После того как Гаврилов завершает звонок, на его лбу проступает складка, говорящая о задумчивости. Молча усаживает меня в машину и устраивается рядом.

— Поехали.

Несмотря на его распоряжение, ощущаю, что мысленно он не здесь. Хмурится и нервно стучит по подлокотнику.

— Что-то произошло?

Не выдерживаю повисшего в салоне напряжения и все-таки задаю интересующий меня вопрос.

Встречаюсь взглядом с серыми глазами и на секунду тону. Они похожи на грозовые тучи. Завораживают — и дыхание сбивается.

— Все нормально. Не заморачивайся. Думай о приеме и о том, что все будет хорошо.

Сжимаю губы, стараясь не показать, что хочу, чтобы он поделился со мной. Раз ему это не нужно, и он сам отталкивает меня, то для чего лезть?

Ему снова кто-то звонит, но я уже отвлекаюсь от его переговоров, поворачиваясь к окну. Погружаюсь в городской пейзаж. Высотки, стекло и металл. Не так давно я была в восторге от этого города, сейчас он давит на меня. Не дает дышать полной грудью. Была бы моя воля, уехала бы на природу. Где тихо и можно выходить в любое время суток, просто подышать воздухом. Где нет бесконечных пробок, сигналов, матерящихся водителей. Где не орут через стенку, выясняя, кто сегодня не вынес мусор. Да, мои прошлые соседи не отличались тактичностью и чуть ли не каждый день закатывали истерики с битьем посуды. Поводом становилось абсолютно все, даже простой взгляд. Но сейчас не хочу думать о них. Я далеко — и это главное.

Пока мы едем до больницы, телефон Ярослава не смолкает. Мужчина постоянно висит на связи и разговаривает о делах. То министр, то менеджер, то зам. У меня давно бы от такого темпа опухла голова, а он держится бодрячком. Хоть я и знаю, что он так же, как и я, не спал полночи.

Машина останавливается недалеко от главного входа, и нас сопровождает Петр. По мере приближения к кабинету УЗИ сердце все сильнее начинает колотиться о ребра.

«Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы сейчас оба сердечка моих крошек бились сильно и уверенно. Я постараюсь задвинуть свои хотелки поглубже. Я даже постараюсь наладить отношения с Яром, если это поможет сейчас все устаканить. Мне это так же важно, как следующий вдох. Пожалуйста, награди меня за те дни, которые мы провели в заточении. Помоги, Господи!» — я не знаю, поможет ли, услышит ли, но не могу остановиться. Поток мыслей непроизвольно формируется вот в такие просьбы и молитвы. Вижу, как лицо Ярослава тоже становится напряженнее по мере того, как мы подходим к нужному кабинету.

Закусываю нижнюю губу и хватаю руку Гаврилова. Это получается случайно, инстинктивно. Я цепляюсь за него как за соломинку. И он не отталкивает. Всего лишь удивленно выгибает бровь, но стоит мне начать вытягивать ладонь, сжимает кисть сильнее и подносит к губам. В его глазах обеспокоенность, но он просто подмигивает и целует мою руку, отчего по спине бегут мурашки.

— Все будет хорошо. Нужно просто это пережить.

Его шепот заставляет внутреннюю бурю утихнуть. Разжимаю зубы и делаю судорожный вдох. Гаврилов стучит в дверь — и нам разрешают войти. Он пропускает меня вперед и заходит следом. Сегодня я благодарна за то, что он будет рядом. С ним не так страшно, и я почему-то уверена, что он не бросит в такой момент.

— Ульяна Александровна. Ложитесь, поднимайте кофту. Сейчас посмотрим, какие у нас изменения.

Снова прохладный гель. Дыхание застревает в легких. Врач опускает датчик на живот и устремляет взгляд на монитор. В комнате воцаряется тишина, нарушаемая только звуком нашего тяжелого дыхания.

— Ну что там?

Врач снова хмурится, а у меня внутри все сковывает льдом. Только не это…

— Не волнуйтесь, пожалуйста, меня сбивает ваше тяжелое дыхание. Я просто пытаюсь расслышать пульс. Ничего страшного не происходит, Ульяна Александровна.

Пытаюсь затаить дыхание, непроизвольно бросаю взгляд на Ярослава и замечаю, как сильно он нервничает. Руки сцеплены в замок, а сам он опирается локтями на ноги. Тяжело сглатывает, и кадык дергается от напряжения.

— Ну вот, — дергаюсь от голоса врача, — я же говорила, все будет хорошо. Вот одно сердечко.

По кабинету распространяется звук трепещущего сердечка. Хорошо, что я лежу, а то бы точно рухнула от облегчения.

— А вот второе…

Не могу сдержать слез, как ни стараюсь. Они сами катятся, и постепенно вместе с влагой вытекает напряжение последних пяти дней. Вижу краем глаза улыбку Ярослава и сама широко улыбаюсь от счастья. Самое главное, что мои крошки будут жить. Это такое облегчение, что не передать словами. Сердце тут же наполняется нежностью и любовью.

— Скажите, а когда можно будет узнать пол?

Хриплый голос Ярослава и такой банальный вопрос окончательно выводят меня из стресса. Громко фыркаю и ловлю на себе удивленный взгляд серых глаз.

