Она открыто предлагала себя и не было ничего проще, чем просто взять то, что само шло в руки. Но одно лишь воспоминание о Ксю воздвигало между мной и другой женщиной невидимую стену, через которую я не мог, да и не хотел, перешагивать.

— Я думаю о том, что у меня, к сожалению, не так уж и много времени, — ответил, слегка отодвигаясь от Терезы. — Поэтому, быть может, перейдем наконец к переговорам по контракту? Какова твоя цена?

Она выпрямилась. В глазах — холодная решимость. Настоящая снежная королева, ожидающая, чтобы ее кто-то наконец растопил. Вот только я совсем не собирался быть этим человеком.

— Моя цена — ты, Макс, — произнесла она ровно и отчетливо.

Я изумленно приподнял брови. Неслабо! Неужели она думала, что я, с моими-то финансовыми возможностями, стану экономить подобным образом? Тем более, после того, как дал понять несколько секунд назад, что не заинтересован в ее… предложении?

Я уже собирался дать вполне однозначный и определенный ответ Терезе, когда вдруг зазвонил мой телефон. Бросив на экран быстрый взгляд, я резко вскочил на ноги.

Звонила Ксю. Совершенно беспрецедентный случай, от которого я мгновенно испытал тревогу.

— Извини, — бросил на ходу Терезе, прежде, чем отойти.

Не прошло и минуты, как я вернулся к столику. Но не для того, чтобы продолжить этот опостылевший ужин и бессмысленные переговоры. А чтобы снова извиниться и уйти. Как можно скорее.

— Тереза, я вынужден уехать, — сказал быстро, бросая на столик деньги. — Моя жена рожает!


Часть тридцать пятая. Ксения

Три месяца превратились во что-то сродни пытке. Мы с Максом, конечно, были на связи регулярно, но… мне так его не хватало. Постоянно думала о нем, жутко ревновала, когда понимала, что он в другой стране один, без меня. И кто рядом с ним — знать этого не могла. К тому же, Фролов был свободным мужчиной и мог завести роман с любой женщиной… Предъявить ему в этом случае я ничего не могла. Потому так отчаянно переживала, но почему-то не находила в себе сил, чтобы просто сказать ему, что люблю и хочу с ним быть. Боялась, что он меня отвергнет, а так у меня была призрачная надежда, что все когда-нибудь изменится.

До родов оставалось около месяца. Я чувствовала себя хорошо, наш с Максом сын развивался так, как ему и было положено. У меня же теплилась надежда, что когда малыш родится, все изменится. И возможно, именно эти мысли привели к тому, что случилось во время одного из стандартных, казалось бы, посещений врача.

— Хм… — сказала Вероника Дмитриевна, осматривающая меня на кресле.

Ее все еще волновало состояние моей шейки, но чем больше был срок, тем больше позитивных прогнозов она давала.

— Что не так? — мгновенно всполошилась я, приподнимая голову и глядя на врача.

— У тебя есть кто-нибудь, кто сможет привезти твои сумки прямо сегодня?

Господи! Знала бы она, что я испытала в этот момент! Какие сумки? Мне ведь ходить еще целый месяц!

— Я не понимаю, — помотала я головой, откидываясь назад и прислушиваясь к своим ощущениям. Вроде ничего такого, все как обычно.

— Рожать можешь начать с минуты на минуту. У тебя раскрытие уже четыре сантиметра. Точнее… ты уже рожаешь. Схваток нет?

— Нет! — пискнула я, приходя в ужас.

— Поднимайся. Переведу тебя в родилку. Будем ждать.

Я поняла, что шокирована настолько, что у меня нет слов. Отправляясь на прием к врачу, я совсем не представляла, что все закончится подобным! Первым делом, стоило мне одеться, схватилась за телефон. Хотелось позвонить Максу, но я начала раздумывать, будет ли это удобным. От размышлений отвлекла Вероника Дмитриевна.

— Так что, есть кому сумки привезти?

— Я сама могу съездить! — живо откликнулась я, а в голову полезли совершенно дурацкие мысли. Например, о том, чтобы сбежать и запереться дома. —

— Какое сама, Фролова? Ты родишь у меня уже к вечеру этого дня.

Она принялась кому-то звонить, а я заходила по кабинету, сжимая в руках телефон. Нужно было набрать номер Макса, я чувствовала это, но почему до сих пор этого не сделала, понять не могла.

— Я выйду, хорошо? — спросила я, и Вероника Дмитриевна кивнула мне.

Оказавшись вне кабинета врача, я сделала глубокий вдох и все же позвонила тому, кого мне так не хватало рядом.

И сейчас, и в последние три месяца…


Схватки начались почти сразу же, как только меня определили в родовую палату. Стало невыносимо страшно. И только заверения Фролова, что он приедет совсем скоро, придавали мне сил.

— Я… не хочу рожать так рано! С ребенком что-то случилось? — то и дело спрашивала я, но врачи в ответ лишь заверяли, что срок для родов вполне безопасный и что паниковать мне не стоит. Но как можно было не паниковать в этом случае, я не представляла.

