Йорунн заметила, что Сида смотрит на Фрейдис, словно на несмышленую девчонку, вырядившуюся в одежды взрослой, и закусила губу. Жене Эйрика Тормундссона совсем не нравилось то, что с приходом Асбьерна в Рикхейм она потеряла положение старшей. И если сейчас она покажет всем, что может заставить жену ярла слушаться, слова Фрейдис уже никогда никому не будут указом.

– Не нужно решать за меня, и тем более за ярла Асбьерна, – спокойно, но твердо ответила ей Фрейдис. И повернулась к Ботхильд:

– Что скажешь, матушка?

– На шее следов нет, но во рту у мальчишки кровь, – отозвалась повитуха. – И он так напуган, бедный, что весь дрожит.

Фрейдис помолчала немного. Потом взглянула на Лешко.

– Ты хотел убить его за то, что он стащил у тебя рыбу? – спросила она.

Лешко опустил голову, и в какой-то миг Фрейдис показалось, что ему уже все равно, посадят ли его в яму или прикажут взять лодку и уплыть подальше от Рикхейма. Этот человек выглядел измученным и усталым, как загнанный зверь. Зверь, который устал от своей судьбы…

– Мне не жалко рыбы, – тихо проговорил он. – Я пожалел ребенка.

Он разжал кулак, и Фрейдис и все остальные увидели на его ладони длинную и острую рыбью кость, перепачканную в крови.

– Вот оно что, – протянула Ботхильд. А Нанна только еле слышно охнула и закрыла лицо руками. Женщины столи молча, и многим из них было стыдно смотреть друг другу в глаза. И тогда в тишине заговорила Йорунн:

– Этот человек несет на своих плечах груз, который сломал бы многих, – голос девушки был не столько строгим, сколько печальным. – Все боги, и светлые, и темные, ищут себе помощников среди людей. Но не каждый осмелится пойти против своей судьбы, против воли избравшего его бога. А Лешко осмелился. И вместо того, чтобы служить богине Смерти, он использует свой дар, чтобы прогонять ее.

Ведунья обвела взглядом собравшихся и замолчала. Ей нечего было больше добавить.

– Твой сын мог умереть, подавившись этой костью, – сказала Фрейдис, обращаясь к Нанне. – Но Лешко спас его, не остался сидеть в стороне, и за это ты перед всеми поклонишься ему до земли и скажешь спасибо. И сошьешь ему две новые рубахи – одну простую, другую праздничную. А вышить ее помогут все, кто повели себя недостойно.

Йорунн улыбнулась, глядя на подругу. Это было мудрое и справедливое решение, и никто не посмел оспорить его. Даже Сида.

Женщины вернулись к своим делам. Хельга увела за собой несчастного мальчика, чтобы напоить его целебным отваром. Во дворе остались только Йорунн, Фрейдис и Лешко.

– Спасибо, – негромко сказал он, не поднимая глаз. – И тебе, госпожа.

Фрейдис кивнула. Напряжение уже отпустило ее, сменилось усталостью.

– Я пойду, – проговорила она. – Что-то душно здесь...

Молодая женщина сделала несколько шагов в сторону длинного дома и вдруг покачнулась, стала падать.

Йорунн и Лешко едва успели ее подхватить.

В доме все переполошились, когда жену ярла привели под руки, беспомощную и бледную. Йорунн помогла подруге раздеться и лечь, послала за своим ларцом с ведовскими зельями, а заодно велела позвать Унн и Ботхильд. Кажется, ей стало ясно, что происходит с Фрейдис. Странно только, что та сама не догадалась об этом.

– Видно, от рыбного духа тебя замутило, – улыбнулась повитуха, положив ладонь на живот Долгожданы. – Радуйся, госпожа: нынче зимой подаришь наследника ярлу Асбьерну.

 Девчонки, стоявшие за дверью, услышали ее слова и наперегонки бросились во двор – пересказывать хорошую новость. Унн вознесла хвалу и северным, и хьяльтландским богам за то, что не лишили род МакГратов удачи, а Йорунн обняла любимую подругу, расцеловала в обе щеки. Фрейдис смотрела ни них отрешенно, словно не понимая, чему они все так рады.

– А ты не ошиблась, матушка? – спросила она повитуху. Ботхильд в ответ только рассмеялась:

– Не веришь мне – сама убедишься, когда дитя шевелиться начнет.

На лице молодой женщины ничего не отразилось. Опытные жены наперебой принялись давать ей советы: что можно, чего нельзя; Фрейдис слушала их и, казалось, не слышала.

– Оставьте меня, – наконец, тихо попросила она.

Женщины понимающе переглянулись и одна за другой вышли. А Йорунн словно не заметила просьбы подруги. Притворила двери поплотнее и снова села рядом с ней.

– Никак не пойму, что с тобой такое творится, – проговорила ведунья. – Счастье пришло в твой дом, а ты и не рада. Хоть бы улыбнулась разок!

Фрейдис вздохнула, прикрыла глаза. Сглотнула комок, подступивший к горлу.

– Велико счастье, – горько усмехнулась она. – Чему радоваться, если боги меня погубить решили? Ты ведь не знаешь ничего, потому и понять не можешь.

Пришлось рассказать подруге о том, о чем они с Асбьерном готовы были молчать до скончания дней. Йорунн выслушала ее и всплеснула руками:

– Глупая, тебе не обижаться на богов, благодарить их надо! Они явили великое чудо – за вашу любовь, за верность друг другу…

– Думаешь, Асбьерн поверит в чудо? – всхлипнула Фрейдис. – Он решит, что пока его не было в Рикхейме, я, бесстыжая… с кем-нибудь с другим…

Она отвернулась и зарыдала, уткнувшись лицом в подушку. Йорунн некоторое время сидела в задумчивости, а потом обняла подругу за плечи:

– Те, кто знают тебя и любят, никогда не подумают о тебе плохо. Это страх нашептывает дурные мысли, лишает радости. А чего бояться или стыдиться, если ты перед мужем чиста?

Фрейдис перестала всхлипывать, вытерла мокрое лицо ладонью. И правда, чего она так испугалась? Кто сказал, что Асбьерн рассердится, узнав о ребенке? Кто внушил ей, что он не поверит жене, которая ни разу не позволила ему усомниться в своей любви?

– Никто не вправе решать за тебя, и тем более за ярла Асбьерна, будь то охочая до власти сплетница или пустой, бессмысленный страх, – проговорила Йорунн и улыбнулась: – Это слова не мои, а одной мудрой и сильной женщины, с которой нам всем следует брать пример.

Вскоре после праздника середины лета погожим солнечным утром дозорные сообщили, что в Вийдфиорде появились два драккара. А вскоре с моря донеслось протяжное пение рога – так с кораблей давали знать, что поход был особенно удачным.

 – Это идет Асбьерн Эйдерссон, а следом за ним датчанин Харальд! – кричали мальчишки, успевшие подняться на скалы и вернуться обратно. – И песня, которую они поют, рассказывает о славной победе!

В Рикхейме поднялась суматоха: бросились топить баню, собирать угощение, поставили свежее пиво. Жены и девушки доставали наряды из сундуков, прихорашивались, надевали свои лучшие украшения. Йорунн тоже прибежала было в дом, вытащила праздничное платье, яркие ленты… и опустилась на скамью, уронила руки на колени. Старая Смэйни хлопотала вокруг нее, о чем-то расспрашивала – она не слышала ее и отвечала невпопад. А потом поднялась и вышла из дома в чем была, не надев ни бус, ни очелья. Ноги сами понесли ее на берег, к которому уже подходили драккары.

Вот, наконец, причалили, и Асбьерн, как обычно, не стал ждать, пока принесут сходни – пробежал по веслу, спрыгнул на песок и крепко обнял жену, шагнувшую к нему навстречу. А потом взглядом отыскал в толпе Йорунн и громко сказал:

– Отныне земли острова Мьолль принадлежат Эйвинду конунгу, сыну Торлейва!

Люди на берегу восторженно закричали, воины, сошедшие с кораблей принялись громко стучать мечами о щиты. Асбьерн подождал, пока шум утихнет и добавил:

– И теперь Эйвинд конунг послал нас сюда за своей невестой.

Собравшиеся удивленно оглядывались, и только Фрейдис, радостно вскрикнув, бросилась обнимать растерянную и смущенную подругу:

– Вот и ты дождалась своего счастья, Любомирушка!

Новость была неожиданной. Толпа загудела, женщины перешептывались и с любопытством поглядывали на Йорунн, словно видели ее в первый раз. Асбьерн подошел к ней и сказал с лукавой усмешкой:

– Что же ты стоишь как вкопанная? Беги, собирай свои вещи, ведунья!

Йорунн от волнения впервые не нашла, что ответить. Стоявшая рядом Фрейдис рассмеялась:

– Зачем собирать? Вот она вся… а больше вождю ничего и не надо!

Пока все смотрели на невесту Эйвинда, Лейдольв искал в толпе свою Ольву, да так и не нашел. А когда стал спрашивать о ней, услышал от женщин радостную новость – накануне его жена благополучно разрешилась от бремени и теперь ждет его в доме. Лейдольв полетел туда словно на крыльях, желая поскорее взять на руки сына… Ольва как раз кормила ребенка грудью, и младенец показался ему крепким, упитанным. Вырастет славный воин, весь в отца!

– Наш маленький Оттар, – Лейдольв осторожно погладил темноволосую головку малыша. Ольва опустила сияющие глаза, улыбнулась:

– Я дала ей имя Эрис. Так звали мою мать, которую я очень любила.

Потрясенный Лейдольв долго молчал. Ольва увидела, как он огорчился, и ее улыбка тоже померкла. Но неожиданно муж сказал:

– Эрис хорошее имя. Но здесь, на севере, нашу дочь будут звать Сигфрид – в честь победы, которую мы одержали на Мьолль. И она вырастет самой красивой на свете.

Молодая мать прижалась щекой к его плечу, вздохнула:

– Тогда ей понадобится брат по имени Оттар – чтобы прогонять со двора неудачливых женихов.

А Сигурд хёвдинг и Ботхильд ничего не сказали друг другу, когда встретились на берегу. Женщина все поняла, едва заглянув ему в глаза, а Сигурду достаточно было того, что Ботхильд вышла к нему принаряженная и согрела его сердце ласковой улыбкой… С того дня он поселился в маленьком домике повитухи и стал называть ее женой, а юную Халлу дочкой. Не раз уговаривали их остаться в Рикхейме, обещали выделить лучшие покои в семейном доме – не захотели…

Фрейдис едва дождалась, когда они с мужем останутся наедине, без посторонних глаз и ушей. Соскучившийся по жене Асбьерн прижал ее к себе и тут же отпустил, пригляделся: