– Кто бы ты ни был, зверь леcной или дух беспокойный… – начала было ведунья, но договорить не успела. Серая тень метнулась прямо к ней. Йорунн испуганно завизжала, зажмурилась, присела, заслонившись руками… Но вместо того, чтобы вцепиться ей в горло, волк принялся, поскуливая, вылизывать ее ладони и щеки. Йорунн открыла глаза.

– Снежка! – изумленно прошептала она. – Моя Снежечка…

В бархатной темноте раздавался лишь тихий плеск волн о прибрежные камни да сонное гудение ночных мотылей. В небе мерцали крошечные звезды и, глядя на них, Йорунн, окутанная бесконечным и ласковым величием Матери, чувствовала себя спокойно и умиротворенно. Она лежала, прижавшись к теплому боку волчицы, и думала о вожде. Эйвинд был похож на эти звезды – такой же прекрасный, недосягаемый и холодный. Что ж, пусть так. Пусть он никогда не станет ей ближе, пусть остается далеким и чужим, лишь бы не погас свет его жизни. А она, Йорунн, научится любоваться им, как этой звездой, ничего не ожидая, не требуя взамен и ни на что не надеясь…

И еще она подумала, что больше не будет печалиться и плакать. Любовь продолжала жить в ней, согревать ее душу, наполнять несказанной радостью каждый ее день. Пусть тоскуют те, у кого на душе пусто и холодно, кто не хочет, не может или не смеет любить.

Больше не звучали в ее голове насмешливые голоса темных богов, не пугали вечной разлукой, не предлагали искать спасения в смерти, свой ли, чужой. Впервые со дня прибытия в Рикхейм Йорунн уснула со счастливой улыбкой на губах. А утром, чуть свет, когда над озером поднялся холодный туман, она проснулась, дрожащая и мокрая от росы, и, наскоро умывшись, вместе со Снежкой заспешила к дому. Все давешние желания и тревоги разом повыветрились из головы, едва девушка вспомнила, что убежала в лес, никого не предупредив. Ох и достанется же ей теперь от матушки Смэйни!


Глава 24


На удивление в Рикхейме никто не суетился, не собирался на поиски пропавшей ведуньи. Да и Смеяна Глуздовна встретила ее ласково, порадовалась тому, что волчица нашлась, и мигом поставила на стол еще теплую миску с ячменной кашей.

– Куда ж ты теперь серолапую денешь? – полюбопытствовала старушка. – Неужто опять в клетку?

– Нет, – отозвалась Йорунн, прихлебывая свежего молока из кружки. – Она рядом в лесу жить будет и ко мне прибегать. А вернется Вард – уж как захочет. Если он от собак ее убережет, может, с ним и останется.

Смэйни кивнула, а потом спросила шепотом:

– Траву-то волшебную отыскала?

Девушка удивленно подняла брови. Старушка стала объяснять:

– Мы вчера всполошились, да Сакси пришел и сказал, что беспокоиться не о чем: Йорунн, мол, отправилась на поиски верного средства, что тоску изгоняет и лечит сердечную боль. Тут я и вспомнила про чудесную симтарин-траву, о которой Хравн еще говорил.

Йорунн улыбнулась, покачала головой. Вот озорник – догадался, чего наплести! Но дело сделал доброе. Непременно надо найти его да спасибо сказать.

Сакси любил подниматься на скалы, туда, где морские птицы вили свои гнезда, и смотреть с высоты на море и фиорд. Йорунн заметила наверху знакомую светлую рубаху и по узенькой тропке кое-как забралась на кручу. Сакси сидел возле самого обрыва на теплой от солнца каменной плите. Ветер трепал его длинные светлые волосы.

– Вот ты где! – весело проговорила Йорунн, немного отдышавшись. – Насилу отыскала, все ноги сбила… Хотела поблагодарить за то, что ты беду от меня отвел.

Молодой ведун поглядел на нее и усмехнулся. Но на этот раз в его взгляде не было радости, а в усмешке слышалась горечь.

– Ты ничего не знаешь, Йорунн, – негромко сказал он. Голос к нему уже почти вернулся, оставалась лишь легкая хрипотца. – И потому не смей меня благодарить. Я ведь вижу то, что порой не видят другие. Знаю, что ты плачешь ночами и все гадаешь: в чем твоя вина? Что не так сказала или сделала?

Девушка медленно подошла и молча уселась рядом.

– Вот только ты-то здесь ни при чем, – вздохнул Сакси. – Это я во всем виноват, Йорунн. Не Эйвинд, а я причина твоих слёз. И мне от этого так же плохо, как и тебе. Хотел раньше все рассказать, да смешно: не мог! Злую шутку сыграли со мной боги; но тот, кто лишает разума, способен и вразумить.

– Я не понимаю тебя, – прошептала Йорунн. – Ты?.. Почему, Сакси? И боги…

– К слову, о богах, – Сакси прищурился, глядя на девушку. – Я слышал, что говорили той ночью воины. Дескать, моя мать обнимала всех подряд, а потом слагала разные небылицы… Это не так. Моя мать была девушкой, к тому же невестой, когда, заблудившись в лесу, повстречала Лукавого Бога. Она вернулась домой лишь под утро, и я уже жил у нее под сердцем. Она рассказывала мне, что у моего отца были льняные кудри и черные глаза, которые, когда он склонялся над ней, становились золотыми. Ему невозможно было противиться, так прекрасен он был… Вскоре моя мать вышла замуж и ранней весной родила меня. После у нее с мужем были другие дети – темноволосые и сероглазые, как все в нашем роду. А я стал ее проклятием и позором. Ее муж, которого я ни разу не назвал отцом, ненавидел меня, и ее не сумел простить. Однажды, когда мне уже исполнилось семь, он на моих глазах ударил мать по лицу и назвал потаскухой… Я не очень хорошо помню, что сказал тогда, но муж моей матери, человек крепкий и сильный, с тех пор не может поднять даже ложку: обе руки его висят, словно плети, а язык навсегда отнялся. После этого случая мне нельзя было оставаться на острове Нюд. Я поговорил с матерью, собрал свой дорожный мешок и сел на первый попавшийся корабль. На прощание мать благословила меня и дала первый гейс – я тебе про него говорил. Раз в семь лет я должен возвращаться на родину, чтобы обнять мать, братьев и сестер. И чтобы напомнить всем, кто говорит или думает о них плохо, что я жив и, если понадобится, смогу защитить свою семью.

– Ты скучаешь по ним, да? – пожалела его Йорунн. Но Сакси только мотнул головой:

– Я никогда не скучаю. Но еще не было дня, когда бы я не думал о них. Те, кого любишь, всегда рядом, если ты носишь их в своей памяти.

Йорунн подумала: да, так и есть…

– Про второй гейс я тебе тоже рассказывал. Его дал мне мой первый учитель, франкский монах, как и я, покинувший свою родину. До встречи с ним я игрался с данной мне силой и всем подряд открывал будущее, потому что был глупым ребенком. Он научил меня думать, прежде чем говорить, а говорить не раньше, чем спросят. И объяснил, что такое гейсы, и что нарушившего непреложный обет ждет неминуемая кара, чаще всего смерть.

Девушка молча кивнула.

– Третий гейс я получил, когда проводил свою тринадцатую весну. Странствия по миру привели меня на далекий и жаркий юг, где я встретил свою первую женщину. Она была намного старше меня – прекрасная, как сама богиня любви, она служила этой богине. Добродетельнее, мудрее и совершеннее женщины я не еще встречал. Эта женщина любила бесстрашного полководца, прославленного, могучего воина. Он ее тоже любил, уже много лет, с той поры, как впервые увидел. И вот однажды, устав ждать его из очередного завоевательного похода, эта женщина спросила меня, воссоединится ли она когда-нибудь со своим возлюбленным?

