— Это не смешно! Для меня не смешно. Уйди. Пожалуйста! — выкрикнула я, понимая, что день меня вымотал до предела.

— Мне тоже не смешно. Я хочу поговорить и, возможно, что-то исправить. Хоть ты мне и не веришь.

— Нет. Не верю. Сгинь. Займись своей успешной жизнью.

— Может быть, это знак, что пора заняться не только своей жизнью?

Дверь подъезда открылась, толкая мужчину в спину.

— Это знак, что тебе нужно свалить!

Покровскому пришлось отойти, я быстро забежала в подъезд, притягивая дверь до щелчка.

Мужчина остался по ту сторону двери. Я перевела и поднялась по лестнице на нужный этаж.

Катя открыла дверь квартиры и сразу же провела меня в комнату.

— Что с тобой? На тебе лица нет.

— Да, — кивнула. Рухнула безвольным мешком на кровать, сообщив. — Я беременна.

— Чёрт!

— Да. А ещё он меня нашёл.

— Кто? — округлила глаза Катя.

— Папаша нежеланного ребёнка, — выдохнула я, бросая взгляд в сторону окна. — Узнал, где я живу, и припёрся туда. Прицепился, как клещ.

— Зачем?

— Не знаю. Мне плевать. Я к тебе напросилась, потому что дома больше нет сил оставаться. У Витька совсем крыша поехала. Он на меня бросился, как бешеная псина!  Я отбивалась от него силой. Покровский этот, из клуба, мне на голову свалился! Если бы не он, не знаю, что со мной бы сделал Витёк!

Я поняла, что мои слова можно расценить, как будто я выгораживаю Покровского или благодарна ему за непрошеное спасение от сводного брата! Но это было не так.

— Витька твоего надо вообще за решётку засадить, — вставила несколько слов подруга и выжидающе посмотрела на меня. — А с этим что? Я не поняла. Зачем он нашёл тебя? Дело же не стали заводить? И тебе денег заплатили…

— Да, — я обняла себя за плечи. — Только по словам Покровского, за него всё брат раскидал, чтобы не было неприятностей. Сам Покровский просто так, рядом прогуливался.

— Только это не объясняет, зачем он к тебе пришёл? — задумалась подруга, пытаясь понять мотивы мужчины.

— Я, видишь ли, похожа на его бывшую невесту. Он перепутал!

— Перепутал? И что ему теперь от тебя надо?

Я вскочила с кровати, бродя по комнате

— Не знаю. Хочет поговорить. Поговорить, представляешь?! — я сжала кулаки. — Наглый, беспринципный. Как будто всё можно вот так, по щелчку пальцев, забыть.

Очередной забег по крохотной комнате закончился у окна. Я осторожно выглянула в окно, выходящее во двор.

Возле подъезда расхаживал высокий мужчина. Курил, рассматривал окна дома, нервно разворачивался и снова заходил на проложенный курс.

— Прекрасно. Теперь он под окнами дежурить будет!

— Да ладно? — удивилась Катя. Подруга заняла моё место у окна и сдвинула дешёвый тюль в сторону. — Это он?

— Да, блин. Урод собственной персоной!

Я села на кровать. Подруга наблюдала за мужчиной.

— Да вроде не урод…— несмело сказала она.

— У него нутро гнилое! — возразила я.

— И что ему надо?

— Не знаю и знать не хочу. Но он знает о беременности. Пришёл, когда меня тошнило.

Катя обернулась. Удивление плескалось в светло-карих глазах.

— Подожди. Зачем ты его в квартиру запустила?

— Я не запускала! Покровский сам зашёл, когда я выскочила из квартиры, убегая от Витька, — пояснила я. — Он припугнул Витька и зашёл без разрешения. Ты просто не представляешь, насколько он наглый и непробиваемый! Как стена —  не подвинешь!

Катя присела рядом, обняв меня за плечи.

— И что ты надумала?

— Да ничего. Придётся съехать с квартиры, — вздохнула я. — Жизни всё равно нет. Заплатить требуемую долю не могу, на адвоката тоже деньги нужны… Надо работу найти и жильё недорогое. Но сначала решу проблему с беременностью.

— Аборт? — уточнила Катя.

— Да. Это даже не обсуждается! — заявила я, почему-то глядя в окно, за которым беспокойно расхаживал Покровский.

 14. Алёна

На следующее утро я поблагодарила подругу за то, что приютила меня. К десяти часам мне надо было появиться в женской консультации.

Я почему-то с опаской выглядывала в окно перед уходом. Потом нервно посмеялась над собой — не будет же расфуфыренный мажор ночевать под окнами. Покровского не было видно. Я вздохнула с облегчением, но всё равно оглядывалась по сторонам, добираясь до остановки.

В женской консультации сначала зашла к гинекологу и выслушала все предупреждения и рекомендации, потом отправилась платить за операцию. Взяла талончик и отстояла небольшую очередь у кассы, чтобы оплатить услуги.

Пальцы немного дрожали, голова кружилась от тошноты. Я ничего не ела, в желудке намечалась голодная революция. Перед операцией было нельзя есть.

