Были среди поединщиков и молодой Хаук, ловивший на лету копья, и Халльдор, отбивавший мечом пущенные в него ножи, и седобородый Сигурд, вышедший с одним щитом против двух воинов с секирами.

– Вот бы еще поглядеть на поединок вождя Эйвинда с ярлом Асбьерном! – проговорил кто-то из девчонок. Но сидевшая неподалеку Унн ответила им:

– Брат на брата оружия не поднимет даже ради забавы.

После того, как закончился последний бой, на поляну принесли столы с угощениями и свежее пиво в котлах. Начался пир.

Ближе к вечеру возле капища загорелись костры. Люди веселились – пели песни, рассказывали сочиненные в честь праздника висы, плясали и затевали игры. Словенки вспомнили свою любимую игру, которую часто устраивали на посиделках – в котов и мышей. Молодым парням она нравилась больше всего потому, что наградой победителю был девичий поцелуй. Йорунн рассказала, как играть, и здешняя молодежь охотно подхватила затею.

Девушки и молодые женщины взялись за руки и встали в круг – «мышиное гнездо». Стали выбирать проворную «мышку»; первой вызвалась Зорянка, которой дома не удалось вдоволь побегать от пригожих «котов». Девушка вышла за круг, стала похаживать туда-сюда да задорно посматривать в сторону молодых воинов – кто из них решится ловить? Тут же вперед шагнул Халльдор, и Зорянка с визгом и смехом бросилась наутек. Бегали вокруг «мышиного гнезда» – «коту» туда входа не было, а вот беглянке подруги могли помочь: руки поднять, пропустить, позволить перебежать через круг и выскочить на другой стороне. Девчонки подбадривали Зорянку, воины веселыми криками подгоняли «кота», и скоро раскрасневшаяся «мышка» забилась в объятиях смеющегося Халльдора.

– Целуй ее! Целуй! – кричали все вокруг.

Молодой воин обнял невесту, наклонился и приник губами к ее губам. Девушка замерла, перестала трепыхаться… а когда Халльдор отпустил ее, смущенно потупилась, пряча блестящие от счастья глаза. И вернувшись в круг, указала на Хельгу: твой, мол, черед!

Отдав поцелуй поймавшему ее воину, Хельга выбрала «мышкой» свою подружку, Ингрид, а та, в свою очередь, заставила бегать Ольву, которую никто из «котов» так и не смог поймать. Выходили и Хаук, и Лейдольв, и даже старшие хирдманны – ни одному не улыбнулась удача, никому не достался поцелуй воительницы. Сияющая от гордости Ольва снова встала в круг и подтолкнула стоявшую рядом Долгождану:

– Беги, Фрейдис!

Охотников до награды тут же выскочило немало – девушка даже остановилась в недоумении, не зная, от кого убегать. И пока те спорили между собой да решали, кто из них был первым, из толпы вышел Асбьерн. Постоял, послушал, а потом скинул с плеч свой нарядный плащ и, усмехнувшись, накрыл им неудачливых спорщиков:

– Подержите-ка.

Вот тогда Долгождане и подумалось: от него убегать, как от судьбы…

Впрочем, на сей раз беготни с визгом и хохотом хватило обоим. Долгождана с детства слыла увертливой да проворной – не всякий догонит. Но и «кот» ей попался не промах: живо разгадал все девичьи хитрости, и на третьем круге поймал за рукав.

– Требуй награды, ярл! – донеслось из толпы. – Пусть добыча сполна расплатится!

Смеющийся Асбьерн склонился над девушкой, прижался губами к ее губам… но они не раскрылись ему навстречу, только сжались ее плотнее.

– Перед всеми не буду целовать тебя, – прошептала ему Долгождана. – Подожду, когда попросишь, а не силой отберешь мой поцелуй.

И увидела, как ярл в ответ одобрительно улыбнулся.

После этого пришел черед Йорунн спасаться от пронырливого «кота». Девушка оглядела собравшихся вокруг воинов: какое-то странное предчувствие охватило ее, и сразу не сказать, хорошее или плохое... Вот шагнул вперед, пряча усмешку в густых усах, рыжеволосый Ормульв – и сердце Йорунн болезненно сжалось: кого угодно без раздумий поцеловала бы, только не его! С того памятного дня, как конунг взял ее под свою защиту, хёвдинг ни словом, ни делом не обидел ведунью, даже ни разу косо не посмотрел… а может, она просто не замечала. Йорунн не знала, то ли упрекать себя в злопамятстве, то ли прислушаться к внутреннему чутью, которое навроде звериного – сразу распознает, дурной человек перед тобой или хороший.

Но в следующий миг Гуннарссон внезапно отступил и вытолкнул вместо себя стоящего рядом Эйвинда конунга.

Йорунн видела, что вождь опешил от неожиданности и нахмурился, но отступать было поздно: хирдманны, предчувствуя веселье, принялись вовсю подбадривать его азартными криками. Эйвинд перевел взгляд на девушку – она тоже выглядела изумленной, но, похоже, сдаваться не собиралась.

Что ж, «мышка», поберегись…

Девчонки визжали так, что звенело в ушах. Ведунья оказалась такой же ловкой и изворотливой, как Ольва, а вождь не уступал в быстроте и хитроумии своему побратиму. Йорунн испробовала на нем все свои уловки и в последний раз едва успела увернуться, когда пальцы Эйвинда скользнули по ее руке. А у него, гляньте-ка, даже дыхание не сбилось – такой если не хитростью одолеет, то измором возьмет!

Увидев, что «кот» подобрался для очередного броска, «мышка» испуганно пискнула:

– Подружки мои, выручайте!

Девчонки живо взметнули руки вверх, и Йорунн проскочила в круг, намереваясь тут же выбежать подальше от ловчего. Но тут, к ее великому изумлению, все руки резко опустились… девушка замешкалась, ничего не понимая, хотела было броситься назад, повернулась – и едва не уткнулась лицом в вышитую красную рубаху стоящего за ее спиной вождя. Не подвели подруженьки, замкнули в ловушке проворного «кота», и все бы ничего, вот только его проигрыш победой обернулся.

– Целуй ее, Эйвинд! – радостно закричали хирдманны. – Твоя взяла!

Йорунн попятилась, чувствуя, как краска заливает щеки, но Эйвинд легко подхватил девушку на руки и крепко поцеловал. Девчонки затеяли водить вокруг них хоровод, воины весело смеялись, кто-то принес свистелки и рожки, стал играть плясовую… Только вождю и ведунье было не до веселья, хотя со стороны этого никто и не замечал. Золотистые волосы Эйвинда упали Йорунн на лицо, мягко щекотали шею. От него пахло хмельным медом и мятными травами, и тепло от его рук шло удивительное – мягкое, завораживающее, пронизывающее до глубины души и тела. А конунгу чудилось, будто он не девичье тело в руках держит – огонь сжимает, ослепительный, ласковый, дарующий силу и жизнь…

– Пощади ее, вождь! – хором взмолились подружки. – Смилуйся, отпусти!

 Йорунн первой отслонилась от Эйвинда, медленно открыла глаза. И в глубине их вождь увидел отблеск того самого священного пламени, которое чувствовал, обнимая ее.

– Отчего же не пощадить, – проговорил конунг. Он бережно опустил девушку на землю и непритворно вздохнул: – Придется…

Йорунн улыбнулась ему и убежала с хохочущими подружками.

В эту ночь спать не ложились.

Когда солнце ненадолго опустилось за край моря, люди собрались у костров. Кто хотел, тот плясал, иные оставались за столом и пили пиво, остальные сидели у огня и слушали рассказы о похождениях богов и подвигах, совершенных людьми. Хорошо, когда воинам есть что сказать о своих сражениях и победах, но еще больше славы приносят истории о несокрушимой силе, мужестве и благородстве их отцов, дедов и прадедов. Девушки тоже расселись возле костра – сначала слушали, потом завели свои негромкие беседы.

– Скажи, Йорунн, – полюбопытствовала Ингрид, – правда ли, что в ваших краях ведунам и ведуньям не позволено замуж выходить и жениться?

– Неправда, – улыбнулась девушка. – Иначе откуда бы я взялась? Мои мать и отец оба ведунами были, да еще какими! Правда, Велена-матушка с детства ведовством занималась, ее бабушка моя учила. А у батюшки в роду были рыбаки да охотники – силой от рождения он не владел. Но зато любить умел, как никто другой. Батюшка еще мальчишкой был, когда глянулась ему Велена, сероглазая дочка ведуньи. С тех пор он и стал в гости к ней захаживать, помогать во всем, да заодно науку ведовскую перенимать. Не все у него получалось сразу, не все выходило гладко, но зато своим трудом и терпением ради матушкиной любви он добился того, что боги пробудили в нем дар, а священный огонь открыл ему свою душу. После этого он принял новое имя – Огнь Всеславич, и женился на матушке. А вскоре у них и я родилась…

Йорунн замолчала, глядя куда-то вдаль, и лицо ее было грустным.

– Впрочем, – спустя какое-то время, проговорила она, – одиночество для ведунов тоже не редкость. Не всякий, как батюшка, способен понять человека, наделенного даром. Не каждая жена вытерпит мужа, который целыми днями возится с больными да немощными. И не каждому мужу понравится, если в брачную ночь молодую жену позовут принимать у кого-нибудь роды. Кто сам такой груз не носил, тому тяжело с нашей долей смириться.

Девчонки задумчиво переглянулись. А Йорунн придвинулась ближе к Долгождане, прошептала ей на ухо:

– Я еще вчера березовых веточек наломала, думала из них венки сплести. Дома-то нынче купальскую ночь справляют… Пойдем, погадаем?


Глава 12


Небо было красивое: все в желтых и рыжих сполохах, а возле самого горизонта сквозь тонкую полосу ночных облаков проглядывало алое недремлющее солнце. Говорили, что в эту короткую летнюю ночь Даждьбог соединяется со своей возлюбленной, ясной Зарей, потому многие старались именно в праздник поладить с тем, кого выбрало сердце. Ну, а если не вышло, то хотя бы погадать о любви.

Море встретило их негромким плеском волн о прибрежные камни. Дома Любомира и Долгождана опускали украшенные лентами венки в спокойные темные воды реки Воронки, а потом шли вдоль берега и высматривали: не утонет ли венок, суля болезнь или скорую смерть? Или прибьет его к берегу, как знак скорого замужества? Но каждый год виделось одно и то же: их венки уплывали рядышком в неизведанную даль, скрывались из виду, терялись за поворотом. Кто подумать мог, что именно так все и случится?