— Что?

Три буквы, а с каким возмущением он их сказал. Начинаю хихикать как малолетка и прикрываю рот ладонью.

— Так, родители, можно держать себя в руках? Мамочка, у вас живот от смеха трясется.

Хотя врач и пытается нас отчитать, но я отчетливо вижу, как на её лице расцветает улыбка.

— Простите… — выдавливаю я сквозь смех и пытаюсь отдышаться.

— Нет, а что я такого сказал?

— Да ничего. Просто я была уверена, что ты об этом спросишь.

Продолжаю подкалывать этого медведя, а сама растекаюсь от ощущения счастья. И становится плевать, что отец Яр, что они у нас получились при таких странных обстоятельствах. Их сердца бьются.

— Ну, мне же интересно.

Остаток процедуры проходит спокойнее. Мы узнаем все параметры и выходим в коридор. Решаю, что пока я здесь, нужно сходить к Карине Аркадьевне и показать результаты обследования.

— Ты к врачу? — спрашивает Гаврилов и смотрит на дисплей телефона, сбрасывая очередной звонок. Может, это и мелочь, но мне приятно, что он первостепенно уделает внимание мне.

— Да, хочу показать результаты. Она строго предупредила, что должна быть в курсе всего. А что?

Ярослав кривится и смотрит мне за спину. Оборачиваюсь. К нам подходит Петр и кивает головой.

— Мне надо ехать, но тебя довезет до дома Петр.

Последнее слово он выделяет со значением, намекая на прошлый раз.

— Хорошо. Петр меня отвезет. Не беспокойся.

Он плотно сжимает губы, но не возражает и вскоре исчезает за поворотом. Консультация проходит хорошо, Карина Аркадьевна заверяет, что анализы все в норме и можно не волноваться. Однако мне не мешает соблюдать постельный режим и больше отдыхать.

Я выхожу в коридор, и Петр молча провожает до машины. Мне до сих пор стыдно перед ним за тот поступок, и я намерена как-то исправить ситуацию. Мне нравится этот парень и полностью устраивает его персона.

— Петр, — окликаю я впередисидящего охранника, — мне очень жаль, что так все получилось. Приношу свои извинения и впредь обещаю не вести себя так ужасно.

Вижу, как краснеют кончики его ушей, и парень оборачивается.

— Все нормально, Ульяна Александровна. Я уже забыл. Спасибо, что попросили оставить меня на работе. Мне очень нужно это место.

— Пустяки.

Доезжаем до дома. Чувствую дикую усталость и решаю не дожидаться Ярослава. Ложусь отдыхать. Ночью вскакиваю в холодном поту и с криком на губах. Слышу, как в комнату врывается перепуганный Ярослав, и меня ослепляет свет ночника.

— Что? Больно? Плохо? Ты почему кричала?

Глава 12

Вижу перед своими глазами его оголенную грудь, и рот моментально наполняется слюной. Сердце готово выскочить из груди от того кошмара, который мне снова пришлось пережить во сне, но близость этого мужчины сбивает с толку. От него исходит все тот же умопомрачительный аромат, от которого все мое тело рвется навстречу ему.

— Ульян, что с тобой такое?

Делаю несколько глубоких вдохов, и тут же жалею об этом. Встряхиваю головой, переводя взгляд на его губы. Внизу живота все напрягается, но я точно знаю, что причина не в беременности.

— Кошмар приснился.

Ярослав снова хмурится и непонимающе смотрит мне в лицо. Его серые глаза настолько близко, что я вижу светлые лучики, исходящие от зрачков, которые сейчас начинают стремительно расширяться.

— Что за кошмар, солнце?

Меня бесило такое обращение, когда мы увиделись? Сейчас я готова была растечься лужицей от его хриплого голоса.

— Такое часто бывает после похищения. Извини, что разбудила.

— С ума сошла? За что я должен тебя извинять?

Он говорит тихо, как и я. Боится нарушить момент. Такой хрупкий мир между нами. А я? А я боюсь находиться так близко…

— Я могу как-то помочь, Уль?

Вдыхаю его аромат, и в голове созревает решение, о котором я могу потом пожалеть.

— Останься. Мне страшно…

Шепчу, а у самой дыхание замирает при виде того, как расширяются зрачки Яра после моих слов. Он делает шумный вдох и кивает.

— Конечно, без проблем.

— Спасибо.

Подвигаюсь, освобождая ему край кровати, и матрас прогибается под его весом. Он ложится рядом, устремляя взгляд в потолок. Не знаю, как себя вести дальше. Яр протягивает руку к тумбочке и выключает ночник, погружая комнату в кромешную тьму.

— Расскажи мне про период лечения, после того как нас освободили.

Делаю судорожный вдох.

— Зачем тебе это?

— Ну, есть у меня кое-какие догадки, но чтобы подтвердить их или опровергнуть, нужно узнать историю целиком. И с чего ты взяла, что я не искал тебя три месяца, тоже скажи.

До боли закусываю губу, но слушаюсь Ярослава и погружаюсь в воспоминания.

— Ну, как только мы вышли на свет, меня запаковали и повезли в больницу, там обследовали и настоятельно рекомендовали посетить психиатра.