Настя Ильина - Беременная без прошлого

— Не надо… Я устала и хочу спать.

— Как скажешь! — глухо отвечает Костя и отпускает меня.

От него разит алкоголем, и я хочу поскорее укутаться в одеяло и уснуть, чтобы выбросить из головы дурные мысли, которые заполняют её, как назойливые мухи.

Почему я так реагирую на собственного мужа?

И почему думаю о том, какие на вкус губы Романа Валентиновича?

Ледяной холод скользит по коже. Я иду сквозь туман, который становится всё гуще и гуще. Не знаю, в какую сторону следует двигаться и просто иду вперёд. Я слышу чьи-то шаги и озираюсь по сторонам, но через плотную туманную дымку невозможно разглядеть что-то. Внезапно туман рассеивается, и я вижу её… Женщину, которая шла впереди. Она оборачивается, и я застываю, вглядываясь в очертания её лица.

Да не может этого быть!

Это бред какой-то!

— Ты украла мою жизнь! — голос, полный ненависти и отчаяния режет по ушам, я смотрю на свою копию и ничего не могу понять.

— Кто ты такая? — осторожно спрашиваю, а она чуть склоняет голову набок и кривит губы в подобии улыбки.

— Я это ты! Разве не узнаёшь? Если быть точнее: ты это я. Ты похитила мою жизнь, и я уничтожу тебя!

Она резко сокращает дистанцию, разделявшую нас до этого, словно обладает какой-то суперскоростью, и хватает меня за горло. Ледяные пальцы почти рвут тонкую кожу, и я пытаюсь избавиться от них, но ничего не получается. Она сильнее меня. И она зла. Словно я на самом деле заняла её место, оставив её бродить в этом непроглядном тумане, который охватывает нас и снова начинает сгущаться.

Хрип слетает с губ, когда я открываю глаза. Капли пота стекают по лбу. Я смотрю на мужа, мирно спящего рядом, а руки поднимаются и трогают шею. Кожа болит, словно меня на самом деле пытались задушить. Даже глотать больно немного. Во рту всё пересохло. Я смотрю на часы, стоящие на тумбочке. Я точно знаю, что эти часы с подсветкой мне подарил Костя. Но откуда мне это известно, если я не помнила ничего, связывающего нас?

Смотрю на время. Ещё целый час можно было спать до работы, но теперь от желания спать не остаётся и следа. Потихонечку я опускаю ноги с кровати и на цыпочках выхожу из комнаты. Стараюсь не разбудить Костю, потому что хочу побыть наедине с собой.

Оказавшись на кухне, я запираю за собой дверь, приближаюсь к окну и открываю его. Свежий воздух позволяет быстро прийти в себя. Не полностью, конечно, но руки перестают трястись, а ноги теперь стойко удерживают меня и не подкашиваются.

Это был всего лишь сон, но такой реальный. Я снова трогаю подушечками пальцев шею, и мне кажется, что кожа до сих пор горит. Словно всё случилось взаправду.

Кем же я стала за эти пять лет?

Мне вдруг начинает казаться, что ничего хорошего в моей жизни не происходило. Может быть, именно по этой причине Костя боится, что я верну свои воспоминания и снова стану той ужасной женщиной из своего сна? Я хорошо видела, как он смотрел на меня каждый раз, когда думал, что память начинает возвращаться. Он испуганно хлопал глазами и готов был выстелиться передо мной, дать мне всё, что захочу, только бы я не четвертовала его. Неужели я стала такой же жестокой, как моя мама? Она никогда не церемонилась со своими ухажёрами. Да и вообще мне порой казалось, что мама не умеет любить. Она и со мной-то была не особо близка. Я никогда не желала стать такой, как она. И если стала…

Прикусывая губу, я подхожу к зеркалу, висящему у нас на стене, над напольным шкафчиком для посуды, я смотрю на своё отражение. Никаких следов на шее нет, вот только на секунду мой взгляд становится практически таким же, как у той версии меня, которую я видела во сне, а губы кривятся в ухмылке. Она издевается надо мной? Или это просто игра воображения?

