— А что так долго собирался к нам? Почему сразу не явился?

Вот тут уже я прихожу на выручку Гаврилову.

— Это моя инициатива, пап. Я не хотела вас шокировать так сразу. Видела же, как ты относишься ко всем этим политическим разборкам. А там часто Ярослав мелькал.

Сочиняю первую правдоподобную версию. Папа, кажется, проглатывает наживку и снова разливает по рюмкам настойку.

— Ну и какие у вас планы на мою дочь?

В этот раз я уже сдерживаюсь, потому что понимаю, что такие вопросы за этот вечер прозвучат не раз.

— Ну, мы пока это не обсуждали, и я предпочитаю для начала все же услышать её мнение. Без обид, Александр Борисович.

— Ла-а-а-а-адно. Вот, знаешь, в период моей молодости, когда я за Иринкой ухаживал, сначала к родителям являлись, а не детей заделывали.

Яр хмыкает и опускает взгляд.

— Каюсь, Александр Борисович, мой промах.

— Женат был?

Меня передергивает от этого вопроса. И хочу, и боюсь увидеть реакцию родителей.

— Был. Не пацан все же.

— Че разошлись?

— Пап…

Пытаюсь урезонить отца, но кто б меня слушал. Отец сверлит взглядом Гаврилова, но тот держится стойко.

— Были причины. Уже три с половиной года прошло. Дело прошлое.

Папа только кивает. Остаток вечера проходит весело и без каверзных вопросов. Ощущаю, как глаза начинают слипаться, безудержно тянет завернуться в одеяло и упасть на кровать.

— Доча, ты уже носом клюешь. Давай чеши спать. А мы пока с Ярославом ещё пообщаемся. На наши, мужские, темы. Мать, ты тоже давай иди.

Я провожаю маму до гостевой комнаты, а сама плетусь в нашу. В голове на удивление пусто. Не хочется засорять мысли ненужным мусором. Пусть папа пообщается с Ярославом и сам сделает выводы, а я дико устала. Спина ноет, ноги гудят — вот она, вся прелесть беременности.

Сбрасываю уже изрядно поднадоевшие лосины и тунику и переодеваюсь в пижаму. Теплую, уютную. Погружаюсь в тепло одеяла, облегченно выдыхаю. Перед глазами возникает образ Ярослава. Сердце сладко замирает в груди. Прекрасно понимаю, что именно такого мужчину мечтала видеть рядом. И судьба мне его послала. Да, вот в такой изощренной форме, но в итоге мы преодолели все. И сейчас я понимаю, как никогда, что там он делал все, чтобы я вышла с минимальными потерями. А злость слишком долго застилала мне разум.

В сонме размышлений уплываю в сон. Будит меня какой-то непонятный грохот, и я подскакиваю с бешено колотящимся сердцем.

— Не пугайся, солнце, это всего лишь я, — слышу заплетающуюся речь Гаврилова и хмыкаю, — правда, слегка пьяный.

— Уверен, что слегка?

Яр замолкает. Меня даже пугает внезапная тишина, но потом слышу его приближающиеся шаги.

— Ну, не совсем. Если честно, не знаю, сколько мы выпили. Папа у тебя мировой. Но я давно таким пьяным не был. Извини.

— Переживу. Только не храпи под ухо, а то отправлю в беседку.

Ярослав хохочет и устраивается сзади, тут же притягивает меня к себе.

— Я постараюсь. Но в беседку не пойду. Там холодно и одиноко. А мне с тобой нравится.

— М-м-м-м…

Между нами снова встает тишина. Уже думаю, что Гаврилов просто уснул, но тут моей шеи касаются его губы. Этот нежный поцелуй захватывает меня в чувственный плен.

— Прости за сегодня, солнце. Я так накосячил.

Он довольно проворно для своего состояния спускается поцелуями к животу и прижимается лбом к месту, где спят наши малыши.

— И вы меня простите, крошки.

— Все хорошо.

Запускаю пальцы в его взъерошенные волосы. Поражаюсь их мягкости и податливости. В горле скапливается комок, и я с трудом проталкиваю сквозь него слюну.

— Нет, не хорошо. Я же понимаю, что я косячу, Уль. Я стараюсь, но, как всегда, все порчу.

— Ты ничего не портишь, Яр.

И я правда так думаю. Не просто его успокаиваю. Но от его слов что-то внутри надламывается. Столько грусти и печали в голосе. В моих глазах закипают слезы. С трудом различаю в темноте его силуэт и вздрагиваю. Он кажется таким ранимым сейчас. Будто что-то внутри него безвозвратно умирает.

— Мне вообще кажется, что я давно уже в тебя влип по полной. Чуть ли не с первой встречи, но боюсь все просрать. Я не переживу.

— Яр…

Тяну его наверх, встречаюсь с ним глазами. В них плещется страх.

— С чего вдруг такие мысли? С чего бы тебе что-то терять?

— Я же понимаю, что не о таком ты мечтала. Ты меня презираешь за то, что я впутал тебя во все это.

Сердце сжимается до размеров горошины. Дыхание застревает внутри. Не знаю, что сказать. Что сказать именно сейчас.

— Не презираю, поверь.

— Я не хочу вас потерять. Вы слишком дороги мне, солнце. Я просто, — он замолкает, словно на что-то решаясь, — я уже потерял одного своего ребенка.

