— Да, конечно. Я справлюсь. Только быстрее, пожалуйста.

Я отключаюсь, а потом даю слабину. Сажусь прямо на ступеньки, прикрываю ладонью лицо и горько плачу.

Как же так? Как? Почему Даня? Почему мне ничего не сказал? Неужели поэтому кровь из носа так часто шла? Почему не доверился мне? Мы бы вместе что-нибудь придумали. Вместе прошли бы через все. А сейчас что? Я даже не знаю, насколько все серьезно и где он.

— Боженька, пусть с ним хорошо все будет. Обещаю, я стану лучшей женой в мире. И не нужен мне никакой моделинг. И есть буду булки и торты, как Даня и хотел, только пусть поправляется. Я ведь не переживу… не переживу, если его потеряю, — сквозь слёзы шепчу в небо в надежде, что меня услышат сверху. — Я ведь люблю его. Так сильно люблю. Он нужен нам с малышкой…


Глава 47

Даня

Тишина сводит с ума. А еще одиночество и то, что я не могу прикоснуться к Миле.

Девочка моя, как ты там без меня?

Я не должен был проводить с ней ночь после встречи выпускников, и уже точно не должен быть искать ее после. Это было эгоистично с моей стороны. Ведь нет ничего хуже, чем потерять близкого человека. А для Милы я стал близким. В этом я ни минуты не сомневаюсь.

Нос разъедает от запаха препаратов. Больничные белые стены давят. Я до последнего надеялся что медекаментозное лечение поможет, но ни черта. Врачи настаивали на госпитализации еще месяц назад, но я все тянул. Не мог решить как поступить с Милой. Хотел ещё хоть один день прожить нормальной жизнью, но все было мало и дни в недели переросли.

Говорить ей о своей болезни я не собирался. Не хочу видеть ее полный сочувствия взгляд. Не хочу чтобы она застала меня таким: беспомощным, больным. Шансы на выздоровления хорошие, но болезнь моя коварная штука. То ремиссия, то рецидив.

Без Милы жизнь невыносима. Все еще помню ее глаза, когда выставил за дверь. Полные разочарования, немой мольбы и неверия. А еще она сказала что любит меня. Невольно улыбаюсь, вспоминая об этом.

Дверь в палату открывается. Наверное, утренний обход. Я медленно поворачиваю голову в бок и глаза расширяются от неверия.

— Мила? — голос не слушает меня. Получается непонятное карканье. А в голове сотни вопросов. И главный: какого хрена она здесь делает? Кто тот смертник, который ослушался меня и все ей рассказал?

Наши взгляды встречаются и меня заполняет волна тепла. Решетникова несмело проходит в палату. Моргает своими огромными глазищами. Сканирует меня взглядом. Выглядит уставшей, словно всю ночь не спала. Топяется на месте, кусает губы. Ладонью поглаживает выпирающий животик.

— Дань, — жалобно и с надломом. А потом бросается ко мне. Обнимает и плачет. Навзрыд. Громко. Разрывает мне душу на клочья этими звуками.

— Мила, солнышко, ну чего ты? Все хорошо будет. Тебе нельзя волноваться, — глажу ее по волосам, в попытке успокоить, а у самого ком поперек горла стоит и говорить с трудом могу.

Эмоции переполняют меня, бьют через край. Воздуха недостаточно. Я задыхаюсь.

Мила все плачет, ухватившись за мою руку так, словно я прямо сейчас умереть собрался, а я не знаю что делать. Хочется убить Сережу, не удержал языка за зубами, но и в то же время хочется его поблагодарить. Он сделал то, что я и не смог.

Признаться в своей слабости.

— Данечка, как же так? Почему? Почему не сказал мне, миленький? — Она поднимает на меня свой взгляд, а я в нем тону. — Исхудал совсем. Бледный. Все же хорошо будет, правда? Скажи что все будет хорошо, прошу. Я же не смогу без тебя. Мне только ты нужен, Даня. Можешь даже еще раз из дома меня выставить. Только борись, прошу. Нашей девочке нужен отец. Самый лучший в мире.

Мила долго не успокаивается. Заливает слезами все одеяло. Потом придвигает стул к моей постели и садится рядом со стаканом воды в руке. Икает. Смотрит на меня красными глазами. Я на нее. Молчим. Просто переплетаем пальцы на руках и наслаждаемся долгожданным воссоединением. Я начинаю боятся что это лишь сон.

— Я была у твоего лечащего врача, — наконец-то собирается с силами Мила. — Он сказал что шансы хорошие и не стоит волноваться.

Конечно он ей так сказал. В ее то положении по-другому никто и не скажет.

— Да, нужно только немного полечиться, — стараюсь чтобы мой голос звучал беззаботно. Ей новые потрясения не нужны.

— Когда ты узнал? — спрашивает она, а мне и не нужно уточнять о чем именно я узнал.

— За несколько месяцев до встречи выпускников. Я собственно поэтому и пошел туда. Чтобы тебя в последний раз увидеть.

— Не говори так, — резко произносит она.

— Ладно, тогда так: пришел, чтобы затащить тебя в свою берлогу.

— Тебе почти удалось, — она пытается улыбнуться, но губы дрожат. — С тем лишь исключением, что в берлогу тебя затащила я.

Шутит, значит все не так плохо.