А потом и представлять стало некогда — окружающая действительность превратилась в один длинный болевой синдром, когда я не знала, где кончается одна схватка и начинается другая.

Боже, неужели до меня так рожали миллиарды женщин? Это же просто кара небес, а не обычный физиологический процесс.

Я металась по палате из угла в угол, сидела на мяче, принесенном акушеркой. Пыталась лечь и лежать, но становилось только хуже, и не знала, когда же это все закончится. О Фролове уже не думала, но когда вдруг открылась дверь палаты и на пороге появился он, чуть не расплакалась от облегчения.

— Ксю! — выдохнул муж, подходя ко мне в тот момент, когда меня накрыло очередной болезненной схваткой.

Вместо ответа я подошла к Максу и буквально повисла у него на шее. Стало легче. Я ведь читала, что объятия способствуют выработке гормона счастья, и сейчас убедилась в этом на собственном опыте.

— Как ты? — спросил Фролов, придерживая меня и становясь на этот момент моей опорой.

— Ужаснооооо, — простонала я. — Когда уже это закончится?

— Врач сказал, что осталось совсем немного. Потерпишь?

— Угу…

Он так и стоял каменной скалой, а я продолжала цепляться за бывшего мужа и чувствовала себя при этом извращенкой, потому что наряду с болью ощущала безграничное счастье.

— Больше вас не оставлю без присмотра никогда, — шепотом пообещал Макс, и я улыбнулась сквозь выступившие на глазах слезы.

— Не оставляй, — согласилась в ответ. И вдруг ощутила то, что нельзя было спутать ни с чем — желание тужиться.

— Что такое? — мгновенно напрягся Фролов, кажется, безошибочно почувствовав тот момент, который приблизил рождение нашего малыша окончательно.

— Зови акушерку. Скоро родим, — ответила я ему едва слышно, и Макс сорвался и направился размашистым шагом к двери.

Часть тридцать шестая. Ксения

— Еще немного! Ты молодец! Давай! Да, давай! — подбодрила меня врач, и я выдохнула, когда почувствовала, что наш с Максом сын наконец родился.

Сам Фролов стоял в изголовье кресла и держал меня за руку, и от этой поддержки зависело все. Это я поняла сразу, как он заявил, что останется на сам процесс рождения малыша.

У меня словно второе дыхание открылось, я ощутила, что все будет хорошо, и что наш сын родится совсем скоро, и произойдет это без тех проблем, которые могли бы сопутствовать этому событию, учитывая ранний срок родов.

— Все! — выдохнула я, откинувшись назад и закрывая глаза.

Родильную палату огласил звук, больше похожий на недовольное урчание — так наш с Максом малыш приветствовал этот мир.

— Да, мамочка. Богатырь! Несмотря на то, что восьмимесячный! — заверили меня.

— С ним все в порядке? — мгновенно откликнулась я, распахивая глаза.

— Все в порядке. Сейчас приложим к груди.

А дальше последовало то, что врезалось в мою память навсегда. Сын взял грудь, и у меня покатились слезы счастья. И все это время Макс был с нами.


— Ну, как ты? — спросил Фролов, когда малыша унесли, заверив меня, что вернут, как только меня переведут в послеродовую палату.

— Хорошо, — устало улыбнулась я, чувствуя себя совершенно расслабленной и счастливой. Наверно, виной всему были гормоны, которые усиленно вырабатывал мой организм.

— Ксю… — тихо позвал меня Макс, но я уже чувствовала, что проваливаюсь в состояние полусна. И через него хоть и слышу все, что мне говорит бывший муж, но эти слова кажутся чем-то эфемерным. Ненастоящим.

— Да? — откликнулась я шепотом.

— Спасибо… за то, что ты со мной. И за сына.

И я не знала, придумала ли я себе это или же Фролов действительно произнес эту фразу.


Проснулась я уже в послеродовой палате, ничего не помня о том, как в ней оказалась.

— Где мой ребенок? — выдохнула хрипло, приподнимаясь на локтях.

Меня окутал страх, очень сильный, который буквально кричал о том, что с малышом что-то случилось. Но рядом был Макс, и его голос мгновенно успокоил.

— Он здесь, рядом, — указал бывший муж на прозрачную люльку рядом с моей кроватью. — Вес отличный, рост тоже. За ним еще понаблюдают, но врачи говорят, что наш сын абсолютно здоров. Сейчас он спит, посмотри.

И я посмотрела. Только совсем не на ребенка, а на Фролова. Он смотрел на нашего малыша с таким выражением на лице, что у меня внутри все сжалось от такого острого щемящего чувства, что кислород в легких закончился.

— Я так рада, что ты приехал и оказался рядом с нами в этот день, — призналась я, улыбнувшись, когда мой взгляд все же переместился на нашего сына.

Он сладко спал и не выказывал никакого беспокойства.

— Иначе и быть не могло, — заверил меня Фролов и вдруг встал и направился к двери.

Я нахмурилась, не понимая, куда он так быстро устремился, но совсем скоро все стало ясно.

— Тебе нужно поесть, — сказал Макс, и не успела я ответить, как в палату вошла женщина, которая принесла мне тарелку с едой.