После этих слов у меня темнеет в глазах. Ярослав скатывается с меня и утыкается взглядом в потолок. Кожей ощущаю его боль. Боюсь спросить, но и без внимания оставить эту фразу не могу. Только Ярослав словно читает мои мысли…

— Мы прожили с Мариной семь лет. Пока жизнь свою наладили, пока я поднялся на ноги. После интерната было непросто. Никто меня всерьез не воспринимал, везде только тычки были. А у меня мания возникла, — тяжелый вдох, он сжимает пальцы вокруг моего запястья, — доказать, что я не просто никому ненужный сирота. Доказал. Веришь, я уже и не помню, в какой момент появилась моя бывшая жена. Как-то раньше не заострял внимание на таком. Я семью хотел, нормальную. Радовался, как дебил, когда про её беременность узнал. А она аборт сделала. Молча…и у меня чувство такое было, словно опять я никто. Сука, беспомощность такая грызла. Не простил…

Вздрагиваю. Каждое слово жалит в самое сердце. Он подносит мою руку к губам.

— Я уже и не надеялся на счастье. А потом появилась ты…

Он замолкает. Тишина, похожая на каменную плиту, давит на грудь. Не знаю, что сказать, но что-то же нужно.

— Ты любил её, да?

У-у-у-у, дура! Нашла, что спросить. Ругаю себя на чем свет стоит и мысленно прошу, чтобы он промолчал. Боюсь, что его ответ сделает больно.

— Не знаю. — Вдох застревает внутри. — Но сейчас я, определенно, чувствую что-то намного сильнее.

Он поворачивает голову. Ловлю его прожигающий взгляд на себе. Мне кажется, или он полностью протрезвел?

— Ты не пьяный, да?

Гаврилов хмыкает. Притягивает меня вплотную, чуть не прикасается носом.

— Ну, если только совсем немного.

— Ах ты…

Возмущение затапливает меня с головой.

— Зачем ты прикинулся, Гаврилов?

— Кто сказал, что я прикинулся? Я просто быстро трезвею, и все.

Возмущенное фыркаю и предпринимаю попытку отвернуться, но оказываюсь подмятой под сильное тело. Ярослав зависает надо мной, удерживает свой вес на руках, чтобы не давить на живот. Но от этого он не становится менее хищным.

— Не злись, солнце. Я правда не обманывал. И твой отец меня прилично накачал и взял чуть ли не расписку о том, что его внуки родятся в браке.

Кашляю.

— Он, что сделал?

— Именно. Давай спи…

— Подожди, Яр. Какой спи? Ты что? Какого черта вы это решили без меня?

— Я полностью разделяю мнение твоего отца. Непорядок рожать вне брака.

— Ты знаешь, если ты тут делаешь мне предложение, то фигово у тебя выходит.

— Неа, не делаю. Спокойной ночи.

Зараза! Внутри лопается раздражение, но я быстро остываю. Стоит только прикоснуться к твердой груди Гаврилова, как все негодование будто ветром сдувает. Вот умеет же, гаденыш!


И снова начинается течение дней. Мы становимся ближе, и мне уже начинает казаться, что я влюбляюсь в отца своих детей. Вижу прекрасно, как его изматывает работа, и стараюсь как можно больше упростить его жизнь. Хотя, кажется, наоборот, только все порчу. Он постоянно дарит мне свое внимание. Я купаюсь в нем. И мне это безумно нравится. Я таю в этом коконе заботы и ласки. И боюсь, что это прекратится. После ночного разговора речи о предложении или о нашем браке не поднимается, и я могу вздохнуть. Не уверена, что готова сейчас выйти замуж за Ярослава.

Собираюсь на очередной прием. Сегодня уж точно узнаю, кто у нас родится. Предвкушаю и от нетерпения грызу ноготь. Хотя, казалось, избавилась от этой привычки.

— Солнце, привет, я сейчас за тобой выезжаю, ты собираешься?

— Яр, не стоит. Я с ребятами доеду. Для чего туда-сюда мотаться?

— Уверена? Мне несложно.

— Уверена. Все хорошо. До встречи.

— Давай, буду ждать.

Делаю последние штрихи. Собираю волосы в высокий хвост, надеваю солнечные очки, потому как, стоит оказаться на солнце, глаза начинают слезиться.

— Ульяна Александровна.

Петр уже привык звать меня по имени, а вот Влад ещё нет. Усиленно сопротивляется, сколько бы я ни просила.

Подъезжаем к больнице. Бросаю взгляд на часы, вижу, что еще слишком рано. Решаю подождать внутри. Там хоть кондиционер, полегче. Петр неотступно следует за мной. Сажусь напротив кабинета УЗИ, сердце трепыхается в груди. В животе без остановки порхают бабочки. Неожиданная волна радости поднимается из самой глубины души. Сегодня я все узнаю.

— Ульяна Александровна, хорошо, что вы раньше приехали. Проходите, мне сегодня срочно нужно уехать за город. Выхвали в районную поликлинику. Я иногда помогаю им, вот переживала, что придется перенести ваш прием. Пойдемте.

— А…

Не успеваю возразить, только кидаю взгляд через плечо на вход, но снова понимаю, что Гаврилов прохлопает этот прием. Однако уже не по своей вине.

— Так, — уже привычным движением врач проводит датчиком, — один плод в порядке, второй тоже. Сердцебиение в норме. Замеры я распечатаю, потом врач посмотрит, но отклонений никаких. Развитие согласно сроку. Поздравляю, у вас две девочки.