— Ты должен был сказать мне все сразу, Даниил. Мы должны были через это вместе пройти. А так… ты был один.

— Я не был один, Мила, — качаю головой, на мгновенье прикрываю веки чтобы собраться с силами. — Ты была со мной все это время. И это было прекрасно. Я ведь даже не мечтал о таком когда-то. Да и если бы я тебе сразу выложил все о своей болезни, не получилось бы у нас счастливой беззаботной семьи. Все были бы зациклены на том, что я могу умереть. А так мы прожили вместе прекрасные полгода.

Мила размазывает ладошками слезы по своим щекам.

— И что дальше? Что будем делать дальше, Даня? Доктор сказал, что это излечимо, нужно лишь время.

— Не волнуйся, милая, ради вас с малышкой я очень быстро встану на ноги, — заверяю ее. — Если все анализы будут в пределах нормального, то через неделю меня отправят в Израиль, там мне сделают трансплантацию стволовых клеток. Донора уже нашли. Это один из самых действенных методов борьбы с лейкемией. Я пройду там курс лечения, восстановление займет время, но обратно вернусь к вам живым и здоровым.

— Я с тобой поеду, — вызывается она.

— Нет, Мила, тебе рожать скоро. Сейчас твоя задача беречь малышку. Для меня. Ты останешься здесь, будешь много гулять и хорошо питаться. Мы будем постоянно на связи. Я не хочу чтобы ты нервничала.

— Я и так нервничаю.

— Мила, ты поняла о чем я.

Мы снова замолкаем. Я подношу ее руку к губам и целую ее длинные пальцы. Обручальное кольцо все еще на ней. Не выбросила после ссоры. На душе сразу же потеплело.

— Ты же не поверил ей, Даня? — внезапно задает Мила вопрос.

— Кому?

— Тане. Я тебя люблю. А с Сережей встретилась потому что он хотел мне о тебе рассказать. Но не успел.

— Конечно же я ей не поверил.

— Тогда почему? Почему разозлился и выставил меня? Даня, ты и в самом деле собирался развестись со мной и отобрать ребенка? Это ведь не честно.

Я морщусь. Этого вопроса следовало ожидать.

— Давай начнем по порядку. С того момента, когда я узнал что ты беременна от меня и решила не оставлять ребенка.

Мила кивает, соглашаясь.

— Я тогда сильно разозлился. Я морально готов был к худшему, врачи не давали стопроцентных гарантий на хороший исход, и тут случается чудо — после меня может остаться ребенок. Но одна дурочка не поняла какое это счастье и обесценила человеческую жизнь.

— Ты же знаешь что я жалею об этом, — перебивает Мила, нахохлившись.

— Конечно, милая, — глажу ее по руке. Я пытаюсь приподняться в постели, голова слегка кружится. — Поэтому я решил любыми путями удержать тебя от ошибки. Предложил карьеру модели, а ты взяла и согласилась. Я был безумно зол на тебя.

— Я не согласилась, Даня. Я просто так ляпнула, мне было интересно что будет дальше.

— Но в моих глазах это выглядело так, словно ты согласилась. Тогда я решил проверить тебя, проучить. Вписал в договор пункт о том, что после развода ребенок останется со мной, а с тобой мы договорились же, что брак будет недолгим. Родится ребенок, оформим свидетельство о рождении и разбежимся. Я ждал твоей реакции, но ты даже не возмутилась тому, что у тебя заберут ребенка.

— Я не читала весь договор, — отводит от меня взгляд Мила, вспыхивая. А потом с возмущением произносит:

— Это же ты, Даня Кравцов, я тебе доверяла и не ожидала подвоха. Обычно я все пересматриваю по несколько раз, консультируюсь с юристами, но… Черт, ты не вызывал у меня недоверие в этом плане. Ты ведь не человек, который жаждет прибрать к рукам чужое. Именно поэтому я прошлась по пунктам насчет имущества, убедилась что там все нормально, но даже подумать не могла, что ты мог туда такое вписать! Как только в голову тебе пришло?

Я лишь пожимаю плечами. Глупышка моя.

— Ну, в общем, я знал что времени у нас немного и пытался понять как заставить тебя любить нашего ребенка больше всего на свете, и заботиться о нем, а не о своей карьере. А потом понял, что для того чтобы начать что-то ценить, нужно его потерять. Я не хотел чтобы ты знала о болезни, собирался оттолкнуть тебя, но не могу придумать как. А тут с Таней и Сережей случай подвернулся удачный и… я не горжусь своим поступком, Мила. Но я и в самом деле не хотел чтобы ты видела меня таким, — развожу руками. — А впереди еще химиотерапия. Я облысею. У меня даже бровей не будет. Я не хочу быть слабым в твоих глазах, понимаешь? — повышаю голос, эмоции бьют их меня. Признаваться в своих слабостях любимой женщине непросто.


Глава 48

— Но это жестоко, Даня, понимаешь? — я смотрю на него с возмущением. — Знаешь что я чувствовала, когда ты приказал мне убираться из дома? И что ребенка после развода отнимешь!

— Просто, мне казалось я поступаю правильно, — он тянется рукой к моим волосам, пропускает их сквозь пальцы, а я с трудом сдерживаю себя, чтобы вновь не впасть в истерику.