Эйвинд ответил:

– Будь у тебя десять рук, ты бы все равно струсил. А так хоть похвалишься тем, что убил безоружного.

Олав дал знак, и стрелы вошли в воду совсем рядом с Эйвиндом. Халльдор увидел это и прошептал:

– Оставь меня… Один ты сможешь спастись, если нырнешь поглубже…

Эйвинд ничего не сказал. Он увидел, что лучники целятся снова и едва успел закрыть собой Халльдора. Стрелы ударили в упор, пробили куртку, смертоносным жалом вонзились в тело.

Олав Стервятник хрипло рассмеялся…

Йорунн плохо помнила, как вышла из дома и отправилась на берег. Все вокруг казалось ей продолжением сна – и радостные женские голоса, и суетившиеся у причала люди, и силуэты пяти кораблей, медленно, слишком медленно подходивших к острову. Она сперва не заметила, что среди них нет Ястреба, и не сразу узнала драккары Асбьерна и его хёвдингов – все ее мысли и чувства словно оцепенели. Ольва тормошила ее, что-то взволнованно говорила... Йорунн почти ничего не слышала. Только смотрела, как устало поднимаются и опускаются весла на Мстящем Волке, и как кто-то очень знакомый машет рукой, стоя на носу. Там, где обычно всегда стоял Эйвинд...

Корабли причалили, к ним поднесли сходни, и вскоре по ним стали спускаться уцелевшие воины и те из раненых, кто мог идти сам. Йорунн ждала… Вот стали выносить тяжело раненых и убитых; мимо проплыли носилки, на которых лежал Халльдор – он был жив и все пытался что-то сказать жене, державшей его за руку. Гудрун, стоявшая рядом с ведуньей, вдруг отчаянно вскрикнула и закрыла лицо руками – четверо хирдманнов вынесли на плаще Бёрка. Его темноволосая голова запрокинулась, глаза были закрыты. И когда его положили на землю, она подошла и, опустившись рядом, дрожащими пальцами коснулась его щеки. И испуганно отдернула руку, потому что лицо Бёрка было теплым, а на шее размеренно билась жилка.

Почувствовав прикосновение, хёвдинг открыл глаза. Увидев Гудрун, еле слышно спросил:

– Если выживу, пойдешь за меня?

Весна ничего не ответила, просто обняла его и заплакала…

А Йорунн не отрывала взгляда от четверых, осторожно сходивших на берег и крепко державших края алого с золотом плаща. Асбьерн ярл шел, слегка пошатываясь, но никому другому не доверил нести побратима. С ним были еще Стейн, Хаук и Лешко. И увидев мертвенно-белое лицо своего мужа, Йорунн почувствовала, как вся кровь отливает у нее от сердца и земля уходит из-под ног... Словно сквозь пелену до нее долетел голос Сакси:

– Я сделал для конунга все, что мог. Теперь его судьбой распоряжаются боги…

Было так.

Асбьерн тоже искал среди сражавшихся Олава Стервятника, но удача послала ему одного за другим двух чужеземных вождей. Они были искусными бойцами, и ярлу пришлось постараться, чтобы убить одного и оглушить второго. Не успев отдышаться и вытереть меч о край плаща, он заметил, что на соседнем драккаре раненого Бёрка теснят сразу трое викингов, и хотел уже поспешить к нему на подмогу, как вдруг услышал где-то неподалеку очень знакомый хриплый смех.

Стянутые баграми корабли почти соприкасаясь бортами. Ярл легко перепрыгнул с одного чужого драккара на другой, а потом и на палубу Мстящего Волка. Увидел, как погибает охваченный пламенем Ястреб, и как на носу стоящей напротив лодьи веселится однорукий Олав. Трое его лучников, почти не целясь, пускали куда-то вниз стрелу за стрелой…

Хаук схватил Асбьерна за рукав:

– Там Эйвинд и Халльдор! Но те из наших, кто пытался спасти их, уже на дне.

Ярл поднял голову и посмотрел вверх. Потом бросил еще один взгляд на Олава.

– Мачта горит, – негромко сказал он. И тут же отдал приказ: – Рубите форштаг и ванты!

А сам отодвинул запор, удерживавший мачту в креплении. Щелкнули перерубленные канаты, и тяжелая мачта заходила ходуном, а потом, разворотив деревянный упор, повалилась туда, куда ее направляли.

Если удача благоволит человеку, все получается лучше, чем им было задумано. Пылающий верх мачты ударил по Стервятниковой лодье, снес носового дракона и задел не успевшего увернуться Олава. Раздался страшный хруст – то ли дерева, то ли костей, и предатель с отчаянным воплем свалился за борт. Двое лучников, не удержавшись, последовали за ним, третий барахтался на носу, прижатый горящими обломками.

Асбьерн и Хаук прыгнули в воду и поплыли туда, где то появлялась над поверхностью, то исчезала мокрая голова Халльдора – Эйвинда уже давно не было видно. Хаук подхватил молодого хёвдинга, в плече которого торчала стрела, ярл набрал в грудь побольше воздуха и нырнул… Через какое-то время он вынырнул, чтобы сделать короткий вдох, и снова ушел в глубину. Его не было очень долго, и многие из тех, кто следил за ним с корабля, потеряли надежду. Но вот темно-зеленые волны расступились, нехотя выпустив Асбьерна из своих холодных объятий. Ярл задыхался и жадно хватал ртом воздух, из ноздрей у него текла кровь… но руки крепко держали отбитого у безжалостной глубины побратима. Только бы этот бой не оказался напрасным!

