– Лучшие украшения уже на мне, – она показала руку с колечком и дотронулась до висевшей на шее бусины. – Других мне не нужно.

Старушка только руками всплеснула. И ведь не поспоришь, так и есть!

Гребцы усерднее налегли на весла, и кнарр понемногу стал догонять остальные лодьи. Йорунн сидела и смотрела на приближающийся остров. Ждала, вдруг покажется на берегу приметный алый с золотом плащ.

Мьолль действительно чем-то напоминал Вийдфиорд – и отличался от него. Здесь не было высоких гор, только округлые зеленые холмы, похожие на пышные женские груди. Это был остров-женщина, прекрасный, плодородный, с мягкими изгибами берега, густыми лесами, голубыми глазами-озерами. Только теперь Йорунн поняла, почему с таким упорством Эйвинд и его люди стремились вернуть эту землю, хотя вокруг было немало красивых, утопающих в зелени островов. Мьолль для каждого был вроде суженой, единственной и желанной, без которой невозможно на свете жить и радоваться.

Первыми к берегу подошли два драккара. Бросили якоря, и люди стали выходить на причал, где их уже ждали. У ворот собралась целая толпа – все знали, что нынче Эйвинд конунг встречает ту, чей расшитый золотом подарок лежит на его плечах.

– Я привез тебе невесту, побратим, – сказал Асбьерн. – Она сейчас будет здесь, твоя Йорунн!

Вождь улыбался. То ли потому, что хорошие вести услышал, то ли оттого, что имя любимое прозвучало.

Вскоре причалил и кнарр. Расторопные хирдманны принесли сходни, и женщины на палубе расступились, давая дорогу ведунье. Эйвинд подошел ближе и протянул руку:

– Здравствуй, нареченная!

Глаза его смеялись. Йорунн улыбнулась в ответ:

– Здравствуй, Эйвинд конунг! – и медленно сошла к нему, такая красивая в своем простом светлом платье, с заплетенной по словенскому обычаю косой, спускавшейся ниже пояса. Вождь не утерпел, подхватил любимую, поднял над землей, осторожно прижал к себе… Так и стояли бы долго, если бы кто-то любопытный не выкрикнул из толпы:

– А свадьба-то когда будет?

– Моя бы воля была, – ответил Эйвинд, – я бы взял ее в жены сегодня. Но люди веселья хотят, праздника, да и невеста устала с дороги. Пусть вновь прибывшие отдохнут, обживутся немного, а уж потом соберем свадебный пир.

Йорунн ответила ему сияющим взглядом и вдруг, засмущавшись, спрятала лицо у него на груди.

Когда закончили разгружать драккар, Асбьерн сразу же отправился к Сакси. Молодой ведун теперь жил в доме конунга, в покоях, где на стенах висели не оружие и щиты, а звериные шкуры и тканые ковры с вышивкой, изображавшей путешествия Одина на Скидбладнире и битву асов с ванами. Ярл долго рассматривал рисунки, не зная, с чего начать разговор, и тогда Сакси заговорил первым:

– Знаю, зачем ты пришел, и хочу развеять твои сомнения. Не наказать тебя боги хотели, лишь вразумить и испытать, а с испытанием вы оба справились. Потому счастливым стал для тебя день, когда прогремела над Вийдфиордом первая гроза.

– Тогда на рассвете я увидел дракона, – проговорил Асбьерн. Молодой ведун лукаво улыбнулся:

– Это был знак того, что удача к тебе вернулась. Она будет с тобой и дальше, если ты останешься храбрым воином, справедливым вождем и преданным другом. И если не будешь давать опрометчивых клятв.

Ярл усмехнулся. Потом потянулся было к висевшему на поясе кошелю:

– Позволь отблагодарить тебя за мудрый совет…

– Погоди, – остановил его Сакси. – Мне твое серебро без надобности. Лучше пообещай, что когда твой сын подрастет, ты отдашь его на воспитание мне, а не Эйвинду. Ведуна из него не выйдет, но хитроумием своим он превзойдет многих. Я стану учить его, если позволишь.

Асбьерн, прищурившись, поглядел на Сакси. На мгновение представил похожего мальчишку, умного, дерзкого… только темноволосого, и с глазами голубыми, как у матери. Не такой судьбы он хотел для наследника рода МакГратов. Но если будут у него еще сыновья…

– Хорошо, – поразмыслив, ответил ярл. – Если такова воля богов, я выполню твою просьбу.

На острове Мьолль жило больше людей, чем в Рикхейме, и домов здесь стояло больше. И работали по хозяйству, пасли скот и возделывали посевы не свободные жители, а рабы, многие из которых еще помнили Торлейва конунга. При Олаве им жилось несладко: Стервятник кормил только тех, кто мог выполнять работу, вынуждая немощных и больных голодать. Ему было проще избавиться от них и привезти на остров молодых и сильных, купленных на торгу, таких, как Бёрк или Стейн. Непокорных быстро усмиряли, нерадивых жестоко наказывали, бесполезных морили голодом, а детей, рождавшихся у рабынь, с которыми забавлялись люди Олава, чаще всего выносили в лес. Потому возвращение сына Торлейва Щедрого стало для трэлей нежданным подарком судьбы.

Переселенцы из Рикхейма потихоньку обживались, привыкали к новым домам, к незнакомым людям, к местным обычаям. А тем, кто начал свой путь сюда с острова Хьяр, было уже не привыкать.