Надеюсь, всё пройдёт, как надо. Ведь мне ещё столько всего необходимо сделать и решить, как быть дальше: с квартирой и со своей разбитой вдребезги жизнью…

— Вы хотите оплатить услуги? Девушка? — позвала меня кассирша.

— Да-да. Сейчас.

Я просунула в окошко кассы квитанцию для оплаты и деньги. Купюры словно обжигали мои руки, одной из них я нечаянно порезала кожу на сгибе пальца.

— Не хватает.

— Как не хватает? — похолодела от страха. Я верно отсчитала деньги  не знала, куда они могли деться.

— Может быть, неправильно посчитали? Или выронили… — улыбнулась кассирша, выжидающе глядя на меня. Глаза у неё были похожи на глаза приёмной мамы, единственной мамы, которую я знала.

Внезапно я поняла, что в горле собрался ком. Я начала озираться по сторонам и заметила небольшой бумажный прямоугольник возле своего ботинка.

— Уронила. Сейчас подниму.

Выступившие слёзы пришлось смахнуть быстрым, незаметным движением. Я наклонилась за купюрой, но чьи-то пальцы были гораздо быстрее и ловчее моих.

Купюру выхватили прямо у меня из рук.

Я замерла, вдыхая уже знакомый аромат мужского парфюма. Подняв глаза, натолкнулась на ледяной взгляд Покровского, окатывающий меня волной.

Всё-таки он следил за мной…

— Что ты делаешь в женской консультации, Алёна? — Покровский протянул мне купюру, но не отдал, удерживая. — Простая проверка?

Я выдернула купюру из мужских пальцев и отворачиваюсь.

— С вами всё хорошо? — спросила кассирша, заметив тревогу на моём лице. — Не переживайте, у нас работают хорошие специалисты. Операция пройдёт успешно, — она ловко пробила чек на кассовом аппарате, прикрепила к квитанции и вернула мне. — Отнесёте своему врачу. И ещё раз побеседуйте. Можете задавать все интересующие вас вопросы.

Кассирша ободряюще улыбнулась мне. Я направилась к кабинету гинеколога, чувствуя, как Покровский взглядом прожигал мне спину.

Оглянулась на мужчину — он был похож на ворона в этом чёрном. Ворон, следующий за мной по пятам.

У двери кабинета он обогнал меня и вырвал из пальцев квитанцию, пробежавшись взглядом.

— Отдай немедленно! — потребовала я.

— Собираешься делать аборт, Трофимова?

Покровский  разглядывал небольшую квитанцию, словно искал в ней ответы на все загадки Вселенной. Внезапно он сложил квитанцию и яростно разорвал её пополам.

— Аборта не будет.

— Что? Да как ты смеешь?

— Не кричи! — осадил меня, распахнул дверь кабинета и сообщил удивлённому гинекологу с вежливой улыбкой. — Алёна Трофимова передумала делать аборт после разговора с отцом ребёнка.

— Что ты несёшь? Какой ты отец?!

Покровский захлопнул дверь и подцепил меня под локоть, уводя прочь.

— Поговорим в другом месте. Подальше от любопытных глаз.

Я дёрнулась в сторону, но хватка пальцев на моём локте усилилась.

— Отстань! Уйди от меня! Отпусти немедленно.

— Не дёргайся. Я не причиню тебе вреда. Не дёргайся! — прикрикнул Покровский.

Он словил мой испуганный взгляд и немного сбавил обороты своей наглости, сказав более мягким тоном:

— Ты убегаешь. Я хочу поговорить. Нормально.

— У меня есть множество причин избегать твоего общества.

— Возможно, так и есть. Но ты не даёшь мне шанса объясниться.

— Засунь объяснения в свою высокомерную задницу!

Мы добрались до гардероба. Я рассерженно хлопнула номерком по стойке гардеробной. Вездесущий Покровский проворно выхватил пуховик и растянул его, предлагая помочь с одеванием.

— Твой пуховик не кусается, Алёна.

— В отличие от тебя!

Я надела пуховик и отошла,  пытаясь застегнуть его. Подкладка от торопливого движения залезла под молнию и замок заело.

— Не нервничай. Давай помогу, — миролюбивым тоном предложил Покровский

Он наблюдал за безуспешными попытками справиться с верхней одеждой.

Да пошло оно всё!

Можно и в расстёгнутом пуховике добежать до остановки. Главное, подальше от мажора, возомнившего, что он может измываться надо мной в своё удовольствие!

— Куда? — рыкнул мужчина, удерживая меня за плечи.

Потом обошёл меня и присел, начав методично освобождать замок.

Как же сильно меня раздражал Покровский! Он выводил меня из себя всем — и своим идеальным лицом, и неторопливыми движениями длинных, изящных пальцев.

Хотелось впиться в его глаза ногтями и расцарапать лицо до крови. Это меньшее из того, что он заслуживал. Рядом с ним меня обуревали сильные эмоции. Меня колотило от ярости и злости, но чувства бушевали внутри, вырываясь наружу лишь учащённым дыханием и сильной дрожью.

— Вот так.

Покровский справился с замком, медленно застегнул пуховик до самого верха и повязал шарф-хомут вокруг моей шеи.

Теперь мужчина возвышался надо мной. Скользнул немного ироничным взглядом по моему лицу, покачав головой: