома, взгляну пока на пару старых заметок. В моём ноутбуке полно ее видео. За каждый год, каждый месяц и каждый день ее жизни, с тех пор как начал за ней наблюдение. Мне больно, что у меня отсутствуют много лет ее жизни в годы юности, а другие годы задокументированных лишь фотографиями одного частного детектива. Но все же у меня есть несколько фаворитов. Фотографии, на которых она изображена в парке, во время прогулок по магазинам, прогулок под дождем. Видео, на которых она спит, смеётся, плачет. Но это всего лишь холодный материал. Так я не могу ощутить запах Джолли, прочувствовать его, ни насладиться им. Я только вижу ее. Слышу ее. Этого мне недостаточно. Уже давно одного этого мне недостаточно.

«Мы вернулись. Она заперлась в своей комнате и не хочет ни с кем разговаривать. Что я должен делать?»

«Ничего. Это всё на сегодня.»

Громко выдыхаю и закрываю ноутбук, удаляю номер из списка вызовов на устройстве и перевожу в ночной режим. Сейчас остаётся только надеяться, что она поняла, как она сможет выйти на контакт со мной… с белым Драконом.


Ванесса

Несколькими часами ранее

Воскресенье, 14.06.2015

— В камеру с ней! — смеясь говорит охранник, который до тех пор только смотрел, как меня предлагали. Меня привели в небольшое помещение и усадили на пол. Мои ноги болят. Все мое тело пылает. Они одели меня в оранжевый комбинезон, после того как второй раз завели под душ. Я должна быть чистой, чтобы мной можно было воспользоваться в любой момент, говорили они.

Дверь закрылась. Неуверенно замечаю две руки, которые ложатся мне на плечи.

— Эй, ты ранена? — слышу женский голос. Молодая девушка? Испуганно смотрю в ее тёплые темные глаза. Они почти чёрного цвета и частично прикрыты ее такими же чёрными волосами.

— Я точно не знаю, как должна тебе ответить на этот вопрос. Да. Я ранена, но… речь идёт… так далеко… — заикаюсь я и растерянно оглядываюсь вокруг. Это тюремная камера, узнаю ее как женскую тюрьму. Примерно пять метров в ширину, десять метров в длину. Двухъярусная кровать, письменный стол, платяной шкаф. Все здесь напоминает мне тюрьму, вплоть до окна. Даже оно здесь такое, с решеткой, а за ним находится лампа, что должна имитировать солнечный свет.

— Ты была у судьи? — спрашивает она меня, и я киваю. Тут же начинают течь слёзы по моим щекам. Молодая женщина меня обнимает, пытается утешить. Как можно все это забыть?

— Как твоё имя? — хочет она знать.

— Ванесса… — вполголоса произношу я. При этом называю своё имя, так как не хочу его забыть.

— Я Касси, это сокращение от Кассиопея, но этот американец не может хорошо его выговаривать… так что просто Касси, — когда она это говорит и тем самым тонко так меня веселит, я узнаю, что она должна быть мексиканкой.

— Откуда ты родом? — спрашиваю уже я ее.

— Мексика… но уже два года живу в Нью-Йорке. И пару недель вот тут, — когда она это произносит, меня несколько удивляют ее слова. На ее лице нет следов кровоподтеков или шрамов. Она все так же спокойна. Не заплаканная или даже не в отчаянии.

— Так долго?!

— Да… — и только сейчас замечаю в ее взгляде ярость и тоску, хоть она и закрывает глаза, на мгновение замирает и снова начинает мне улыбаться.

— Мы сделаем это! Кто-нибудь нас найдёт и освободит, я абсолютно в этом уверена! — когда она произносит эти слова, у меня такое чувство, что я ее знаю. Ее лицо. Ее голос… мне приходит на ум, что все это кажется мне удивительно знакомым.

— Скажи-ка… мы знакомы? — хочу я выяснить.

— Мы? Нет, мне очень жаль, но нет, я бы узнала? Быть может, мы могли увидеться когда-то на улице.

Мы с Касси погрузились в беседу. Я рассказала ей о подстроенном судебном разбирательстве, одиннадцати месяцах, что мне пришлось просидеть в заточении, моей подруге Шарлотте и, конечно же, о самом похищении.

— Я сначала подумала, что они привели меня к судье Брэкку, — тише говорю я, — о передо мной стоял совсем незнакомый мне человек, который всего лишь хотел сыграть роль судьи. Но мой адвокат, Престон Нардес, был моим адвокатом при первом обвинении! — я, содрогаюсь при мысли о том, что он сегодня со мной сделал.

— Что это?! Что… все это значит?! — спрашиваю Касси. Мы устроились вдвоём на нижнем ярусе кровати как могли. На письменном столе находятся какие-то продукты. Фрукты, овощи, напитки, сладости. Они очень хотят, чтобы мы были полны сил.

— Это в некотором роде игра богатых мужчин. Они претворяют в жизнь свои фантазии и играют с живыми, лишенными воли героями... — объясняет мне Касси.

— Разыграть судебное разбирательство, а затем набрасываться на обвиняемого, на глазах у других — это может быть чьей-то фантазией?! — начинаю заливаться слезами, а Касси утешает меня.

— Каждая клетка подчиняется одной теме. Одной фантазии. Одной эпохе, теме, как например судебное разбирательство или другая ролевая игра. Насколько я знаю, все клиенты здесь — очень богатые люди, которым нужно оплатить много, очень много денег для того, чтобы иметь возможность принять участие в этом. Плата варьируется от… нескольких сотен долларов, тогда они могут наблюдать за этим. Кто-то оплачивает тысячи долларов — чтобы принять в этом участие. Некоторые же готовы платить десятки тысяч долларов, и вот они определяют правила игры.