А сама все думала: на корабле немало людей, верных Эйвинду; что они скажут, когда поймут, что снекка плывет мимо Вийдфиорда?

– Датские корабли!

Йорунн вздрогнула и открыла глаза. Не те, которые от томившей ее жажды сделались сухими и мутными. Внутренним взором обвела она палатку, себя, лежащую без движения, подругу, склонившуюся над ней. А потом вдруг сделалась легкой, как дуновение ветра, и выскользнула из-под кожаного полога, и полетела над палубой, оглядывая все вокруг. Мысли ее были ясными и спокойными: она уже знала, что Великая Мать ответила на молитвы своей дочери.

«Стань легкокрылым голосом моря, поймай звезду и брось ее на спину морского коня влюбленного Аса битвы!»

Где-то в небе пронзительно крикнула белокрылая чайка.

Корабли приближались. Вот уже стоявший на носу драккара Инрик приветственно замахал рукой. Ормульв хёвдинг нахмурился и сжал в кулаке сорванное с шеи Йорунн украшение, раздумывая, что с ним теперь делать. Нехорошее предчувствие шевельнулось в его душе… Гуннарссон размахнулся, швырнул оберег в море и пошел на нос снекки, туда, где полагалось находиться вождю.

Он не оглядывался и потому не увидел, как сверкнувший на солнце камень подхватила на лету большая белая птица.

Чайке померещился блеск рыбьей чешуи, потому она схватила украшение сама, без помощи Йорунн. Но тут же морская хищница поняла, что это не съедобно, и едва не выпустила оберег. Ведунье, которая теперь находилась в ее крылатом теле – не хозяйкой, но гостьей, пришлось немного слукавить: она так ярко представила, как бьется в клюве маленькая серебристая рыбка, что чайка только крепче сжала клюв и принялась набирать высоту. Йорунн смотрела ее глазами и видела Инрика, стоявшего на носу драккара. Мягкие уговоры и просьбы приблизиться к кораблю не помогали, пришлось вспомнить манящий запах свежеиспеченного хлеба и убедить птицу, будто человек с корабля держит в вытянутой руке целую горбушку. Вот еще чуть-чуть и… В нужный момент Йорунн выскользнула из тела чайки. Видения рассеялись, и оказавшаяся над палубой птица с испуганным криком рванулась прочь, выронив оберег прямо под ноги молодому вождю. А Йорунн, не удержавшись, рассмеялась и поплыла себе дальше над морем в сторону снекки, к которой уже подходили оба драккара.

Большего сделать она не могла…

Видимо, на датском корабле поняли, что снекка не остановится, чтобы вожди могли как положено обменяться приветствиями и новостями, и Вилфредссону это показалось обидным. Их кормщик неожиданно повернул руль, и проворный драккар пошел наперерез легкой снекке. Торд, не дожидаясь приказа, тоже развернул корабль и велел гребцам убрать весла. Снекка и драккар сошлись совсем близко, почти соприкоснулись бортами, и на драккаре уже сбрасывали парус. Второй корабль сбавил ход, оставаясь в стороне. Ни Ормульв, ни многоопытный Торд так и не вспомнили, чей он.

– Зря мы остановились, – сердито сказал кормщику хёвдинг. – Нужно было обойти их и плыть дальше.

– Что плохого в том, чтобы поздороваться с сыном Вилфреда Скалы? – Торд спустился с высокого кормового сиденья, взмахом руки отдавая приказ сворачивать парус. – Датчане не враги нам. К тому же солнце садится, нужно искать место для ночлега. А дожидаться рассвета всем вместе не так скучно.

Ормульв ничего не ответил. Он увидел троих датских воинов, легко перепрыгнувших с драккара на снекку. Инрик Вилфредссон был среди них.

– Здравствуй, Ормульв хёвдинг. Куда это ты так спешишь на ночь глядя?

– И ты здравствуй, Инрик, – подавив в себе злость, проговорил Гуннарссон. – Мы направлялись в Рикхейм, что в Вийдфиорде, и хотели засветло пристать к ближайшему берегу, чтобы отдохнуть до утра. Ты, верно, возвращаешься с альтинга? Кто это с тобой? – он показал в сторону черного корабля.

– Харальд, сын Гутрума. Теперь и у меня есть побратим, – ответил Инрик, оглядывая снекку. Стоящая на корме палатка, возле которой прохаживался один из хирдманнов, привлекла его внимание, и это не укрылось от глаз Ормульва. Тогда рыжеволосый хёвдинг нарочно встал на пути у датчанина, не позволяя ему ни рассмотреть палатку, ни тем более приблизиться к ней.

– Какими еще новостями порадуешь, Вилфредссон?

Инрик ничего не ответил. Молча протянул руку, раскрыл ладонь… серебристой змеей обвивала его пальцы цепочка, зеленоватой звездой сверкал обережный камень, подарок датского вождя. И Ормульву почудилось, будто за ворот рубахи хлынула ледяная волна… Ошеломленный и снедаемый страхом, он, сам не понимая, зачем, попытался выхватить у Инрика злополучную вещицу. Но датчанин снова сжал ладонь и пристально поглядел в глаза хёвдингу. А потом жестко спросил:

– Где Йорунн?

