Отцы не были против такого союза, хоть Торкиль и любил порассуждать о том, что дочь его достойна стать женой самого конунга. Йонна, слушая эти разговоры, только улыбалась: ей не нужен был славный конунг. Спустись с небес сам светлый Бальдр – и тому отказала бы. Пусть Харальд сын Гутрума не мог похвастать красотой, зато он никого не боялся, всегда возвращался с охоты с богатой добычей, лучше других читал следы на земле, звездную карту на небе, и так нежно звал ее по имени…

Уже был назначен свадебный выкуп, когда прошлым летом на альтинге Гутрум хёвдинг и Торкиль Сигдан, старые друзья, поссорились. Разругались так крепко, что отец стал подыскивать Харальду другую невесту, а семья Йонны – принимать сторонних сватов. В числе других приехал просить ее себе в жены сын Олава конунга, известного как Стервятник.

– Стало быть, он смеет называть себя конунгом, – голосом, полным холодной ярости, проговорил Эйвинд. – И у него есть сын…

– Йонна отказала ему, и сваты уехали, – помолчав немного, продолжил Харальд. – После этого мы с ней увиделись и решили сыграть свадьбу без ведома родичей с обеих сторон. Мунд я бы все равно заплатил Торкилю – не хотелось мне ссориться со стариком. Я обещал Йонне, что приду за ней сразу, как только на море вскроется лед.

И пришел. Да только люди Олава Стервятника опередили меня на несколько дней, – лицо молодого воина потемнело. – Я нашел вместо дома Торкиля Сигвана пепелище, а самого хёвдинга и его семью лежащими под грудой камней – уцелевшие рабы не сумели похоронить их лучше. Но моей Йонны с ними не было. Люди Стервятника забрали ее с собой, так приказал им конунг. Говорили, Олав не привык, чтобы ему отказывали.

Я вернулся домой, собрал свой хирд и поднял на корабле красный парус. Мне пришлось пойти против воли отца, который уже присмотрел для меня дочь богатого бонда. Драккары Стервятника я не догнал тогда, но позже встретил недалеко от Мьолль торговый кнарр, принадлежавший Олаву. Я подарил его морскому богу Ньёрду вместе с людьми, пощадил лишь одного молодого раба. Этот мальчишка и рассказал мне, что моя Йонна мертва.

– Как же так вышло? – наконец, прервал затянувшееся молчание Эйвинд. Харальд ответил, глядя куда-то в сторону:

– Я не знаю. Раб говорил, что она поднялась на скалу и прыгнула в море, но женой Олавссона не стала… Я все думаю, почему она не дождалась меня? Неужели решила, что я не найду ее и не сумею спасти?

В тот день мне хотелось добраться до Мьолль и убить Олава конунга и его сына. Но мой наставник Торкиль любил повторять: раб мстит сразу, трус – никогда… Я не был ни рабом, ни трусом, потому поехал на альтинг, думая просить помощи у готландских хёвдингов. Но они не хотели ссориться с Олавом конунгом и сказали, что я слишком переживаю из-за какой-то девчонки. Только один Инрик Вилфредссон выслушал меня и не отмахнулся.

– Твой побратим – достойный сын своего отца, – проговорил Эйвинд. – И он оказался прав: нам с тобой стоило познакомиться.

Позже в тот день вождь поднялся на корабль Харальда и отыскал бывшего раба с острова Мьолль. Парнишка на вид был чуть старше Сакси и поэтому мало что знал о Торлейве конунге и о его сыновьях.

– Олав стал преемником прежнего конунга, который перед смертью отдал ему свой меч, – рассказал он. – А Гисли Олавссон больше похож на бонда, чем на хёвдинга, и редко радует своего отца.

– Что же случилось с девушкой? – Эйвинд пристально поглядел на мальчишку, и тот виновато потупился:

– Я боялся признаться датскому вождю… Гисли думал, что сможет уговорить ее, но девчонка упрямо твердила, что любит другого. Олав конунг счел это оскорблением и велел своим воинам наказать непокорную. Его хирдманны обнимали ее по очереди, всю ночь, до рассвета… а на следующий день она сбросилась со скалы. Если бы я проговорился тогда, Харальд хёвдинг поплыл бы на Мьолль и погиб. И его люди тоже.

– Ты правильно сделал, что промолчал, – сказал ему Эйвинд конунг. – Есть вещи, которые даже самому храброму воину незачем знать.

От его похвалы молодой вольноотпущенник расплылся в улыбке, и вождь попросил:

– Расскажи-ка мне лучше, как вы жили на Мьолль…

Еще через день датчане уплыли. Оба драккара отправились в Готланд, но перед этим молодые хёвдинги дали Эйвинду слово, что придут следующим летом со своими воинами в Вийдфиорд вскоре после праздника Сумарблот. Харальду такое решение не очень-то пришлось по душе – еще бы, почти целый год жить в ожидании мести! Но Эйвинд на это ответил так:

– Я ждал четырнадцать зим, и они мне казались вечностью. А одна пролетит – ты и не заметишь.

На прощание Асбьерн ярл сделал подарок Инрику Вилфредссону. Привел на берег медноволосую Лив и сказал:

– За то, что вернул мне невесту, отдаю тебе самую красивую из рабынь. В Бирке за нее просили целый кошель серебра.

Инрик вначале равнодушно глянул на девушку, потом присмотрелся и кивнул:

– Хороша!

Присмиревшая и слегка огорченная разлукой с Асбьерном Лив подняла голову и украдкой улыбнулась новому хозяину. Датчанин был силен, красив и еще очень молод. Понадобится не так много времени и стараний, чтобы он забыл свою прежнюю любовь и открыл для другой свое сердце.

А стать женой богатого хёвдинга – это даже лучше, чем выйти за ярла. Лив знала, что теперь не упустит такую удачу.

Любопытные девчонки каждый вечер приставали к Фрейдис и Йорунн с расспросами, все выпытывали, страшно ли им было в море да каким чудом удалось спастись. Йорунн отмалчивалась, не желая вновь ворошить то, что осталось в прошлом. А у Долгожданы все разговоры сводились к предстоящей свадьбе. Арнфрид и Герд помогали ей шить нарядное платье, Унн показывала, как вплести в цветной пояс для жениха хьяльтландские узоры и как вышивать ими праздничную рубаху. Долгождана целыми днями не выпускала иголку из рук, торопилась и вслух жалела о приданом оставшемся дома, в княжеском тереме. Рубахи беленые, полотенца расшитые, платья, платки, пояса – целый сундук!

Йорунн с улыбкой поглядывала на подругу. Счастливая! День, другой – и зашумит свадебный пир, польется рекой хмельное пиво, и воины будут славить храброго ярла и его молодую жену. А на следующий день Асбьерн и Фрейдис отправятся в Рикхейм… Светлыми и немного грустными были мысли молодой ведуньи. Отчего-то казалось ей, что ее собственное счастье еще так далеко, так нескоро, за морями, за горами, за холодной зимой. Остров Мьолль был для Эйвинда конунга желаннее всякой невесты, грозная битва веселее брачного пира. И кто знает, было ли в его сердце место для нее, Йорунн? Может, примерещилось ей все, приблазнилось, и вот-вот растает, как утренний сон.

Проворные пальцы словно сами по себе выводили нитью причудливые узоры, обережные знаки. Пусть горит и не никогда погаснет огонь взаимной любви. И пусть никого краше Фрейдис не будет нынче на празднике...

Нельзя сказать, что Эйвинд конунг обрадовался, услышав о скорой свадьбе побратима.

– Не до пиров богатых сейчас, – хмуро сказал он Асбьерну. – Но прихоть твоя – тебе и решать.

– Это не прихоть, – отозвался ярл. – Две наши судьбы еще с прошлого лета в одну сплетаются, и чем дольше я жду, тем меньше терпения у богов. Не хотел бы я вновь потерять свою Фрейдис, брат. А дорогих подарков и угощений нам не нужно. Мы и так счастливы.

Эйвинд выслушал его и молча кивнул. Асбьерну показалось, что побратим чем-то опечален.

– Боги благоволят нам, Эйвинд, – проговорил ярл. – Устроимся в Рикхейме, перезимуем, поднаберемся сил. Два славных хёвдинга обещали тебе свою помощь; найдутся и другие. И я не отступлюсь от клятвы, не узнаю покоя до тех пор, пока не вернется к тебе Мьолль.

– Я не о том думаю, – помедлив, сказал вождь. – В первый раз за много лет.

Асбьерн посмотрел на него и увидел, что суровый конунг сейчас напоминает молодого Халльдора, пришедшего просить за юную рабыню.

– Эйвинд? – начал было он. – Ты…

– Люблю ее, – глухо выговорил вождь. – Молчал до поры… поделиться кроме тебя не с кем. Сердце ведь не каменное, хоть и долгом связано.

Ярл осторожно спросил:

– Она-то знает?

Эйвинд пожал плечами:

– Ничего я ей не говорил, не тревожил попусту. А ты, я гляжу, даже имя ее не спросил. Догадался, стало быть?

– Трудно тут не догадаться! Я еще на празднике подумал, что…

– Подумал! – горько усмехнулся вождь. – Знать бы наверняка, захочет ли она когда-нибудь… Ладно, пустое. Не о том помышляю, о чем следует.

– Не зря же Йорунн отказала сыну Вилфреда, – напомнил ему Асбьерн. – Даже после того, как он спас ей жизнь.

– Я не единственный мужчина на острове, – возразил Эйвинд. – А она не из тех, кто выходит замуж не по любви.

И добавил, чуть погодя:

– Впрочем, если хочешь что-то узнать, то придумаешь, как это сделать.

К свадебному пиру готовились с самого утра. Не поскупился конунг – велел наварить пива побольше, да выкатить единственную оставшуюся бочку дорогого заморского вина, чтобы порадовать побратима. Всю пойманную рыбу закоптили, напекли вкусных лепешек, приготовили сыр и густой терпкий напиток из кислого молока – скир. Накрытые столы внесли в чисто убранный длинный дом, разожгли огонь в очаге, и праздник начался.

Асбьерн, как и прежде, сидел рядом с вождем, нарядную Долгождану усадили слева от него. Вытканное очелье с кистями придерживало ее расплетенные золотые волосы, на груди поблескивали чеканные фибулы в виде диковинных птиц – подарок жениха. Зорянка-Сванвид все поглядывала на них и шептала на ухо Халльдору, просила такие же.

– Я тебе и получше куплю! – смеялся тот.

Первую чашу с вином собрались по обычаю поднять за конунга, но Эйвинд опередил всех и сказал, что хочет выпить за удачу своего побратима. Вспомнил он, сколько раз смерть ходила по пятам за отважным ярлом, и сколько раз ему удалось побороть судьбу. И порадовался, что в любви Асбьерну повезло не меньше – дочь словенского конунга назовет его своим мужем.