Прогуливаясь по просторной кухне, я проклинал собственное неумение. Я даже долбаное какао заваривал по инструкции для кофемашины. Хорошо, что нашлась выпечка, купленная вчера.

Нагрузил всё на поднос и постарался не расплескать ничего по пути наверх. Но то ли я до сих пор был неуклюжий, то ли подняться по лестнице на второй этаже с подносом и полной кружкой какао на самом деле было не так просто, как казалось со стороны.

Я умудрился расплескать напиток, потом пришлось спускаться за салфетками, чтобы вытереть излишки жидкости.

Мне хотелось сделать всё идеально. Вот только романтика, выполненная своими руками, никогда не относилась к числу моих сильных сторон. Стоя с подносом под дверью, я выматерился. Нужно повернуть ручку, а у меня обе руки заняты.

Я переложил поднос на локоть одной руки, открыв дверь спальни. Зашёл и сразу заметил Алёну, сидящую на кровати в халате.

Чёрт. Я думал застать её спящей. Но её волосы были влажные, значит, она уже успела принять душ…

Глаза моей жены округлены от удивления.

Иногда я боюсь показаться перед ней в глупом свете, не помня чего-то важного и значимого из нашего прошлого. Или просто страшусь показаться слишком жалким, потому что до сих пор покалывает в спине болью после длительного дня.

Я сделал слишком резкое движение. Поднос полетел к моим ногам. И всё, что было на нём, тоже.

Это финиш! Самое романтичное утро в жизни было загажено собственными руками.

Алёна присела на корточки, чтобы прибирать бардак, устроенный мной. Собрала бумажными салфетками разлитый напиток. Я начал ей помогать, осторожно поглядывая в сторону Алёны.

Глаза сами заглянули за вырез её халатика. Алёна не успела надеть сорочку. На  вид груди, соблазнительной и налившейся от беременности, член отреагировал мгновенной эрекцией. Сильной и мощной.

Желание взять свою жену прямо сейчас перекрыло всё остальное. Даже в ушах зазвенело и словно отключились все прочие звуки.

Я жадно наблюдал за Алёной, гадая, что у неё на уме.

— Кажется, всё, —  сказала Алёна, оглядев пол. — Только ковёр надо будет зачистить, чтобы пятен не было.

— Алён, подожди, — перехватил за ладонь и встал, осторожно притягивая её к себе. — Это позже сделают.

Алёна не стала сопротивляться, обняла меня в ответ, улыбнувшись мне в плечо.

— Спасибо за завтрак.

— Который оказался на полу? — выдохнул я с облегчением.

— Он аппетитно пах. И ты сильно старался. Сам. Хотя ничего не умеешь делать на кухне. Спасибо. Я оценила… — призналась Алёна, приподнимаясь на цыпочках.

Я облегчил ей задачу, наклонившись к манящим губам. Мне казалось, что я до сих пор спал. Молился только о том, чтобы не проснуться после поцелуя.

Влажный язычок Алёны скользит по кромке моих губ, вызывая бурю эмоций внутри. Так осторожно и быстро, едва ощутимо, но меня прошибло насквозь бешеным штормом чувственности её мягкого поцелуя.

— Ты мне не снишься. Правда или ложь? — спросил, прижившись щекой к её щеке.

— Правда. А ты мне?

Услышал нежную улыбку в её тихом голосе, стиснув жену в своих объятиях крепче.

— Нет, не снюсь. Но я надеялся разбудить тебя приятным способом, а не грохотом падающей посуды.

— Пойдём на кухню, я накормлю нас завтраком. Я в отличие от тебя, умею управляться с продуктами питания и посудой, — пошутила Алёна.

— Я не позаботился заранее о приятном сюрпризе для жены на утро после нашей  первой брачной ночи. Дурак, да?

— Нет.

Алёна провела пальцами от моих запястий выше по рукам, привстала, чтобы обнять меня за шею. Рассмеялась.

— Долгожданная брачная ночь. Правда или ложь?

— Правда. Очень долгожданная, — признался я.

— Я тоже так считаю! И завтрак на полу от любимого мужа гораздо лучше купленного букета.

Алёна говорила искренне. Для неё жесты, сделанные от души, всегда были ценнее красивых побрякушек и большого количества нулей.

Рядом с ней я и сам начинал смотреть на многие вещи по-другому. Обнулялся, что ли, сбрасывая лишнюю шелуху циничного отношения к жизни?

Мы задержались на пороге спальни на несколько минут, целуясь, пробуя друг друга на вкус, и только потом спустились на кухню.

Завтрак получился вкусным. Но я всё же притянул к себе жену после завтрака, обнимая за талию.

— Знаешь, я остался голодным… — я прижал её к своему телу, давая почувствовать мощную эрекцию.

68. Алёна

Арсений обнял меня. Его эрекция недвусмысленно упёрлась в низ моего живота. Покровский наблюдал за моим выражением лица.

От смущения начали полыхать щёки. Но внутри возникло трепетное предвкушение.

Мы добрались до спальни за несколько мгновений. Я откинулась спиной на кровать. Муж навис надо мной, гипнотизировал взглядом, развязывая поясок на халате. Откинул полы в сторону, но смотрел на моё лицо. Словно проверял, не струшу ли я в самый последний момент. Всё-таки, это наше первое совместное утро после близости накануне.