На выручку к искалеченному, обезумевшему от боли Олаву не пришел никто. Беспомощно трепыхаясь и захлебываясь соленой водой, он успел увидеть, как молодого Халльдора, а затем Асбьерна с Эйвиндом поднимают на борт Мстящего Волка. И еще ему показалось, что раненый конунг пришел в себя, повернул голову и бросил на него прощальный взгляд.

Это было последнее, что видел Олав в своей жалкой жизни.

С гибелью Стервятника бой не закончился. Пришлые викинги не думали отступать, раненых и убитых на стороне Эйвинда становилось все больше… Но именно тогда, когда надежды на победу почти не осталось, вдалеке показался небольшой, быстро летящий по волнам корабль. Сначала Асбьерн подумал, что кто-то спешит на помощь к чужеземцам, но оказалось наоборот. Со стремительно подлетевшей лодьи на недругов обрушился ливень острых звенящих стрел. Лучники в одинаковых зеленых плащах, прикрываясь длинными щитами, били почти без промаха, а командовал ими молодой темноволосый воин, не из здешних. И еще больше удивился ярл, увидев на том корабле Сакси, стоявшего у рулевого весла.

Уже потом оказалось, что Сакси привел с собой воинов своего младшего брата, пожелавшего служить Эйвинду. И эта помощь пришлась весьма кстати: появление лучников с острова Нюд решило исход битвы.

Еще до захода солнца все было кончено. Чужеземным лодьям прорубили днища и подарили их всемогущему Вана-Ньёрду вместе с телами погибших викингов и теми, кто уцелел. А потом повернули домой. Ветра не было, море было спокойным, и корабли шли на веслах – медленно, потому что лишь немногие из выживших могли грести.

Лешко не отходил от Эйвинда. Он не убрал руку с его плеча даже когда Сакси пришел, чтобы вынуть стрелы и позаботиться о ранах вождя.

– Вот и все, – проговорил молодой ведун, склонившись над конунгом. – Ты исполнил свой долг, Торлейвссон.

Эйвинд закрыл глаза. Спать… Сил у него не осталось, каждый вдох он делал с огромным трудом. Жизнь его уходила в море вместе с кровью. Жизнь моя… любовь бесконечная… Йорунн…

…Йорунн смотрела на небо сквозь набежавшие слезы. Как страшно терять свое счастье, как коротко оно на земле! Что будет с нею, если любимый, единственный покинет ее? Молодая женщина прикрыла глаза… И тут сами собой в памяти всплыли слова, сказанные ведуном на ее свадьбе: «Смерти нет… есть бесконечная жизнь в бесконечных мирах, где любящие души встречаются вновь и вновь, чтобы разделить одну судьбу на двоих…». Из невообразимого далеко эхом отозвались строки песни, которой суждено появиться на свет много-много сотен лет спустя: «Весь мир стал лугом… А мы – цветами… А мы – друг другом…». И внезапно Йорунн осознала: смерти действительно нет. Есть порог, за которым ждет новая жизнь, новые встречи – на земле или где-то еще.

Страх исчез. И в этот самый миг она почувствовала, что вокруг становится светлее…

Лешко не боялся Смерти. Но он точно знал, что она есть, и что она сейчас рядом.

День и ночь он сидел возле Эйвинда конунга, лишь изредка убирая ладонь с его стянутой повязками груди, в которой с трудом угадывалось дыхание. Жена вождя приносила ему поесть, уговаривала отдохнуть, подремать хоть немного, но Лешко упрямо качал головой. За все время он только попросил принести ему маленький ножик да свежую дубовую ветку – мол, чтобы было чем занять руки, если сон вдруг начнет одолевать.

Все это время Смерть сидела неподалеку и ждала.

Он видел ее во многих обличьях; сейчас она была похожа на женщину с белым и неподвижным лицом. В бездонных провалах ее глаз клубилась холодная мгла, длинные косы стелились по полу, тонкие, но такие цепкие руки замерли на коленях.

– Уходи, – снова и снова говорил он ей. – Я тебе его не отдам.

– Рано или поздно ты уснешь или упадешь замертво, выбившись из сил, – отвечала Смерть. – И тогда я заберу его. Не надейся, что я уйду без добычи.

Лешко хмурился, вырезая какие-то знаки на податливом дереве. Черные провалы глаз внимательно следили за ним.

– Простой оберег не поможет, – улыбался бесцветный рот. – Только чистое железо или серебро, выкованное твоими руками, примет силу заветных слов.

Лешко молча выглаживал острым лезвием подсыхающие края. Дуб – древо вождей. Кому как ни ему придавать силу, защищать от напастей и сражаться с судьбой?

– Отчего вы боитесь меня? – спрашивала его Смерть. – Оттого ли, что не ведаете, что творится там, за чертой? Боитесь, и все равно хотите узнать… а ведь я открываю вам дверь в неизведанное.

Глаза предательски слипались. Лешко подержал ладонь над горящей лучиной и тихо охнул от боли. Помогло.

– Ты мог бы служить мне, а не бороться со мной, – упрекнула его Смерть. – Из тебя получился бы колдун, равных которому не сыскать… но ты, глупец, выбрал бесславный и бессмысленный путь! Как бы ты ни старался прогнать меня, однажды в назначенный час я снова приду и возьму то, что мне причитается.