Лицо Ормульва побагровело не то от злости, не то от досады, а может, и от жгучего стыда, как у мальчишки, которого застали за непристойным занятием. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать – никто так и не узнал, как именно собирался оправдываться Гуннарссон, хотел ли он прикинуться удивленным и солгать, или же грубо ответить датчанину, чтобы тот убирался прочь… Потому что именно тогда в звенящей, напряженной тишине из палатки донесся слабый вскрик:

– Помогите!

Воин, стоящий поблизости, сначала растерялся, потом выхватил нож. Тогда Инрик оттолкнул Гуннарссона и стал пробиваться на корму – двое людей Ормульва буквально повисли на нем, пытаясь удержать. Остальные смотрели удивленно, не понимая, что происходит. Датчане выхватили мечи, в ответ несколько хирдманнов взяли в руки тяжелые весла. Кто-то уже вытаскивал из сундука оружие…

– Стойте! – приказал кормщик Торд. – Для того ли Эйвинд конунг заключал договор с Вилфредом хёвдингом, чтобы вы здесь разодрались, как собаки?

Нахмурившись и уже предчувствуя разгадку, он решительно направился к палатке, но отдернуть полог и заглянуть внутрь не успел. Воин с ножом бросился на него, безоружного, а тем временем опомнившийся Ормульв метнул в спину кормщику короткий топор, висевший у него на поясе.

Торд не успел увернуться. Брони на нем не было, и узкое лезвие с хрустом вошло в тело между лопатками. Кормщик дернулся и тяжело повалился на схватившего его воина, повис у него на руках, хрипя и разбрызгивая показавшуюся на губах кровь. Человек Ормульва отпустил его, и Торд мешком упал на палубу, да так и остался лежать.

– Все на весла! Я сам поведу корабль! – в запале рявкнул Гуннарссон и повернулся к Инрику. – А датчан выбросьте за борт, пусть вплавь добираются до драккара!

Несколько мгновений на снекке ничего не происходило, а потом раздался глухой удар… и Ормульв хёвдинг, покачнувшись, рухнул лицом вниз прямо к ногам Вилфредссона. А стоящий за ним светлобородый хирдманн опустил на палубу тяжелое сосновое весло и сдержанно проговорил:

– Бить со спины – удел труса, но я лишь следовал примеру своего вождя.

Звали воина Асгрейв. Кормщик Торд был его другом.

Верных Ормульву людей на снекке оказалось четверо. Всех их когда-то привезли рабами на остров Хьяр, но позже они захотели служить Эйвинду конунгу, дали клятву и вновь обрели утраченную свободу. Теперь же трое из них, обезоруженные и связанные, лежали на палубе рядом со своим предателем-вождем. Четвертый дрался до последнего, желая встретить смерть с оружием в руках, как подобает настоящему викингу. Но все знали, что валькирии не прилетят за тем, кто нарушил клятву, поэтому изрубленное тело просто выбросили за борт. Пусть морской хозяин Эгир сам решает, как поступить с таким гостем.

А столпившиеся у палатки воины откинули полог и увидели горько плачущую Фрейдис, склонившуюся над бледной, неподвижно лежащей ведуньей. Инрик прижал ладонь к шее девушки, почувствовал слабое биение жизни под кожей и приказал:

– Принесите воды!

А потом, развязав веревки, сам принялся смачивать пересохшие губы Йорунн и осторожно поить ее из кружки, сам отнес девушку на драккар и велел своим людям забрать туда же Фрейдис. Спустя какое-то время, Йорунн пришла в себя и очень удивилась, обнаружив, что находится среди незнакомых людей на чужом корабле.

– Я подумала, что ты умираешь, – прошептала Долгождана, обнимая подругу. – И тут услышала знакомый голос совсем рядом, на снекке. Даже если бы мне это стоило жизни, я бы все равно позвала на помощь…

Эту ночь они провели в шатре молодого вождя датчан. Йорунн пыталась уснуть, но чувствовала себя настолько уставшей, что даже закрыть глаза не было сил. Стертую веревками кожу на запястьях и под коленями саднило, во всем теле ощущалась ломота, голова кружилась. Девушка лежала и молча смотрела перед собой, в темноту ночи. Долгождана прижалась к ней. Слава богам, все обошлось, и теперь их никто не обидит. Великая Мать, спасибо тебе, заступница, и больше всего – за чудо, которое помогла сотворить…

Еще Йорунн думала об Инрике. Удивительно сложилась судьба! Не Асбьерн, не Эйвинд – отвергнутый ею датчанин явился в нужный момент, чтобы спасти их, избавить от страшной участи, уготованной Ормульвом. «Влюбленный Ас битвы» – так называли его маленькие тролли. Какие еще испытания уготованы ей и ему? Неужели боги давали понять, что она поспешила с решением?

Одно она знала точно: если бы ее душа не нашла пути назад и навеки осталась бы в птичьем теле, крылья понесли бы ее не вслед за драккаром в земли данов, а на остров Хьяр, где почти каждую ночь проводит без сна зеленоглазый конунг…

Утром Инрик Вилфредссон заглянул в шатер проведать спасенных и первым делом вынул из-за пазухи зеленоватый камень на цепочке. Порванные звенья успел починить какой-то умелец.

– Спасибо тебе, Инрик, – проговорила Йорунн, надевая оберег на шею. – Мы в неоплатном долгу перед тобой. И Асбьерн ярл тоже – ведь ты его невесту из плена вызволил.

– Невесту, значит, – молодой вождь поглядел на Долгождану и спросил: – А почему же он сам не поплыл следом и не отрубил этим ворам их грязные руки по локоть?