– Что-то ты хмурая, словно туча осенняя, – Фрейдис потрепала молодую ведунью по щеке. – Того и гляди, мелкий дождик посыплет... Раньше ты такой не была, даже в самые трудные дни. А теперь еще немного – и станешь похожа на Ботхильд.

– На кого? – непонимающе глянула Йорунн. Сидевшие рядом девчонки переглянулись, принялись объяснять:

– Недалеко от Рикхейма, в доме, что стоит почти у самого леса, живет женщина по имени Ботхильд. У нее никого не осталось: болезнь забрала и мужа, и пятерых детей, потому душа ее очерствела и стала похожа на камень. Ботхильд все время одна, ни с кем не говорит, никого не привечает, и на праздниках ее давно не видали.

– Чем же она живет, если не выходит из дома? – спросила Йорунн.

– Поесть ей люди приносят, кто молока, кто хлеба, – ответила Фрейдис. – Не потому, что жалеют – у каждого здесь найдется, по кому тосковать. А потому, что Ботхильд была повитухой. Она лучше всех умела принять у женщины роды и могла чувствовать ребенка во чреве – здоров ли он, не увечен ли… Говорят, она даже могла узнать до рождения, кто появится, сын или дочь. Когда мы прибыли в Рикхейм, я отнесла ей подарки, но она не открыла дверь и не захотела со мной говорить.

Молодая ведунья задумалась.А потом сказала:

– Великая Мать благословила эту женщину щедрым даром. Ее умения нам пригодились бы весной, когда придет пора для Гудрун и Арнфрид. И кто знает, сколько еще жен осчастливят наши мужи… Если ты не против, Фрейдис, завтра я сама отнесу повитухе молоко и хлеб. Может быть, мне повезет перемолвиться с ней хоть словом.

Небольшой покосившийся домик казался нежилым. Но земля возле него была обихожена, на чисто прополотых грядках росла съедобная зелень. Йорунн осторожно подошла ближе, поставила на землю корзину и прислушалась. В доме было тихо.

– Дома ли хозяйка? – негромко позвала девушка. – Я поесть принесла, свежих лепешек и сыра. И немного рыбы, пойманной утром.

Ей никто не ответил. Только ветер прошелестел в кронах деревьев да весело пискнули пролетавшие мимо пичуги.

– Асбьерн ярл и его жена просили передать доброй хозяйке поклон, – как ни в чем не бывало продолжила Йорунн. – Только его в корзину не положишь, возле дверей не оставишь. Посижу да подожду, когда матушка Ботхильд проснется… или придет домой, если ушла. До вечера далеко, мне спешить некуда.

Молодая ведунья достала из висевшего на поясе мешочка рукоделие и уселась на траву. Долгое время вокруг по-прежнему было тихо. Потом в глубине дома послышались шаги, скрипнула тяжелая дверь и на пороге выросла фигура женщины – да какой! Высокой, пышнотелой – такой большой груди Йорунн отродясь не видала. Женщина уперла свои полные, усыпанные веснушками руки в бока и смерила девушку грозным взглядом. Но лицо у нее было не злое. Скорее, несчастное.

– Чего тебе? – угрюмо спросила она.

Йорунн поднялась и низко поклонилась ей.

– Здравствуй, матушка Ботхильд. Меня здесь все называют травницей Йорунн, а еще ведуньей. Не побрезгуй, прими угощение, – девушка подняла корзину и протянула ее женщине. – Может, тебе еще что-нибудь нужно? Так только скажи…

И в глаза взглянула так спокойно и тепло, будто ласковым солнышком согрела.

Женщина не ответила, только нахмурилась. Не желала она гостей, ни молодых, ни старых, а уж тем более незваных.

– Ничего мне от тебя не надо, – сказала, наконец, повитуха. – Уходи.

– Не сердись, матушка Ботхильд. Я знаю, что ты добрая, – тихо сказала Йорунн. – Я вижу. Душа у тебя светлая и чистая, что родник лесной; горе же этот родник иссушить старается. Не позволяй этого, матушка. Если захочешь, я тебе помогу.

– Чем же ты мне поможешь, ведунья? – усмехнулась повитуха и с усилием скрестила руки на пышной груди. – Время вспять повернешь? Или вернешь матери детей ее умерших?

– Нет, – покачала головой Йорунн. – Время назад поворачивать я не умею. Это даже богам не под силу. И вернуть тех, кто в последний чертог ушел, я тоже не могу.

– Если не можешь, так и ступай себе, – ответила женщина и ушла в дом. И дверь за собой плотно прикрыла.

Йорунн вздохнула. Она и не надеялась, что с первого раза у нее получится разговорить повитуху. Но, как ни странно, ей самой вдруг стало гораздо легче. Правду говорила матушка Велена: если плохо тебе – найди того, кому хуже и, помогая ему, справишься со своей бедой. Именно так она делала, когда внезапно умер батюшка Огнь. Ходила по селениям близ Радонца, исцеляла всех, кто нуждался в лечении, и старых, и малых, помогала всем, кто просил о помощи, ничего не требуя взамен – пока сил совсем не осталось, и нежданная хворь не дала о себе знать…

Девушка поставила корзину возле дома и неторопливо пошла прочь.

С той поры Йорунн стала через день, через два заглядывать к повитухе, но хозяйке старалась не надоедать. Оставляла у порога угощение, а иногда добавляла от себя то букет лесных цветов, то горсть орехов или ягод. Но однажды пришла и снова уселась поодаль с рукоделием, ожидая, не появится ли хозяйка.

