Когда дни сделались совсем короткими, женщины поставили пиво для Йоль – праздника середины зимы. Сто сорок горшков, не больше, не меньше, как требовал обычай. И выбрали коня, которого следовало принести в жертву богам. Длился Йоль целых двенадцать дней, и по каждому из этих дней судили о грядущих двенадцати месяцах. Потому и старались как можно больше пить, веселиться и плясать, ни с кем не ссорясь, не затевая никакой вражды, чтобы весь будущий год прожить в сытости и спокойствии.

Нынешний Йоль оказался вдвойне радостным для младшего брата конунга: накануне его жена занемогла, и Ботхильд, пришедшая проведать ее, объявила, что у Сванвид ближе к концу лета родится ребенок. Новость мигом облетела весь Рикхейм, и на праздничном пиру Эйвинд и его хёвдинги выпили немало пива за будущего сына Халльдора. А еще конунг отсыпал брату щедрую горсть серебряных монет: чтобы его наследник с рождения был богат и удачлив.

– А ты, побратим, когда же порадуешь меня? – громко обратился Эйвинд к Асбьерну. – Женился один из первых, а серебра вам дарить пока не за что.

И рассмеялся, а вслед за ним рассмеялись и остальные. Посыпались шутки; хмельное веселье уже порядком вскружило всем головы. Сидевшая рядом с мужем Фрейдис опустила глаза. Ей стало не по себе от таких разговоров.

– А я не тороплюсь, – спокойно ответил шутникам Асбьерн. – Говорят, у тех, кто спешит, рождаются одни девчонки.

Теперь уже посмеивались над Халльдором – тот только отмахивался, с досадой поглядывая на Асбьерна. А ярл невозмутимо осушил свой рог и стал слушать недавно сочиненные Лейдольвом висы о строительстве корабля: выходило у него очень складно и многое запоминалось.

Фрейдис его не слушала, думала о своем. Прочим что – посмеялись да позабыли. Батюшке ее, Мстиславу, тоже сперва в шутку предлагали взять вторую жену, когда первая и любимая и через год, и через два после свадьбы оставалась неплодной. И он поначалу так же достойно отвечал шутникам и неустанно молился светлому Даждьбогу, а потом то ли устал ждать, то ли испугался, что умрет бездетным… Что если и Асбьерн однажды потеряет веру в то, что она, дочь своей матери, сможет подарить ему сына?

Фрейдис посмотрела на мужа. Он почувствовал ее взгляд, повернулся, и сказал негромко, чтобы услышала только она:

– Не думай о плохом – оно и не сбудется.

После праздника Йоль колесо года поворачивает на весну, и дни потихоньку начинают прибавляться. Но до тепла еще далеко: зима не одну седмицу будет мести метелями, сковывать землю морозами, пронизывать ледяными ветрами. И всякий, сидя дома возле жарко горящего огня, не раз подумает: скоро ли соберутся в путь белые лебеди, приносящие долгожданную весну?

Новый драккар строился трудно, но с каждым днем надежды на то, что корабль получится крепким и ладным, становилось все больше. Груда бревен и досок со временем превратилась в корабельный корпус с выступающими шпангоутами, на которые крепили обшивку. Была уже вытесана мачта, и почти готов упор для нее; Торгест вместе с кормщиками достраивали боковой руль, Хьярти и Лейдольв с молодыми подмастерьями выглаживали борта и форштевень. Двадцать пар весел вырезали умельцы из сосновых стволов; не хватало только одной части драккара, не менее важной, чем все остальные.

– Корабль моего прадеда украшала огромная голова волка и, глядя на нее, все знали: это идет любимец богов Ульв Раудссон с острова Мьолль, – сказал как-то Эйвинд конунг Асбьерну. – Осенью, пока мы были в лесу, я искал подходящее дерево, которое могло бы подарить нам носового дракона. Но ничего не нашел.

– Зимой искать бесполезно, – отозвался ярл. – Как знать, может, грозное чудище явит себя, когда стает снег?

– Может, и так, – отозвался Эйвинд. – Нужно успеть до того дня, когда корабль будет спущен на воду. Иначе без носового дракона это будет не драккар, а всего лишь огромная лодка.

Этой зимой бывшие соперницы Хельга с Халлой на удивление всем крепко сдружились. Оно и понятно: Йорунн часто бывала в доме у Ботхильд, вызнавала, как та лечит разные женские хворости, делилась тем, что знала сама, и Хельга приходила вместе с ней. Слово за слово – и старые обиды, стоявшие между ней и Халлой, пропали, словно их и не было. Иной раз Йорунн, глядя на то, как они сидят рядышком, голова к голове, и тихонько о чем-то шепчутся, припоминала им давнишнюю драку: мол, быстро же вы забыли, как таскали друг дружку за волосы… Девчонки в ответ лишь фыркали и опускали глаза. Переменившаяся жизнь постепенно меняла и их самих, делала терпимее, мудрее, покладистей. Пройдет немного времени, выберут их славные мужи и будут потом гордиться своими женами. А если еще и наука пойдет впрок – цены им обеим не будет.

Весне-Гудрун оставалось совсем недолго ждать появления на свет их с Лодином сына. Она уже ходила по дому неторопливо, придерживая большущий живот, делала только самую легкую работу и перестала поднимать на руки Асгерд, которая еще только училась ходить. На время заботы о девочке охотно взяла на себя Фрейдис. Не только потому, что жалела малышку и хотела помочь подруге – была у словен такая примета: если бездетная женщина понянчит чужого ребенка, у нее вскоре появится свой.

