Ольва слушала и смотрела куда-то мимо него, растерянная и оглушенная. А потом вдруг лицо суровой и гордой воительницы дрогнуло, глаза переполнились слезами и она с плачем прижалась щекой к груди Лейдольва. Тот обнял ее, стал гладить вздрагивающие плечи, рассыпавшиеся по ним густые темные волосы. И подумал, что в Рикхейме обязательно сделает для Ольвы новый крепкий лук из ясеня или тиса. Чем не подарок к свадьбе?

Йорунн вынула из ларца кривую иглу, выкованную из чистого серебра, и пучок тонких жил. Подержала острие иглы над огнем, остудила и склонилась над Сакси.

– Посветите мне, – велела она Ингрид и Хельге.

– Пальцы девичьи в шитье проворны, – негромко усмехнулся Лодин, подкладывая свернутое одеяло под шею молодого ведуна так, чтобы голова его запрокинулась. Сакси сжал зубы и зажмурил глаза. Сигурд и Хаук крепко прижали его за плечи.

Матушка милосердная, не сама по себе приступаю, но с твоей помощью. Направь руку мою, дабы исцелить, а не погубить!

Йорунн осторожно сняла пропитавшуюся сукровицей повязку, очистила рану и принялась бережно и аккуратно сшивать ее края. Сакси дышал часто и весь дрожал, покрываясь холодным потом. Но не издал ни единого звука, даже не всхлипнул, и старшие воины смотрели на него с уважением. Пусть мальчишка не был воином, но он вел себя как настоящий воин.

Йорунн казалось, что прошла целая вечность, прежде чем она закончила. Свежая повязка, смоченная в отваре целебных трав, закрыла место ранения, и Сакси, закутанный в меховое одеяло, задремал. Ингрид подала ведунье миску с водой, чтобы умыть лицо и сполоснуть руки. Йорунн с трудом подняла голову, распрямляя затекшие плечи, и только теперь увидела стоящего рядом Эйвинда. Он пришел проведать раненого ведуна.

– Как он? – спросил вождь.

– Спит, – тихо ответила девушка. – А будет ли жить… не знаю. Посмотрим, когда проснется.

– Не пойму, как же так вышло? – Эйвинд конунг покачал головой. – Лучник был на чужом корабле, далеко от кнарра, и вряд ли он целился в Сакси.

– Случайная стрела, – задумчиво проговорил Лодин. – А кое-кто похвалялся, что не будет убит и доживет до глубокой старости!

– С ведунами и вождями такое нередко случается, – подал голос многоопытный Сигурд. – Это похоже на гнев богов. Они меняют судьбу, когда человек нарушает данное слово или восстает против их воли. Или становится предателем, как Ормульв.

– Сакси не Ормульв, – возразил вождь. – И он всегда уважал волю богов, ведь Локи ему отец.

– Мальчишеские сказки! – усмехнулся седобородый воин. – Случайный гость забрюхатил его мать, а та наверняка умела слагать басни не хуже самого Сакси… вот и наплела сыну про Локи. Дар-то у него есть, но у старого Хравна, отец которого верно служил твоему прадеду в хирде, он тоже был.

– Сакси не врет, – устало проговорила Йорунн. – Жизнь ведь дается богами. Я тоже могу сказать, что мою истинную Мать в ваших землях зовут Фригг, и это будет правдой.

– Да, но Фригг не вынашивала тебя в своем чреве! – рассмеялся Сигурд. И все остальные тоже рассмеялись, кроме вождя. Эйвинд больше ничего не сказал и не взглянул на девушку. Молча повернулся и ушел к своему костру.

Молодая ведунья растерянно посмотрела ему вслед и торопливо смахнула покатившиеся по щекам слезы.

Мать моя, Великая, Матушка! Чем я тебя прогневила?

Йорунн стиснула руки. Не о том думать надо. Не о том… Кое-как собравшись с силами, девушка обошла прочих своих подопечных, проверила, не лихорадит ли кого, не причиняют ли нестерпимую муку раны. А у самой сердце разрывалось от боли, которую не унять ни травами, ни заговорами.

Унн усадила ее к костру, принесла хлеба и сыра, но девушка к ним так и не притронулась. Посидела немного, глядя в огонь, а потом вернулась к спящему Сакси. И всю ночь не смыкала глаз, гадая, чем же не угодила суровому конунгу? Подойти бы к нему, да спросить прямо: в чем моя вина, вождь, что я тебе худого сделала, чем оттолкнула? Да куда там...

А в голове у нее чей-то насмешливый голос все повторял: померещилась тебе любовь, из мечты родилась – небылью обернулась. И однажды наступит день, когда зашумит веселая свадьба, на которой Эйвинд будет женихом, а Йорунн – всего лишь гостьей…Тебе ли не знать, что делают с жизнью, когда жить становится незачем?

Йорунн зябко передернула плечами – ей показалось, что откуда-то со спины потянуло осенним холодом…

Сакси проснулся перед самым рассветом. Открыл глаза, увидел сидящую рядом Йорунн и облегченно вздохнул. Он попробовал было что-то сказать, но закашлялся и сморщился от боли. Когда отпустило, улыбнулся одними губами – мол, все хорошо.

– Я тебе отвар приготовила, – засуетилась девушка. – И остудила, чтоб рану не потревожить. Пей, не бойся… здесь такие травы, которые боль унимают, – она помогла ему приподняться и сделать несколько глотков. Сакси поблагодарил едва заметным кивком головы и снова лег.

