– Свадьба у них с Халльдором была осенью, в канун Радогоща. На севере в это время справляют праздник урожая, – рассказывала Долгождана. – Пир собрали богатый, веселились до глубокой ночи…

– Выходит, пировали лучше, чем на свадьбе старшей сестры? – спохватилась мать. Долгождана помедлила немного, потом ответила:

– Весна, как и полагается, вышла замуж раньше, еще до Купалы. Мы тогда на острове Хьяр жили, каменистом, голодном… не до богатых угощений было, ячменной каше и то радовались. Зато теперь живут они с Лодином хорошо, ни в чем нужды не знают. Девочку-сироту взяли себе, а теперь уже, верно, и сын у Весны родился.

– Лодин хороший человек, и наш конунг ценит его, – проговорил Асбьерн, поднимаясь и с поклоном протягивая хозяину дома увесистый сверток. – Это он просил передать вам как выкуп за невесту, чтобы ему потом не пришлось вводить в род своих сыновей. Чтобы ваша дочь стала ему женой по закону.

Суровый селянин принял сверток, чуть развернул, а потом отодвинул в сторону, не изменившись в лице. Тогда Асбьерн подтолкнул Халльдора, и молодой воин, отчаянно смутившись, стал выкладывать на стол подарки – отцу, матери, младшим ребятишкам… Мать тихо ахнула, увидев серебряные застежки для плаща и подвески – невиданное богатство! А Халльдор низко поклонился родителям и начал что-то быстро говорить. Долгождана пересказала его речь по-словенски:

– Если покажется, что выкуп слишком мал, он обещает потом привезти еще, сколько скажете. И еще он сказал, что никогда не обидит Зорянку, будет ее любить и беречь. А когда у нее родится сын, он позволит ей дать ему второе, словенские имя, какое она пожелает.

Какое-то время хозяин дома молчал, задумчиво поглаживая бороду. Потом вздохнул и, поднявшись со скамьи, повернулся к жене:

– Ну что, мать, накрывай на стол…

А родителям прочих девчонок рассказали, что уплыли их красавицы в Готланд, присматривать себе женихов среди датчан – мол, на острове Хьяр неженатых мужчин почти не осталось. Больше ничего Долгождана рассказывать не стала, но пообещала при случае узнать у датского хёвдинга, какую судьбу выткала Доля для каждой из девушек.

Время здесь летело быстро, словно на ласточкиных крыльях. И порой Долгождане хотелось думать, будто они вернулись сюда насовсем. Снова каждое утро за окнами княжеского терема вставало ясное солнце, снова ветер шелестел молодой березовой листвой, приносил со двора отзвуки знакомых голосов. Снова весело поскрипывали под ногами ступени, когда Долгождана поднималась в свою девичью светлицу. И казалось, что теперь так будет всегда… Но на пятый день их пребывания в Радонце Асбьерн стал собираться в обратный путь. Дольше гостить было некогда – их ждали в Рикхейме. Пусть и без обещанной ярлом подмоги.

Асбьерн так и не заговорил об этом с Мстиславичами, не стал просить их послать своих воинов с ним на север, биться за неведомый, чужой остров Мьолль. Но если спрашивали – охотно рассказывал о предстоящем походе, о строительстве корабля. В ответ князь делился с ним своими заботами: говорил про то, как по осени поедут за данью на север и восток, как будут принимать гостей из соседнего города. Ратибор звал ярла с дружиной поохотиться на медведя, на кабана, или хотя бы проехаться с ловчими соколами за пестрыми утками. Один Радим ничего не говорил, только молча слушал и задумчиво теребил усы.

Накануне отъезда Асбьерн все же отправился на охоту с Мстиславичами. Взял с собой Халльдора и еще нескольких хирдманнов. Долгождана осталась дома перебирать приданое – что оставить за ненадобностью, а что взять с собой. Вновь расставаться с братьями и с родной словенской землей ей не то что не хотелось – даже думать об этом было больно. Но она понимала, что по-другому нельзя. Женская судьба – всюду следовать за мужем, быть ведомой, разделять с любимым все радости и тяготы жизни. А иначе незачем и замуж выходить.

Скрипнула дверь, и в светлицу заглянула Надёжа. Увидев опечаленную Долгождану, невестка подошла, села рядом. Вздохнула:

– Привыкла я, что ты снова дома. Все думала, вдруг останетесь? Хорошо бы жилось здесь твоему ярлу, Мстислав высоко бы его посадил.

– Он Эйвинду конунгу, побратиму своему, клятву дал, – покачала головой Долгождана. – И пока жив, ее не нарушит. Но если нынче вернут они Мьолль, я упрошу его приходить сюда каждое лето.

Надёжа обняла ее, погладила по голове. А потом прервала долгое молчание:

– Попросить тебя хочу…

– О чем? – Долгождана глянула на нее и удивилась, заметив на лице невестки и смущение, и какую-то тревогу. Надёжа снова вздохнула:

– Замолви перед мужем словечко, пусть возьмет с собой на север брата моего, Лешко. Он всю жизнь бродит по свету, ищет свое место, да нигде не находит. Прошлой осенью притек в Радонец еле живой, с трудом оклемался, а теперь и здесь ему невмоготу… Жалко мне его, понимаешь?

– Отчего же жалко? – спросила Долгождана. – И почему я раньше ничего не слыхала о твоем брате? Он у тебя случаем не безумец?

– Нет, что ты! – отмахнулась Надёжа. А потом призналась: – Я сама о нем много лет ничего не слышала, и боялась, что он уже не вернется. Не любят люди Лешко, гонят отовсюду, а то и грозятся жизни лишить. У него еще в юности дар особый открылся… колдуны его сманивали служить самой Моране-Смерти. Но он не поддался на их уговоры и наглухо затворил в себе темный дар. Вот только печать Мораны никуда не делась, и люди ее чувствуют. Сначала просто за спиной шепчутся, стороной обходят, а чуть где корова издохнет, или неурожай случится, или мор пройдет – сразу на Лешко показывают: он, мол, виноват! А с колдунами разговор короткий: утопить, в землю живьем закопать или сжечь…

Долгождана нахмурилась. Не ожидала она такой просьбы, да и не нравилась она ей. Но и отказать невестке и подруге она не смела.

– Я тебе за него ручаюсь, – уговаривала Надёжа. – Лешко зла никому не желает, а если попросить его по-хорошему – может беду отвести. Когда Смерть-Морана нежданно приходит за человеком, только мой брат знает, как удержать ее и прогнать.

– Не мне решать, – наконец, ответила Долгождана, – кого брать с собой, а кого нет. Пусть твой Лешко сам придет к Асбьерну, поговорит с ним. А там видно будет.

Надёжа помолчала немного, а потом сказала:

– Муж мой с дружиной своей говорил намедни. Хочет с вами на север плыть, земли далекие посмотреть, удаль воинскую в бою показать. Вот только князь не позволит, начнет его отговаривать. Да и мне разлука с ним что ножом по сердцу… Но если ты поможешь моему брату лучшую долю найти, я отпущу Радима. А с Любавой пошепчемся – так и Мстислав не особо противиться будет.

Братьям решение Радима не понравилось. Долго спорили они, чуть не рассорились совсем, да к счастью хватило ума отложить разговор на утро. И то ли за ночь поостыли все трое, то ли подсуетились их хитроумные жены, но утром князь выслушал Радима уже спокойно и, в конце концов, махнул рукой:

– Ума у тебя палата, а разума маловато. Поступай как знаешь.

Своего корабля у Радима, конечно же, не было. Но драккар пришел налегке, поэтому смог принять на борт лишнюю дюжину храбрецов и их вождя. А Асбьерн сказал Радиму:

– Обещать большой поживы не буду. Но если возьмем корабль в бою, он будет твой.

Две дружины стали собираться в дальний путь. Перед самым отплытием к ярлу подошел невысокий, слегка прихрамывающий мужчина с обильной сединой в темно-русых волосах. Лицо у него было вроде бы даже красивое, глаза серо-зеленые, да только взгляд неприятный, пронзительный и тяжелый. Долгождане он сразу не понравился.

– Кто такой? – спросил Асбьерн. – И что тебе от меня нужно?

– Зовут меня Лешко, – ответил ему незнакомец. – Пришел я проситься к тебе на службу. Возьми меня с собой, ярл. Может, для чего пригожусь.

Асбьерн оглядел его, усмехнулся:

– Что же князьям здешним служить не хочешь? Уж не скрываешься ли ты от правого суда?

– Нет, ярл, – Лешко покачал головой. – Не совершил я ничего подсудного и скрываться мне незачем. Только… доля моя такова, что люди думают иначе.

– Почему? – спросил Асбьерн, еле приметно нахмурившись. От его внимательного взгляда ничто не ускользало; каким-то внутренним чутьем он распознал в этом потрепанном жизнью человеке сокрытую неведомую силу. И тот, кто хотя бы раз был на волосок от смерти, не мог ошибиться в природе этой силы.

– Врать тебе не стану, – Лешко прищурился. – Дар у меня есть. Особенный дар, не такой, как у прочих ведунов. Предвиденьем я не силен, но возвращать к жизни тех, кому назначено умереть, я умею.

Долгождана стояла неподалеку и слушала их разговор. По лицу Асбьерна уже было видно, что он ответит.

– Твои умения и здесь пригодятся, – махнул рукой ярл. – Есть у нас свой ведун в Вийдфиорде.

Лешко вздохнул, отступил на шаг, смиряясь с отказом. Невесело усмехнулся:

– Слыхал я про вашего ведуна. Оно конечно, мне с ним не тягаться: мой отец – смертный воин, его отец – бессмертный бог…

И тогда Долгождана подошла к мужу и тихо, чтобы не услышал никто, сказала:

– Не гони его. Вот о чем подумай: если Сакси и Йорунн с Эйвиндом на Мьолль уйдут, ты с кем останешься? Нет других ведунов в Рикхейме. Тут и Лешко сгодится.

Когда Асбьерн все же позволил брату Надёжи плыть с ними на север, вместе с облегчением Долгождана почувствовала и тревогу. Кто знает, а вдруг следом за своим избранником явится в Вийдфиорд и безжалостная Морана-Смерть? Но потом отлегло от сердца: ведь встретят их в Рикхейме и всеведущий Сакси, и умница Йорунн, и если окажется, что Лешко приносит беду, они молчать не станут. И тогда отправится колдун искать лучшей доли в другом фиорде.


Глава 31


Тем временем жизнь в Рикхейме шла своим чередом. Лебеди принесли на север теплую сухую весну и пообещали урожайное лето. Люди начали готовить землю к посеву, вывели на нижние луга коров и коз, а когда подросла трава на верхних пастбищах – погнали стадо на сетер. Выходили в море за сельдью и били в лесу дичь, чтобы на столе всегда были рыба и мясо. Воины конунга должны хорошо питаться, чтобы набраться сил перед большим походом.