Она пока еще не чувствовала на себе косых взглядов, но замечала, что старшие жены то и дело как бы невзначай заводят в ее присутствии разговоры о разных хитростях и обрядах, помогающих зачать ребенка. Про «ячменное дитя» Фрейдис знала – в изголовье ее кровати было спрятано целых три запеленутых в лоскутки крошечных фигурки. Наговоренную воду она тоже пробовала: пила сама и тайком давала выпить Асбьерну. И дощечка со священными рунами давным давно лежала у нее под подушкой. Но ни один из этих проверенных способов не помогал.

Йорунн, выслушав ее жалобы, посоветовала подруге не откладывая навестить Ботхильд. Успокоила: мол, если что не так – повитуха и причину найдет, и как лечить подскажет. Фрейдис сложила в корзину угощение и подарки, и, собравшись с духом, отправилась в маленький домик, стоящий у самого леса. А вечером того же дня заглянувший в свои покои Асбьерн застал жену в слезах.

– Что случилось, чаечка? – тревожно спросил он, садясь рядом и обнимая ее за плечи. – Да что с тобой?

– Я детей хочу, – горестно всхлипнула Фрейдис. – Сыновей, на тебя похожих… Матушка моя хоть знала, в чем ее беда: болела она, а я здорова. Ботхильд меня везде ощупала, осмотрела… говорит, рожать можешь хоть семерых. А я не могу… Почему так? Она не знает, и я не пойму… а к Сакси идти стыдно. Он хоть и ведун, но мужчина… мальчишка. Может, ты его спросишь, что с нами не так?

Асбьерн долго молчал, прижимая ее к себе. Потом вздохнул:

– Подождем еще немного. Если и весной не будет удачи, спрошу у Сакси, чем я прогневал богов.


Глава 29


С любой, даже самой трудной работой можно справиться, если есть умелые руки и терпеливый характер. Поздними вечерами Йорунн расстилала на чисто выметенном, выскобленном полу алую ткань, разглядывала готовую вышивку, прикидывала, как сделать, чтобы не только нарядным получился подарок любимому, но чтобы еще и удачу принес да беду отвел. Придумывала затейливые золотые узоры – сплетения рун, приносивших благословение богов, защищавших от всякого зла. А на подкладке, где не увидит ничей любопытный глаз, вышивала словенские обережные знаки – от огня, от меча, от предательства и болезни.

Кроме всех хлопот и забот, молодая ведунья продолжала потихоньку осваивать хитрую науку пребывания в зверином или птичьем теле. Йорунн рассудила, что неспроста таким способом ей удалось тогда подать о себе весточку Инрику. Видимо, Великая Мать наградила любимую дочь еще одним дивным даром, который может в будущем пригодиться ей или послужить кому-то еще.

 Раз за разом она делала попытки вновь взглянуть на мир чужими глазами. Но днем не всегда получалось уединиться, а ночью было невозможно приманить к дому шустрых лесных птах. С наступлением холодов птицы стали редко прилетать в Рикхейм, и тогда Йорунн решила, что надо попробовать начать с мелкого домового зверья. К примеру, с обычной мыши.

Выбрав время, когда никого поблизости не было, девушка ложилась на лавку, закрывала глаза и представляла, будто разделяется надвое – одна Йорунн, невидимая и легкая, словно ветер, поднимается с лавки, а другая продолжает спокойно на ней лежать. Она знала, в каком углу находится мышиное гнездо и всеми мыслями устремлялась туда, где еле слышно возились и попискивали крошечные серые зверьки. Их души казались ей теплыми огоньками – одна, вторая, третья… К одному из таких огоньков невидимая Йорунн однажды и потянулась, стала вливаться в пушистое тельце, словно вода в сосуд. И вдруг на мгновение увидела мышиное гнездо изнутри, ощутила беспокойство маленького зверька, услышала чужие суетливые мысли и, что совсем удивительно, поняла их…

От неожиданности девушка вздрогнула и тут же открыла глаза. Голова с непривычки кружилась, сердце колотилось, как от быстрого бега, а все ее тело покрылось испариной, да такой, что хоть снимай да выжимай нижнюю рубашку. Было и страшно, и радостно оттого, что она своего добилась. Ничего, потом будет легче. Йорунн это твердо знала.

Постепенно она выучилась подселяться в мышиное тельце, не беспокоя серенькую хозяйку. А освоившись как гостья, стала пытаться направлять мышку так, как нужно было ей, ведунье. Но делала это осторожно, бережно, чтобы не причинить вред маленькому зверьку, безвинной душе.

А когда зазвенели первые ручьи, Йорунн уже не только мышкой становиться могла, но и воробушком, и проворной синицей. Правда, пока на короткий срок, но девушка не сомневалась: пройдет время – и она сможет оставаться в птичьем или зверином теле столько, сколько ей захочется. Или понадобится – как знать...

Зима всегда неохотно уступает место весне. Не было еще такого, чтобы с вечера сугробы, а с утра уже молодая трава на проталинах и деревья с набухшими почками. Но весна всегда приходит по-разному. Бывает еле-еле, с трудом просыпается богиня весны Леля, а иногда мигом открывает ясные глаза и теснит прочь злую Морану. А еще говорят, что ранняя весна случается тогда, когда на помощь Леле приходит ее мать Лада, богиня любви и плодородия.