— Почему у тебя такие красивые глаза? — я притянула его за шею, целуя.

Арсений опёрся одной ладонью о кровать, чтобы не падать на меня сильным, но поджаристым телом.

Второй ладонью жадно гладил контуры груди, мягкий живот. Потом опять поднялся вверх, накрыв грудь. Соски затвердели от ощущения шероховатой, сухой ладони.

Муж зажал пальцами тугие горошины возбуждённых сосков, перекатывая их. От собственнических движений меня пронизывало желанием. Горячие волны скользили от груди к низу живота. Арсений отстранился, накрывая горячим ртом соски по очереди.

Теребил влажным языком, посасывая. Бросал жаркие, бесстыжие взгляды, от которых я начинала гореть ещё больше.

Просила его не останавливаться. Пока не словами, но дрожью тела и довольными стонами.

Его умелые, длинные пальцы поглаживали бёдра с внутренней стороны, прежде чем добраться до точки, пульсирующей острым возбуждением.

Удивлённо ахнула. Приятные ощущения усиливались многократно — они, как волны, приливали одна за другой. Кажется, в этом море удовольствия не бывает берегов…

Где бы ни дотронулся или поцеловал Арс — становилось приятнее и острее, чем до этого.

Я терялась в ощущениях. Их было слишком много и от них становилось тесно в груди. Стоны и всхлипы сменялись довольными вскриками.

Халат оказался окончательно отброшен в сторону.

Внезапно Арсений поменял нас местами. Теперь я сидела на его бёдрах.

Я была полностью раздета, а на нём было слишком много одежды. Лёгкие брюки в районе паха натянуты до неприличия сильно.

Арсений с довольным видом зажал мою грудь обеими ладонями и нежно растёр подушечками больших пальцев тугие вершины сосков.

— Красивая моя. Хочу, чтобы ты сидела сверху и трахнула меня.

Он послал бёдра вверх, заставив меня покраснеть.

— Я это заслужил, — пустил гулять по губам порочную и довольную ухмылку.

Глаза Арсения горели собственническим огнём желания.

— Хочешь, чтобы я тебя… — споткнулась о грязное словечко. — Я не буду говорить это слово.

— Главное, чтобы делала, — рассмеялся Арсений, окончательно вгоняя меня в краску.

Запустив обе руки под его футболку, обвела пальцами тугие, крепкие мышцы пресса. Гладила его сильное, твёрдое тело. Разгорячённое, как раскалённое железо.

Наклонилась, поцеловав губы Арсения — мягкие и умело берущие в плен. Поцелуи перетекали из одного в другой. Дыхание сбивалось и становилось прерывистым.

Хотелось трогать его кожу губами и языком.

— Можно? — задрала его футболку.

— Нужно…

Арсений снял футболку и красноречиво заломил бровь.

— Тебе придётся справиться кое с чем ещё, моя любимая жена, краснеющая от откровенных намёков…

— Откровеннее некуда, — улыбнулась уголками губ, потому что чувствовала промежностью возбуждённую и горячую длину эрегированного члена.

— Если ты не хочешь, отложим на потом, — сглотнул Арсений, понимая, что я медлю.

Но его взгляд горел откровенным желанием. Ему хотелось полного разоблачения и разрушения барьеров. Не в полутьме, где фантазия прихотливо дорисовывало невидимые глазу штрихи, а при ярком свете, когда можно было разглядеть мельчайшие детали.

 Я передвинулась в сторону, медленно стягивая брюки с мужских бёдер.

— Предупреждаю, я без белья.

— Это я уже поняла…

Ответила с нервным смехом, потому что впервые раздевала мужчину сама. Не просто мужчину, но того самого — моего первого и единственного, искушённого в женской ласке.

На контрасте с ним я казалась себе жутко стеснительной неумехой и боялась выдать своё нервное напряжение неловкими движениями.

— Так медленно меня ещё не раздевали, — прокомментировал Арсений, когда верхний край брюк замер на границе паховых курчавых волос.

— Я первая?

— Единственная. Это другое, — выдохнул глубоко и медленно.

Арсений прикрыл свои ледяные глаза, облизнув губы кончиком языка. Он дрожал от нетерпения. Но наблюдал за мной через опущенные ресницы, чтобы не смущать откровенно-жадным разглядыванием.

Я стащила брюки, освобождая потяжелевший член. Провела кончиками пальцев по всей длине, смыкая пальцы кольцом. Арсений выругался через стиснутые зубы.


— Тебе неприятно?

— Наоборот. Пытаешь едва ощутимой лаской…

Я обхватила его член крепче, немного осмелев. Провела пальцами вверх и вниз, поражаясь нежности атласной кожи и горячности твёрдого члена. От этих движений захватывало дух и по телу разносились искры возбуждения. Арсению нравилось — и по мне прокатывалась волна ошалелой радости.

Смущение никуда не делось — мой цвет лица мог поспорить по красноте с самым спелым томатом. Но я чувствовала, как пульсировал возбуждением член под моими пальцами. Отзывчивость и довольные постанывания мужчины вселяли в меня уверенность.