Мои глаза нашли сочный вырез халатика. Я сглотнул сухой ком в горле, мысленно завыл. Хоть вынимай член из штанов и дрочи под столом. Невозможно. Я не могу сосредоточиться. Яна что-то мне усердно рассказывает, объясняет на пальцах, а я смотрю на нее и представляю мою красотку в эротичном нижнем белье и чулках.

Охренеть. Нет. Не сдержусь. Вот возьму и поцелую. Один раз. Чтобы получить сладкое и успокоиться. Правда, не могу больше. Антон не узнает. Всего лишь один поцелуй… Ничего ведь страшного не случится?

Случится. Один поцелуй — как нажатие на кнопку «пуск».

Я облизал пересохшие губы. Встал со стола, открыл дверь балкона. Как жа-а-арко! Налил воды в стакан, выпил. Ещё и умылся.

Она сама этого хочет. Зачем тогда халатик надела? Плохая девочка!

Сидит передо мной, ножкой покачивает и кончик карандаша грызёт. Губки алые облизывает. Что-то рассказывает прохладным, низким тоном. От нее пахнет конфетами. Мармеладом. Как обычно. Этот запах — мой наркотик. У меня уже кипяток из ушей валит.

Хочу. Хочу. Хочу! Мою мармеладку! До дури! Сорвусь сейчас.

Нет, чёрт! Нет, Артём! Вали домой, нахрен!

Но уже поздно. Рывок вперёд, я снимаю с неё очки. Карандаш падает из рук девушки. Она замолкает. Дышит бурно. Таращится на меня своими большими ясными глазами. Теряет дар речи. Я рычу сквозь стиснутые зубы, матерюсь в уме на самого себя, на своё грёбанное недержание, но несмотря на это хватаю Яну за затылок, резко притягиваю к себе и очень нежно накрываю её провоцирующие губки своими. Мягко толкаюсь в рот языком. Нахожу её язык. Ласково его глажу. Увлажняю её губы слюной, пробую на вкус. Они такие вкусные — точно, как конфета! Сосу их. Причмокиваю. Сначала верхнюю, потом нижнюю. Из ротика принцессы вырывается протяжный стон. Яна не сопротивляется. К моему удивлению, она очень даже не сопротивляется. Малышка начинает отвечать на мои ласки взаимностью.

Её нежные ручки падают на мои плечи. Ноготки впиваются в мышцы. Поцелуй углубляется. Дыхание учащается. Я дышу только ею. Я хочу только её. Чёрт, девочка! Какая ты нереальная! Я сдохну, если не получу тебя! Прямо здесь. На столе. Прямо сейчас.


Одним махом сбрасываю на пол конспекты, хватаю Яну за талию усаживаю на стол. Развожу её колени и пристраиваюсь в центре её гладких ножек. А она… она скрещивает ноги на моей заднице, прижимается бёдрами плотнее к моему адски твёрдому бугру. Я толкаю её спиной на стол. Покрываю лицо малышки быстрыми и резкими поцелуями. Опускаюсь вниз, к шее. Ласкаю ключицы. Она стонет. Громко, протяжно! С каждым касанием моих губ всё громче и громче. Выгибает спинку, приоткрывает ротик. А я зверею с каждой прожитой секундой, потому что хочу ворваться в её совершенное тело. Хочу доставить нам обоим неземное удовольствие.

Резко распахиваю на ней края халатика. И плевать, что швы трещат! Бог мой! Её грудь… Такая большая, упругая, мягкая. Идеальная. Наверно, очень чувствительная. Я осторожно расстегиваю застежку бюстгальтера. И меня накрывает ступор. Красивые, сочные вишенки. Темные на концах, алые по краям, манят своим совершенством. Не теряя времени даром, я набрасываюсь на соски Яны, как голодный шакал. Сначала поймал губами один сосок, потом другой. Всосал в рот. Начал сосать и теребить кончиком языка твёрдые камушки по очереди. Яна тем временем запустила пальчики в мои волосы, потянула на себя, задавая ритм движениям.

— Не останавливайся, Тёма, молю!

Ничё себе. Малышка, ты меня удивляешь!

— Ни. За. Что, — ещё требовательней сжимаю руками её прелести и одновременно работаю языком. — Тебе не больно?

— Господи. Как же хорошо! — моя малышка запрокидывает голову назад, хнычет, и начинает ёрзать бёдрами, потираясь своей мокренькой девочкой о мой, мать твою, ну просто адски твердый, нет, железный, стояк. Титановый!

— Нравится?

— Безумно.

— Хочешь большего?

— Я готова умереть за минуту продолжения.

Я смеюсь. Снова набрасываю на уже покрасневшие сосочки Яны, одновременно с этим засовываю руку между её ног. Пальцами касаюсь влажной ткани трусиков. Нет, не влажной, а мокрой. Начинаю усердно работать и ртом, и рукой одновременно. Целую соски, потом целую губы и натираю тугой комочек сквозь тонкую ткань атласа.

— Ох, Тёма! — Мармеладка извивается в моих руках, кусает губы, дышит часто, рвано.

— Что, моя девочка? — облизываю её ушко.

Яна распахивает глаза. Взгляд пьяный, на губах расплывается лёгкая улыбка. Она обхватывает дрожащими ладошками мои скулы, притягивает ближе к себе, кокетливо мурлычет:

— Возьми меня. Войди в меня, Тёма-а-а-а.

И сладко целует в висок. А я… меня, блять, выбрасывает в открытый космос.