Благодаря своему дару, я видел, насколько сильна была ее любовь. Я знал, что она надеется… много лет, лаская других, она думала только о нем. Мне стало жаль ее, и я не нашел в себе сил открыть ей правду, которая была очень жестокой. Я был впервые по-мальчишески влюблен, и не хотел сделать ей больно… И я солгал ей. Сказал, что скоро она и ее храбрый воин будут вместе. Она так радовалась, так пылко целовала меня и смеялась от счастья… Но спустя какое-то время старый друг привез ей весть о гибели того, кого она так любила. Я не хотел причинять боль – и причинил вдвое больше боли. Она не сказала ни слова упрека, но я сразу понял, что оправдываться бессмысленно, и что мне придется покинуть прекрасную теплую страну и эту женщину. Расставаясь с ней, я первый раз в жизни плакал, отчаянно желая повернуть время вспять и ощущая собственное бессилие…

Сакси помолчал немного, а потом сказал:

– Это она дала мне третий гейс – никогда и никому не лгать.

Йорунн прижалась щекой к плечу юноши и вздохнула.

– Дар богов – непростая вещь, – наконец, проговорила она. – Всю жизнь владеющий даром идет над пропастью, и порой нет разницы, упадешь ты влево или вправо – на дне будут ждать острые камни… Ты сказал, что нарушил третий гейс. Кому же ты на этот раз солгал, Сакси?

– Я солгал Эйвинду, нашему вождю, – признался юноша.

– Что? – молодая ведунья резко выпрямилась, пристально поглядела ему в глаза, и Сакси впервые отвел взгляд.

– Все очень запутанно, Йорунн, – тихо проговорил он. – Умер старый Хравн, и пришел мой черед взять на себя его долю. Но боги знали, что я еще не готов. А я не знал. Вряд ли великий Один сам явился бы ко мне и начал вразумлять, объяснять, что сила, живущая во мне – это дар богов, которого я должен быть достоин. Слишком много чести даже для сына Локи. И мне было послано испытание, которое я не прошел. То есть, прошел, но не так, как должно. Если бы я совсем оплошал, стрела поразила бы меня насмерть.

– У тебя что-то было на шее, – припомнила девушка. – Оберег…

– Не совсем. Это был вещий камень, руна Одина, – Сакси вздохнул. – Хравн отдал мне ее незадолго до смерти. Возможно, он уже знал… А я решил сделать из руны судьбы украшение, безделушку: вплел ее в кожаный ремешок, и надел как раз перед той самой битвой.

– Расскажи, как ты нарушил гейс, – попросила Йорунн.

– Все случилось накануне отбытия с острова Хьяр. Эйвинд конунг сам пришел ко мне и задал вопрос, и я почему-то не сумел этого предвидеть. Видно, боги не допустили, чтобы я все продумал заранее или избежал разговора. Не ответить я не мог, ибо тогда нарушил бы второй гейс. Обычно подходящий ответ приходил мне в голову сам, и я в гордыне своей полагал, что это плод моей мудрости… Но оказалось, что это боги через меня говорили с людьми, а на этот раз, оставшись без их помощи, я и слова-то разумного найти не мог. Растерялся, поскольку видел: скажи я правду, судьба вождя и твоя судьба, Йорунн, изменятся. И не просто изменятся – будут сломаны. Я не мог этого допустить. Но и гейс нарушить боялся, ибо знал, что расплаты не избежать. Я был в отчаянии… сначала хотел выдать правду вождю, чтобы спасти себя от гнева богов, и если бы сделал это, меня бы уже не было в живых. К счастью, мужество в последний миг не изменило мне, и я решил: со мной будь что будет, но вам я не позволю потерять друг друга… И я солгал вождю, Йорунн. Разума моего не хватило, чтобы дать единственно верный ответ, – Сакси грустно улыбнулся. – Ведь я всего-навсего глупый мальчишка, а не ведун. Прости меня, если сможешь.