Йорунн долго смотрела на него, потом осторожно спросила:

– Ты знаешь, отчего с тобой это случилось?

Сакси прикрыл глаза, обдумывая ответ. Затем снова кивнул.

– Что же ты натворил, Сакси?

Молодой ведун облизал потрескавшиеся губы и беззвучно прошептал:

– Я… нарушил… третий… гейс.

Больше он ничего не сказал, отвернулся и уснул. Или притворился спящим, кто его разберет.

Третий гейс… Йорунн вспомнила, что так ничего и не узнала о нем. И вряд ли скоро узнает. Не раньше, чем рана заживет и Сакси сможет говорить.


Глава 21


В Рикхейме ждали прибытия кораблей. Асбьерн велел береговым стражам не спускать с моря глаз, да и сам частенько наведывался к ним на скалы, высматривал, не показались ли в устье Вийдфиорда знакомые паруса?

С тех пор, как на шестой день пути снекка причалила к берегу возле Рикхейма, время летело в хлопотах и заботах. Длинный дом, принадлежавший когда-то Дитвинду хёвдингу, обветшал и выглядел совсем нежилым; другие дома, оставшиеся без хозяев, нуждались в том, чтобы кто-нибудь укрепил стены и крыши, перебрал очаг или просто вытряхнул сор за порог. Тепло и уютно было лишь в женским доме, и спальные места там не пустовали даже после нашествия страшной хвори. Болезнь забирала не только мужчин, но все равно девчонок и женщин выжило втрое больше. То-то было радости, когда воины Асбьерна прибыли в Рикхейм – посланцы богов, хозяева, защитники и женихи! Придут остальные – и им будет из кого выбирать. Успеть бы только вышить свадебные платки…

Темноволосого ярла здесь ждали больше других, но, к огорчению многих красавиц, Асбьерн привез с собой молодую жену. Новой хозяйке, как полагается, вручили ключи от дверей и всех сундуков, хранившихся в женском доме, и отдали двух расторопных девушек в услужение. Долгождана вначале робела, не зная, как ее примут здесь, станут ли слушать, особенно те из жен, кто постарше. Но Асбьерн сказал ей:

– Не бойся. Как себя покажешь, так и примут. А разумное скажешь – послушают.

Первое время после прибытия они ночевали на корабле, потом для ярла приготовили отдельные покои в доме прежнего конунга, самые лучшие, когда-то принадлежавшие его единственному сыну Дунгвату. И поставили там новую широкую кровать, сделанную из свежих досок, скамьи и большой сундук для одежды. И светильники – чтобы жена вождя могла вечерами сидеть за шитьем.

Новая жизнь начиналась на новом месте. И все надеялись, что она будет лучше прежней.

Долгождане понравился Вийдфиорд с его густыми зелеными лесами, покрывавшими склоны холодных гор. Здесь было тихо и спокойно, и звезды, глядевшие ночью с неба, не казались такими колючими и безжизненными, как на острове Хьяр. И камней здесь было меньше, чем песка, а зеленой травы на пастбищах хватало, чтобы прокормить не только коз, но и коров. В Рикхейме держали даже нескольких лошадей для дальних поездок. Но больше всего удивляли ее огромные серо-белые лайки, каждое утро встречавшие Асбьерна радостным поскуливанием и следовавшие за ним повсюду, куда бы он ни вздумал пойти. К другим собачья стая так не ластилась, хотя порой Долгождана чувствовала на себе пристальный взгляд вожака – словно тот присматривал за ней, чтобы никто не обидел, не причинил вреда.

А леса здесь были богаты не только дичью. Росли под высокими соснами боровики, возле елей поднимались заросли голубики, возле речушек и ручьев собирали сладкую морошку, а на поросших мхом склонах – алую бруснику. Долгождана успела найти тут лапчатку, брюшницу, горькую полынь и другие целебные травы, и все вспоминала подругу – скорее бы пришли корабли, а с ними Йорунн и все остальные, без кого она успела соскучиться. Асбьерн тоже каждый вечер считал, сколько дней Эйвинд конунг пробудет в пути, и вставал ни свет ни заря, чтобы успеть приготовить для вновь прибывших жилье и заново отстроить развалившийся корабельный сарай.

Только ночью наедине они забывали обо всем. А ночи здесь были короткие – или, может, им просто казалось…

Корабли Эйвинда пришли на день позже, чем их ожидали.

Жители Рикхейма встречали гостей шумно и радостно. Молодые девчонки нарядились словно на праздник и все прихорашивались, поправляя на шее бусы и узорные застежки на груди. А ярл и его воины сразу заметили свежие зазубрины на борту драккара, вмятины и царапины на крепкой сосновой мачте, и поняли, отчего корабли плыли не слишком быстро. Только надеялись, что в пути никого не пришлось хоронить.

– Досталось им, – проговорил Ивар Словенин, высматривая на палубе кнарра жену и приемных дочерей. – Но видно, что жизнь без походов не сделала Эйвинда слабым. И это хорошо.

Один за другим корабли ткнулись носом в песок, и когда сбросили сходни, воины конунга стали не торопясь спускаться на берег. Вождь сошел в числе первых и, заметив Асбьерна, направился к нему.

– Вот мы и прибыли, брат, – негромко сказал он. Ярл молча обнял его, хлопнул по плечу, а потом спросил: