Сакси бесстрашно глянул ему в глаза и очень нехорошо усмехнулся:

– Уговор, Эйвинд конунг. Пошли свою лодью на шхеру, пусть привезут мертвое тело Стервятника. И тогда делай со мной, что пожелаешь.

– Уговор, – сквозь зубы сказал Эйвинд. Хмельное веселье слетело с него, как будто его и не было.

– Быть тебе битым, ведун! – рассмеялся кто-то из воинов. – Через три дня корабль вернется и привезет смердящий труп, который мы зароем там, где встречается море с землей!

Сакси повернулся и ушел, не сказав больше ни слова. Пир продолжался, но довольно скоро Эйвинд под благовидным предлогом тоже вышел наружу. Йорунн, не долго думая, тайком последовала за ним. Молодая ведунья не понимала, что происходит, но чувствовала, что все это не к добру.

Она услышала их приглушенные голоса за длинным домом и подобралась как можно ближе. Вождь и ведун рычали друг на друга, словно охрипшие псы – почти беззвучно, боясь, что кто-то может услышать.

– …выжить невозможно! Я оставил его одного, на голой холодной скале, истекающего кровью, со сломанными ногами! Я отомстил за свой род, сделав так, чтобы вор и предатель умер позорной смертью! Чем ты недоволен?

– Отомстил? Эйвинд Великодушный! Твой отец сожалеет о том, что у него вырос такой сын! Твоему брату стыдно признаться, что он был твоим братом!

– Замолчи, или я…

– Лучше послушай, что я расскажу тебе, Эйвинд конунг. Может, ты и забыл, но среди людей Олава был человек по имени Сверре. Когда он понял, чем закончится битва, то спрятался под свернутым парусом на хорошо знакомом ему драккаре, принадлежавшем Гисли. Я был там сегодня и чувствовал его след. И пока все смотрели, как ты расправляешься с Олавом, он выбрался из укрытия, спустился с корабля в воду и поплыл в сторону шхеры, бесшумно, как рыба. Вы ушли, а Сверре остался со своим вождем, унял бегущую кровь, вправил кости и разорвал на повязки единственную рубаху. Очень скоро они вдвоем уплывут с этой шхеры, и я не особенно удивлюсь, если им помогут нерпы или тюлени…

– Не может такого быть! – вырвалось у Эйвинда. – С чего ты взял, что это ему под силу?

В голосе Сакси послышалась горечь:

– С того, вождь, что я не единственный сын у Локи.

Они оба замолчали, и Йорунн почувствовала, как у нее задрожали колени, и стало труднее дышать… Конунг проговорил совсем тихо:

– Я не мог убить беззащитного, Сакси. Даже если он – Стервятник.

– Ты слишком добр к людям, Эйвинд, – прошептал в ответ молодой ведун. – Приказал бы своим воинам убить Олава… почему ты этого не сделал? А я ведь предупреждал тебя! Теперь вместо покоя в твоей душе поселится страх; пройдет много лет, и страх будет только расти. Ведь кому как не тебе знать, на что способны ненависть и жажда мести. Еще много лет ты не будешь спать, Эйвинд-конунг, терзаясь мыслями о своей оплошности!

– Я пошлю самую быструю лодью… они не успеют уплыть далеко, – решительно проговорил вождь. – Я должен привезти людям тело Стервятника, понимаешь?

– Понимаю, – ответил Сакси. – Но боюсь, что ты опоздал.

Эйвинд его уже не слышал. Судя по звуку шагов, он направился в длинный дом.

– Они не найдут его, – тихо вздохнула Йорунн, выходя из тени. Все равно Сакси чувствовал, что она рядом. – Ты ведь знаешь это, правда?

– Твой муж – хороший человек, Йорунн, – в темноте глаза ведуна светились мягким золотистым светом. – Но этого мало, чтобы быть хорошим вождем. Кажется, боги перестали благоволить Эйвинду. Его ошибка погубит многих и многих людей… а потом убьет и его самого.

– Как знать, Сакси. Может, ему зачтется то, что он не стал таким, как Стервятник, – проговорила Йорунн. – Я не верю, что боги отвернулись от Эйвинда. Но даже если так… я буду рядом с ним. Всегда. Здесь или за чертой – не важно.

Она вернулась в дом и села у светца, ожидая мужа. Слишком поздно вспомнились позабытые вещие слова: то, что казалось благом, оборачивается бедой… Йорунн хотелось плакать, но молодая женщина хорошо знала, что слезы ничего не изменят, никого не утешат и от беды не спасут.


Глава 40


На пороге длинного дома Эйвинд столкнулся с Асбьерном – ярл спешил, на ходу затягивая воинский пояс. Следом за ним из-за столов нехотя поднимались его хирдманны. Ни словом, ни взглядом не упрекнул он вождя. Только сказал:

– Я возьму свой драккар, потому что старый морской конь слушается меня гораздо лучше, и с ним мы быстрее доберемся до шхеры.

– Олав там не один. С ним тот, кто способен спасти его, – проговорил Эйвинд и нашел в себе силы признать: – Зря я тебя не послушал.

Он хотел еще что-то сказать, но ярл остановил его:

– Отчаиваться рано. Посмотрим, у кого из нас с Олавом больше удачи.

Он повернулся к сидящей за столом жене – та смотрела на них непонимающе и немного испуганно – и махнул ей на прощание рукой. Фрейдис, конечно же, огорчится, когда поймет, что муж ее, не успев вернуться, снова ушел в море. И, может быть, даже обидится. И будет переживать, зная, сколько повязок скрыто у него под одеждой… Но потом она поймет, что он сделал это не только ради побратима, а еще ради нее, ради спокойствия их будущих детей.

Эйвинд пришел в свои покои очень поздно – видимо, провожал драккар, посланный за Стервятником. Посмотрел на жену и сказал:

– Ложись спать. Не до утех мне сегодня.

Йорунн отложила рукоделье, подошла к нему и коснулась ладонью его щеки. Проговорила тихо:

– Не казни себя за единственный промах. Все могут ошибаться, даже боги. А ты не бог, ты человек…

– Я вождь, – глухо ответил Эйвинд. – А неудачливых вождей, навлекших беду, люди испокон веков приносили в жертву. Я думал, боги благоволят мне, и позволял им судить своих врагов. Вспомни, как было с Ормульвом… Почему же теперь они пощадили Стервятника?

– Я слышала, – помолчав, сказала Йорунн, – что Олав чтил Тора и Одина, и всегда приносил щедрые жертвы Ньёрду. Видно, богов тоже можно подкупить. Но гадать бессмысленно… Лучше приляг, отдохни. Не терзай себя мрачными думами.

Эйвинд упрямо мотнул головой, отвел в сторону обнимавшие его руки любимой и вышел за дверь… Когда он вернулся, ему показалось, что Йорунн спит, и он облегченно вздохнул. Но ведунья лишь притворялась спящей. Всю ночь до рассвета она просила Великую Мать о помощи и умоляла совершить еще одно, последнее и самое главное чудо…

Чуда не произошло.

Через три дня вернулся драккар, посланный за телом Стервятника, и привез нерадостные вести: Асбьерн и его воины обыскали всю шхеру, а потом обошли все проливы, осмотрели соседние скалы, но Олава ни живого, ни мертвого не нашли. Сакси только усмехнулся – не быть ему прилюдно поротым! А Эйвинд собрал своих хирдманнов и, ничего не скрывая и не оправдываясь, рассказал им о том, что Стервятнику удалось не только выжить, но и бежать. И это означало, что спокойной жизни у них не будет еще очень, очень долго.

– Прав был Сигурд: никудышный из меня вождь, – проговорил он. – Может, было бы лучше, если бы я стал кузнецом.

– Каждый становится тем, кем ему предначертано стать, – заметил кто-то из старших. – Наверное, есть на свете вожди, которые не совершают ошибок, но мы поклялись следовать до огня и костра за тобой, Эйвинд Торлейвссон, и другого вождя нам не нужно.

– Как бы то ни было, Олав не скоро задумается о мести, – сказал Асбьерн. – Если вообще когда-нибудь посмеет выйти в море на боевом корабле.

– Не удивлюсь, если этот трус все оставшиеся ему годы просидит, поджав хвост, при дворе какого-нибудь богатого хёвдинга! – рассмеялся Лейдольв, и прочие воины согласно закивали. Эйвинду тоже хотелось в это верить, но он понимал, что правда сейчас важнее, какой бы горькой она ни была. Поэтому он повернулся к Сакси и прямо спросил:

– Скажи, какую судьбу приготовили Олаву вещие Норны?

Сакси взял в руки воинский пояс, принадлежавший Стервятнику, и долго задумчиво смотрел в огонь. А потом ответил так:

– О прошлом рассказывать легче, потому что оно застыло как камень. Будущее же клубится словно туман и способно меняться… Одно я вижу точно: этот человек не успокоится, он переполнен ненавистью и злобой. Пройдет год, может быть, два, и он начнет собирать людей для большого похода, склонять на свою сторону лестью, подкупом, ложью… Найдется немало хёвдингов, жаждущих славы и новых земель; он расскажет им, как красив и богат остров Мьолль, и они сами захотят в этом убедиться. Однажды ты проснешься, вождь, и увидишь вдалеке корабли… а что будет потом – даже вещие Норны не знают.

Некоторое время все сидели молча, обдумывая услышанное. Наконец, молодой Халльдор сказал:

– Я слышал, что Олав успел поссориться кое с кем из соседей. Многие его не любили, а некоторые боялись. И если он будет заключать военные союзы, то почему нам не сделать то же самое? Но даже если соседи откажутся, придут по первому зову Асбьерн, Инрик…

– Инрик не придет, – хмуро отозвался Эйвинд. – Да и звать его я не стану.

Более он ничего не сказал о датчанах. И не вспоминал о них еще очень долго.

Вскоре пришла пора расставаться. Осень уже убирала с деревьев листву, солнце проглядывало все реже и реже и, как было предсказано, зарядили дожди. Начиналась пора зимних штормов, когда в море поднимались волны величиной с утес, а ветер срывал с кораблей паруса вместе с мачтами. Едва люди Асбьерна немного оправились от ран, ярл велел готовить драккары к отплытию в Рикхейм. Он спешил не только потому, что беспокоился за жену – ему еще предстояло проводить княжича Радима домой, в Радонец, и вернуться.

Йорунн и Фрейдис понимали, что теперь расстаются надолго. Уже не прибежишь поутру к любимой подружке, не поделишься новостями, не позовешь с собой в лес за травами. Холодное море и долгие дни пути пролягут между ними, привыкшими жить бок о бок, теми, кого даже невзгоды и плен не смогли разлучить. А вот жизнь в конце концов развела.