Снежка в первый же день с перепугу убежала в лес, но вскоре вернулась. На Мьолль не держали собак, а к волкам всегда относились с особым почтением, как к хранителям рода вождя. Потому она без всякой боязни могла ходить по двору и лежать где ей вздумается, чаще всего под боком у Варда. Или играть с ним вдали от жилища, у подножия холмов, где шумели высокие сосны, а на полянах цвел вереск.

– Хорошо тут, – сказала как-то Йорунн Эйвинду. – Как ни красив Вийдфиорд, а здесь все же лучше. Эта земля прекрасна, как сама Великая Мать.

– Мьолль и есть наша Великая Мать, – ответил конунг. – Многие поколения моих предков считали себя ее детьми. Ее материнской любви хватит на всех живущих ныне, и на тех, кто будет жить после нас, на наших внуков, и правнуков.

Щеки девушки слегка порозовели. Она улыбнулась:

– Вижу, крылья твои на этой земле широко раскрылись.

Эйвинд привлек ее к себе. Проговорил тихо:

– Это так. Но без тебя мне не взлететь…

Вечером накануне дня свадьбы они с Эйвиндом условились встретиться на берегу и прогуляться по острову. Йорунн немного припозднилась, стараясь закончить до заката узорную вышивку на свадебном платье, но когда пришла, вождя не увидела, зато встретила Сакси. Молодой ведун сидел на земле и любовался морем. Неподалеку у самой воды играли дети. Среди них была и белокурая девочка в длинной рубашонке, она что-то сосредоточенно лепила из мокрого песка.

– Солнце садится, – сказал юноша, заметив Йорунн. – Как твои дела, конунгова невеста?

– Хорошо. А как ты поживаешь? Эйвинд сказал мне, что ты был ранен. И что судьбу свою синеглазую нашел.

– Моя Сигрун, – кивнул Сакси, показывая на перемазанную в песке девочку. – Маленькая еще, долго ждать. Гораздо дольше, чем тебе, – он усмехнулся. – А раны в конце концов заживут. Здесь у земли огромная целебная сила.

– Я это чувствую, Сакси, – отозвалась Йорунн.

– Он ждет тебя вон там, – юноша махнул рукой вдоль побережья. – Хочет побыть вдвоем, без посторонних глаз.

Эйвинд услышал легкие шаги, обернулся. Увидел, как вечернее солнце медовыми искрами играет в распущенных волосах идущей навстречу девушки.

– Давно ждешь? – улыбнулась Йорунн. – А я с Сакси словом перемолвилась да на суженую его поглядела, – и покачала головой: мол, надо же, как бывает…

– Маленькая еще, – повторил Эйвинд слова ведуна. – Долго ждать. Лет десять, не меньше… Пойдем, я хочу показать тебе те места, где я бегал еще мальчишкой. Ничего не изменилось с тех пор. Почти ничего…

Эйвинд повел ее по берегу моря, а потом вдоль ручья в глубь острова. Они шли, слушая птичьи крики и журчание воды, и вскоре увидели среди деревьев каменный бок холма, с которого вниз, в крошечное озерцо, срывался небольшой водопад. Лес вокруг был пронизан лучами вечернего солнца. Эйвинд лег в густую траву, закинул руки за голову, Йорунн опустилась на колени рядом с ним.

– Красиво здесь, – тихо проговорила она, протягивая руку. Крошечные белые и голубые бабочки закружились возле нее. Одна села ведунье на ладонь, две или три опустились на плечи, запутались в волосах.

– С детства меня любят, – улыбнулась девушка, поворачиваясь к жениху. Эйвинд смотрел на нее задумчиво и ласково.

– Тебя невозможно не любить, Йорунн.

Он дотронулся до бусины, висевшей на шее девушки и сказал:

– Знаешь, как мой отец встретил свою суженую? Это было очень давно, когда седобородому Сигурду было меньше зим, чем мне сейчас. Моя мать только что надела одежду взрослой девушки и получила в подарок от своего отца пол-марки серебра – на это можно было купить у приезжих торговцев красивые серьги, платок из заморской ткани или дорогие янтарные бусы. Она долго смотрела и выбирала, но ни одно украшение не тронуло ее сердце, пока один из торговцев не показал ей эту бусину на шнурке и не сказал: «Смотри, это слеза Ледяного Великана, у которого украли возлюбленную». И моя мать отдала за эту бусину все серебро, которое у нее было, и носила ее потом, не снимая… А отцу тогда уже исполнилось семнадцать, и он был наследником, но пока что у него было больше гордости и бесстрашия, чем серебра и шлемов. Мой дед и его хёвдинги часто смеялись над ним, но однажды Торлейв собрал таких же, как он, молодых и отважных воинов, и собрался уйти в долгий поход к неведомым землям. Провожая его на берегу, дед со смехом сказал: далеко не уплывешь, испугаешься первого же шторма и вернешься! Мой отец ответил: это ты испугаешься за меня, когда я не вернусь после первого шторма, а я поплыву туда, куда задумал, и вернусь с богатой добычей. Дед снова рассмеялся и сказал: твою добычу по дороге растащат чайки, рабы околеют с голоду, а все серебро ты потратишь, чтобы заделать дыры в лодье. Отец на это ответил: мои враги околеют от зависти, когда я привезу столько рабов, сколько им и не снилось, а если мой корабль и начерпает воды, то лишь оттого, что просядет под тяжестью сундуков с украшениями, которые я подарю своей невесте. Дед захохотал и сказал: глупый мальчишка, ты вернешься на остров нищим, и ни одна девушка не пойдет за тебя. Тогда из толпы, собравшейся на берегу, вышла моя мать и громко сказала: я пойду за него! Даже если вернется домой без добычи – все равно пойду, потому что он самый храбрый на свете!