* * *

Я теряю счёт времени. Я парю в облаках. Хорошо — до чертей, до розового тумана перед глазами. Я вхожу в её мокрую, тугую щёлочку очень медленно, потому что боюсь причинить дискомфорт. Внутри меня орёт моя совесть: «Остановись! А вдруг нельзя?». Но я не могу. Сцепив зубы, я сбрасываю с себя штаны, вынимаю член из трусов и начинаю ласкать девушку головкой вздыбленного мужского органа. Она стонет, ахает, воет. Выгибается и толкается мне навстречу. Не похоже, что ей не нравится. Я буду очень нежным и крайне осторожным. Противопоказаний к сексу нет. Врачи уже давно сняли ограничения. Более того, это поднимет ей настроение, улучшит кровообращение.

Я бережно растягиваю ее узкую дырочку. Любуюсь этим зрелищем. Капец, какая она мокрая, хочется кончить! Прямо сейчас. Но кое-как я сдерживаюсь. Вожу головкой по влажным складкам, покрываю их своей липкой и тягучей смазкой.

— Тебе удобно? — спрашиваю, обнимая Яну за талию.

— Мне хо-ро-шо, — она распахивает для меня свои ножки ещё шире.

Я остро реагирую на этот акт, как на провокацию, одним плавным толчком скольжу вглубь жаркого рая.

— А-а-а-а, Тёма! — Яна впивается ноготками в мои руки, дышит рвано, дергается.

— Что? Что, малыш? — пугаюсь я. Вдруг сделал ей неприятно?

— Просто, — глубокий вдох и судорожный выдох, — двигайся. Подари мне это. Нет никаких сил терпеть.

Проклятье! Я начинаю чуть энергичней двигать бёдрами. Медленно вхожу, разрабатываю узкое местечко, делаю девушку ещё более мокрой, горячей, развратной. Обеими руками я придерживаю её за талию, потихоньку насаживаюсь. Яйца колет током. Мышцы жаждут разрядки. Я. Больше. Не могу. Что же ты со мной делаешь, детка?

— Двигайся, быстрей, Артём! Кажется, я скоро…

Понял. Я заработал ягодицами чуть резче, пряжка ремня со звоном начала биться о паркет в такт моим фрикциям, но все равно я старался держать себя под контролем. Работал вполсилы. Не на пике своих возможностей.

Оргазм ударил по нашим влажным телам ослепительной, острой вспышкой. В глазах — тьма. Сердце бьется со скоростью трех ударов в секунду. Я кричу, моя девочка кричит вместе со мной. Ничего прекрасней, чем крик Яны, я ещё ни разу в жизни не слышал. Её стоны — моя личная мелодия страсти. Её сокращения на моём члене — моя запредельная эйфория. Её вздохи — мой кислород. Она — мой кайф в живом виде.

Я крепко обнимаю девушку, прижимаю к себе, наслаждаюсь последними секундами нашего с ней сумасшествия и изливаюсь в её горячее тело своим пульсирующим белком. А после, когда мы частично приходим в себя, я осторожно поднимаю Яну со стола и несу в спальню.

Глава 23.

Артём


— Солнышко, прости меня, я сорвался, — ласково шепчу в ее маленькое ушко и укладываю в кровать.

Боже, как мне гадко и как стыдно! Я урод.

Она часто моргает, зевает, потягивается, отвечает сонным голосом:

— Да всё в порядке. Правда. Мне тоже очень захотелось… Но что скажет Антон?

— Блин. Да, — выдыхаю.

Вот и что теперь делать?

— Прости ещё раз. Будет лучше, если мы ему ничего об этом не скажем.

— Хорошо, — она просто кивает. Переводит взгляд в потолок, как будто испытывает дискомфорт. Словно попала в неловкую ситуацию.

Хм, как странно. Я ожидал несколько другой реакции.

— Останешься на ночь? — быстро переводит тему разговора. — Пожалуйста.

— Разве тебе можно отказать? — я укладываюсь рядом, переворачиваю Яну на бок, осторожно обнимаю её животик. Закрываю глаза. Прислушиваюсь. Кажется, я вновь чувствую вибрацию на своих ладонях.

— Малыши толкаются, — мурлычет моя девочка. — Им хорошо. И мне тоже. Очень хорошо. Я жду не дождусь, когда они родятся. Когда… я стану женой. А один из вас станет… — она запнулась, — моим мужем.

Настроение упало.

— Артём, я не знаю, кого выбрать. Вы оба мне дороги. Что же делать? — всхлипывает.

— Просто спи, малыш, — целую девушку в макушку. — Пока не думай об этом. Не нервничай. После родов всё устаканится.

— Хорошо, — зевает она.

Полминуты, и Яна засыпает, крепко-крепко сжимая мою руку на своём животе. А я лежу ещё час, наверно. Без капли сна в глазах. Думаю. О многом. И слушаю её глубокое, ровное дыхание.

Мне будет больно. Очень больно. Если Яна выберет Антона.

Ведь я… очень сильно её люблю. Но я приму любой выбор малышки. Потому что хочу, чтобы Яна была счастлива.

* * *

Мне жутко не хотелось идти на пары. Но ещё сильнее мне не хотелось бросать Яну одну. Так бы и валялся в постели до самой старости в объятиях любимой девочки.

Дни летели, летели недели. Больше я не срывался, старался держать себя в руках, как мог. Того срыва хватило на некоторое время. Все же это лучше, чем полгода жить как монах. Не понимаю, как Тоха обходится без траха? Уверен, что он отнюдь не воздерживается. А шлюх дерёт. Втихаря. Сученыш!

Вечером я набрал номер Яны. Пришёл домой после шоппинга в компании мамы, решил узнать, как дела у моей крошки. Ни дня не мог прожить без её голоса. Ломка, как у нарика проклятого. Честное слово.