Спустя какое-то время повитуха вышла. Как обычно, встала в дверях, поглядела хмуро и спросила:

– Ну, чего тебе опять?

Девушка поднялась и поклонилась ей, а потом заговорила:

– Не сердись на меня, матушка Ботхильд. Не из любопытства я сюда прихожу. Дело вот какое… Подруга моя дитя ожидает, по весне придет пора роды принимать. А я, хоть и ведунья, но премудростей всех этих женских еще не знаю. Тебя же боги наградили даром принимать рождение новой жизни. Потому попросить хочу: не гони, научи тому, что сама умеешь.

– Глупая ты девчонка, – уже мягче сказала повитуха. – Что толку рассказывать о том, чего ты еще не изведала? Только когда женщиной станешь, своего младенца выносишь да родишь, тогда и другим помогать сможешь. Пока все изнутри не почувствуешь и болью матери не переболеешь, не сможешь понять, каково это и что когда делать нужно.

Йорунн молча кивнула и стала собираться, чтобы уйти. Ботхильд помолчала, глядя на нее, и вдруг с интересом спросила:

– А давно ли тяжела твоя подруга? Поглядеть бы ее.

Девушка еле приметно улыбнулась. Потом ответила:

– Она вышла замуж незадолго до праздника Мидсуммар. Если хочешь, я могу привести ее к тебе, матушка.

– Приводи, – подумав, сказала Ботхильд. И, уже прикрывая за собой дверь, добавила: – И сама приходи, когда пожелаешь.


Глава 23


Лейдольв и Ольва не стали ждать возвращения вождя и устраивать свадебный пир. Как только для них нашлось свободное жилье, жених и невеста обменялись подарками, а вечером Ольва пришла в женский дом и стала собирать свои вещи. Девчонки помогали и наперебой желали ей счастья, а Унн, не скрывая слез радости, крепко обняла молодую воительницу и прошептала:

– Я уж боялась, что этот день никогда не настанет.

Ольва вздохнула:

– Я тоже.

А потом рассмеялась и расцеловала старшую из жен. Фрейдис ушла с Ольвой – чтобы вместе пройтись до длинного дома, но вскоре неожиданно вернулась. Видно было, что жена ярла бежала со всех ног – щеки раскраснелись, дыхание сбилось. Она прислонилась к двери, чтобы отдышаться, взглядом нашла сидевшую в стороне за вышивкой Йорунн:

– Девчонки разодрались!.. Мне не разнять было, другие увидали, помогли…

Йорунн удивленно посмотрела на подругу:

– Как разодрались? Кто?

– Наша Хельга с Халлой. Жаль, Ольвы уже не было рядом, она бы им показала…

– Что эти две глупые кошки между собой не поделили? – спросила Унн.

– Не знаю, – покачала головой Фрейдис. – Встретились на узкой дорожке между домами и в волосы друг дружке вцепились. Беги скорее, Йорунн, твоя помощь нужна.

Подруги нашли Хельгу и Халлу как раз на месте драки. Обе сидели на земле и хлюпали разбитыми носами, растирая по щекам слезы и грязь. Халла, с трудом сдерживая рыдания, пыталась собрать рассыпавшиеся по траве бусы, Хельга безуспешно натягивала на плечо оторванный рукав. В спутанных волосах у обеих застряли травинки и сор.

Увидев такое, Йорунн всплеснула руками:

– Что ж вы такое творите, негодницы?! Сейчас как возьму хворостину да всыплю обеим…

– Она первая начала! – выкрикнула Халла, с ненавистью глядя на Хельгу. Та в долгу не осталась:

– Врет она, Йорунн, не слушай ее! Только и умеет языком трепать да хвостом крутить перед чужими женихами!

– Вот оно что, – усмехнулась Фрейдис, мигом сообразившая, в чем тут дело. – Никак парня красивого не поделили?

А Йорунн нахмурилась еще больше, схватила за шиворот одну и другую, рывком подняла с земли:

– Ну-ка, пошли со мной!

Старая Смэйни, заметив разбитые лица девчонок, испуганно ахнула, но узнав, из-за чего вышла ссора, в сердцах принялась браниться:

– Ах вы, кошачьи отродья! Снадобья на вас, бессовестных, тратить… Пусть бы остались как есть, в синяках да царапинах!

Йорунн велела девчонкам сесть на лавку, принесла воды, вытащила чистые лоскуты и протянула обеим:

– Живо умывайтесь. Волосы расчешите, а то красотой вашей нынче только ворон пугать. Смеяна Глуздовна, будь добра, принеси иглу и нитки. Займемся на ночь глядя рукоделием.

Старушка поворчала немного, но просьбу ведуньи выполнила. Девчонки покосились было друг на друга, но поймали сердитый взгляд Йорунн и решили не искушать судьбу. Когда они закончили с умыванием, молодая ведунья достала целебную мазь и принялась смазывать им царапины на щеках и ссадины на ладонях. А потом выдала каждой по игле да по мотку ниток и строго сказала:

– Хельга, возьми у Халлы все бусины, что рассыпались, и нанизывай их на двойную нить. Да не вздумай сделать так, чтоб она снова порвалась. А ты, Халла, бери иглу и пришивай к рубахе Хельги рукав. Хорошо стежки клади, я потом каждый проверю.

На некоторое время в доме повисла тишина. Девчонки сидели, молча склонив головы над работой, Йорунн пристально поглядывала то на одну, то на другую. Когда бусы были собраны, а рубаха зашита, ведунья выпроводила Хельгу за дверь и повернулась к Халле: