– А моя большая удача в том, что ты, Эйдерссон, стал мне верным другом и братом, – проговорил вождь. И поднял чашу над священным огнем, горящим в очаге:

– За ярла Асбьерна!

– За Асбьерна! За Асбьерна! – закричали хирдманны, поднимая повыше чаши и наполненные рога. Заморское вино плеснуло через края, золотистым дождем окропило столы и пирующих. Добрый знак.

Асбьерн встал, принимая чашу из рук побратима. Оглядел пирующих и сказал:

– Невелика была бы моя удача, если бы ты, Эйвинд Торлейвссон, много зим назад не пошел со мной в замок, чтобы открыть ворота людям Вилфреда хёвдинга. Я тогда впервые увидел, как отбивают топором летящие стрелы. А во время боя твой щит не раз принимал на себя удары, которые могли бы меня убить. Я в неоплатном долгу перед тобой, брат. Мы оба, – ярл перевел взгляд на сидящую рядом невесту. – И еще многие из собравшихся здесь сегодня.

– За конунга! – зашумели вокруг. – За славного сына Торлейва!

Потом один за другим поднимались хёвдинги и говорили хвалебные речи о побратимах. Больше, конечно, об Асбьерне: жених на свадьбе  – что вождь в битве, ему и главенство, и почет. Молодой Халльдор сочинил по случаю такую вису:

Фрейр битвы выстоял в буре мечей,

В метели Одина, вьюге щитов,

Но взгляд златокосой дочери Фрейи

Скалу души его расколол…

– Хорошо сказано! – улыбнулся Асбьерн, обнимая невесту. Долгождана, разобравшая лишь отдельные слова, вопросительно поглядела на него, и ярл стал шепотом ей объяснять: Фрейр битвы – значит храбрый воин, буря мечей – битва…

Дали слово и ведунам. Старый Хравн вытащил из мешочка руны – предсказание сулило мужу и жене счастливую жизнь в любви и согласии. Йорунн по словенскому обычаю осыпала жениха и невесту зерном – чтобы жили богато, разломила пополам наговоренную лепешку и велела съесть – чтобы в доме всегда был лад, и благословила обоих именем Великой Матери. А Сакси ничего говорить и делать не стал. Хмельное пиво искрилось в его глазах, а руки тянулись то за копченой рыбой, то за сыром, то за ломтем свежего хлеба. Асбьерн посмотрел на мальчишку, рассмеялся и махнул рукой: ну его, пусть веселится…

Наконец, пришло время провожать невесту в покои мужа. Унн и ее старшая дочь Герд подошли к Долгождане, подняли ее из-за стола и увели за собой. Йорунн долго глядела вслед побледневшей взволнованной подруге, чувствуя, как у самой то замирает, то колотится сердце, словно ее, а не Долгождану сейчас готовили к брачной ночи с любимым. Станет ли явью мечта, зашумит ли однажды веселая свадьба, на которой Йорунн будет не гостьей – невестой, а Эйвинд вождь – женихом, не дружкой? Девушка украдкой взглянула – конунг о чем-то расспрашивал Лодина и смеялся, стоящий рядом бородатый раб наполнял вином опустевшие чаши. Что ж, пусть так. На свадьбе не принято грустить и хмуриться, чтобы не накликать беды молодым. Потому Йорунн отогнала прочь печальные думы и повернулась к сидящему неподалеку Хауку:

– Любопытно мне, – с лукавой улыбкой проговорила она, – кто среди наших воинов лучше всех пляшет? С тем бы я нынче плясать пошла…

Когда Унн и ее дочь вернулись, пришел черед Асбьерна покидать застолье. Хирдманны провожали его шутливыми напутствиями, остряк Лейдольв даже сложил вису про «пламя битвы брачной», в которой жениху полагалось не оплошать. Ярл выслушал пожелания, особо рьяным достойно ответил и отправился к своей Фрейдис.

Огонек светильника испуганно взметнулся, разогнал причудливые тени по углам, когда Асбьерн открыл дверь и вошел в покои. Сидевшая на постели Долгождана поднялась ему навстречу и тут же смущенно опустила глаза. Видно, забыла, что он уже видел ее раздетую, в одной лишь тонкой рубашке. Правда, та не была так красиво вышита.

– Не бойся, – ярл подошел к жене, положил широкие ладони ей на плечи. Как хороша! Второй такой не найдется на свете… И обнять ее не терпится, и хочется повременить, продлить эти мгновения, потому что такого уже никогда не будет. Будет иначе, даже лучше чем в первый раз, но не так…

– А у вас, словен, свадебные обычаи какие? – полюбопытствовал он. Долгождана подняла голову, улыбнулась, стала рассказывать:

– У нас муж в брачную ночь остригает волосы молодой жене, и с той поры она всегда носит замужний убор – повой или кику. А еще невеста должна разуть жениха, без этого свадьбы не бывает. Позволишь ли мне…

Асбьерн усмехнулся, покачал головой:

– У нас, хьяльтландцев, принято, чтобы родственники на свадьбе мыли ноги жениху и невесте – в знак того, что они оба вступают на новый путь.

И, увидев изумление на лице жены, сказал ей:

– Много разных обычаев на свете, всех и не соблюсти. Я не буду срезать тебе косу, потому что мне нравятся твои волосы. И не хочу, чтобы ты снимала с меня сапоги. Лучше поцелуй меня… моя чаечка, Фрейдис нежная…


Глава 19


Когда все вино было выпито, во дворе затеяли пляски. Громко играли рожки и бубны, с топотом и смехом старались переплясать друг друга воины. Хауку улыбнулась удача, а может, сказалось то, что он не сильно налегал на пиво в отличие от прочих – как бы то ни было, вскоре они с Йорунн закружились в веселой парной пляске под громкие хлопки и одобрительные возгласы. Девушка смеялась, забыв обо всем; длинные ленты, вплетенные в ее косу, летели за ней разноцветным вихрем. Следом Халльдор вел раскрасневшуюся Зорянку, а счастливая Хельга старалась не отставать от Сакси, ни с того, ни с сего позвавшего ее в круг. Самая младшая из девчонок, Ингрид, обиженно дула губы в сторонке – до тех пор, пока ее саму не вытащил плясать кто-то из воинов.

У Йорунн все мелькало перед глазами и, в какой-то миг, ища опоры, она шагнула ближе к Хауку. Молодой воин крепче обнял ее, чтобы удержать – и только. Ни тени похоти не заметила она на его лице… Неожиданно кто-то тронул ее за плечо. Йорунн обернулась на ходу и застыла, увидев Эйвинда. Он протягивал ей красную ленту, выскользнувшую из растрепанной косы. И смотрел вроде как всегда – спокойно и внимательно, только отчего-то щекам девушки стало жарко от этого взгляда. Хаук тут же отпустил ее и отступил на шаг.

– Спасибо, вождь, – проговорила Йорунн, прижимая к себе пропажу. Эйвинд кивнул, постоял еще немного рядом, словно собираясь что-то сказать, а потом повернулся и ушел. Но ведунья успела заметить улыбку, слегка тронувшую его губы. Улыбку, предназначавшуюся ей одной.

– Что-то больше охоты нет плясать, – нарочито громко вздохнул Хаук. – Пойду лучше пива выпью, если осталось.

Йорунн рассеянно кивнула. Вокруг еще шумел праздник, играла музыка, но веселиться вместе со всеми ей больше не хотелось. Так и просидела она тихонечко в сторонке, пока пирующие не начали понемногу расходиться по домам. А потом, уже засыпая, украдкой прижала к губам полоску простой красной ткани, которой касались руки любимого…

На следующий день Асбьерн и его молодая жена отправлялись на снекке в Вийдфьорд. С ними уходило еще два десятка воинов, которым предстояло готовить Рикхейм к переселению людей с острова Хьяр.

– Торда нет, возьми кормщиком Хьярти, – сказал побратиму Эйвинд конунг.

– Зачем? – отозвался Асбьерн. – Хьярти и Лодин поведут твои корабли. Я возьму карту и сам буду править снеккой.

– Мы выйдем в море после праздника первого урожая, – пообещал ему вождь. – Датский кормщик сказал мне, как починить рулевое весло на драккаре. Нужно будет еще просмолить днище и сменить веревки. И проверить, много ли сможет унести на себе кнарр.

Чуть в стороне девушки прощались с Фрейдис. Унн принесла ей узелок с одеждой на смену и сверток с необходимыми каждой женщине вещами – украшениями, гребнями, кожаным игольничком и ножом для перерезания нитей. Долгождана крепко обняла старшую из жен, благодаря за заботу, потом подошла к каждой из подружек и, наконец, прижалась щекой к щеке Йорунн.

– Не грусти, скоро свидимся, – улыбнулась молодая ведунья. – Будь Асбьерну хорошей женой и подмогой во всем, а я попрошу Великую Мать, чтобы хранила вас в дороге.

Она расцеловала подругу и поправила красивый вышитый платок, прикрывавший заплетенные волосы Фрейдис. На прощание напомнила:

– Взойдешь на корабль – не оглядывайся на берег. Здесь верят, что это плохая примета.

После ухода Асбьерна старый Хравн совсем ослабел. Йорунн теперь часто сидела со ним, и хоть понимала, что не в ее силах предотвратить неизбежное, старалась сделать все, чтобы скрасить последние дни старика. Сакси тоже приходил, развлекал наставника беседой или играл для него на флейте. Вдвоем они выводили старого ведуна погреться на солнышке, где он слушал их, а иногда просто дремал. Он и умер однажды ясным погожим вечером, словно уснул – Йорунн и не заметила. Подняла голову только тогда, когда Сакси вдруг оборвал тихое пение флейты и замер, словно прислушиваясь к чему-то.

– Дедушка? – прошептала Йорунн, вглядываясь в лицо старика. Тот не ответил, и по щекам девушки побежали светлые слезы.

– Сакси, – попросила она, – позови конунга.

Молодой ведун отправился к длинному дому и вскоре вернулся вместе с Эйвиндом и старшими хирдманнами. Они долго стояли возле тела Хравна, не зная, что сказать, и печаль была на их лицах. Потом Эйвинд спросил:

– Как он хотел добраться до чертогов Одина?

– Золотой звездой по ночному морю, – ответил Сакси. – Ты поможешь ему, вождь?

Эйвинд кивнул.

Когда стемнело, на воду спустили две лодки. В одну уложили тело Хравна – обмытое, обряженное в чистую белую рубаху, заботливо укрытое меховым плащом. Вождь сам завязал на нем обережный пояс, проверил, не забыли ли собрать ведуну в дорогу еду и питье, положили ли в лодку чашу для пива и мешочек с вещими рунами. А потом привязал погребальную лодью к своей, взялся за весла и направился далеко в море. Остальные с берега смотрели, как в ночной темноте ярко вспыхнул огонь. Он горел долго и ровно, становясь постепенно все меньше и меньше и унося с собой душу старого ведуна, для которого в Обители блаженства Вингольве уже было приготовлено место среди мудрейших…