Я потираю глаза и подхожу к шкафчику с посудой. Достаю из него бокал и наливаю воду из фильтра. Делаю несколько жадных глотков и потихоньку успокаиваюсь. Доктор велел мне пить таблетки, как-то действующие на психику, но я побоялась это делать, чтобы не навредить ребёнку. Может, именно по этой причине память стала возвращаться? Или это просто галлюцинации?

Я смотрю на навесные шкафчики яркого зелёного цвета с серебряными вставками по краям и в центре и точно знаю, что именно я выбирала их. Возможно, даже заказывала изготовление под мои требования. Закусив губу изнутри так сильно, что во рту появился металлический привкус, я морщусь.

Ну почему я не могу вспомнить всё сразу? Почему всё настолько сложно?

— Малыш? — слышу голос Кости и смотрю на него.

Сонный мужчина стоит в дверном проёме и зевает. Он вроде бы такой домашний, родной, а мне всё равно хочется сбежать от него, прогнать его с глаз долой. Сказать ему, что я устала от него и от самой себя.

— Что случилось? — спрашивает он. — Я проснулся, а тебя нет! Ты пугаешь меня!

— Ничего не случилось… — сухо отвечаю я, решив не рассказывать ему о своём сне. В конце концов, это мог быть просто сон. — Прости, что разбудила и заставила беспокоиться. Я просто хотела попить воды.

— Понятно, — выдавливает улыбку Костя. — Ну тогда пошли спать дальше! У нас почти час есть, а даже пять минут способны творить чудеса…

— Нет! Ты иди, а я приготовлю нам завтрак пока, а потом начну собираться. Я уже выспалась.

Костя морщится. Он смотрит на меня так, словно заподозрил что-то неладное. Наверное, врать я не умею. Я выдавливаю улыбку, и, кажется, это действует: муж широко улыбается мне в ответ.

— Ты точно не идёшь?

— Точно. Спасибо за заботу, но я уже отдохнула, не хочу ложиться ещё, чтобы потом голова болела.

— Ладно. Тогда я пойду, а то с каждой минутой времени становится всё меньше, а я хочу ещё немножко…

— Иди уже! — пытаюсь сказать без раздражения, но оно всё-таки проскальзывает.

Костя разворачивается и уходит, а я снова остаюсь одна. Вот только теперь мне кажется, что и не одна вовсе, словно она, та женщина, которую я видела, следит за мной и хочет вырваться наружу.

Господи! Кем же я была? Во что превратилась за пять лет? И хочу ли я вспоминать правду?

Костя с причмокиванием уплетает яичницу с беконом, которую я успела пожарить, пока он досыпал, и говорит, что так вкусно раньше я не готовила и превзошла саму себя. В приготовлении яичницы? На секунду мне начинает казаться, что я заняла место своей сестры-близнеца в его жизни. Вот только сестры у меня не было никогда, да и теория эта строится на глупых домыслах. Скорее всего, просто муж пытается на задних лапках передо мной ходить и выстилается как может. Чтобы я не нажаловалась маме… И меня это бесит. Раздражает, что он так ведёт себя. Мне не нравится муж, который отчитывается моей маме обо всём, что происходит в нашей жизни. Интересно, он говорит ей, что я не подпускаю его к себе и у нас нет секса?

На работу мы едем в молчании. Я ничего не говорю Косте, потому что нечего, а он, наверное, устал постоянно пытаться развеселить меня или выслужиться, поэтому делает вид, что сосредоточен на дороге. В салоне играет приятная мелодия, что-то с радио, и звучание музыки позволяет немного расслабиться.

Опустив на мгновение взгляд на ноги, я вижу помаду на коврике и хочу потянуться, чтобы поднять её, но она тут же исчезает, словно и не было её вовсе.

Галлюцинация?

Я отвожу взгляд в окно, снова смотрю себе под ноги, но ничего не вижу. Бред какой-то. Наверное, я просто сильно перенервничала после того сна.

— Ты чужая! Ты занимаешь не своё место! — будто бы шепчет мне на ухо тот противный липкий голос, и я сразу же отмахиваюсь от него.

Я ничего не пытаюсь. Да будь моя воля, я бы отказалась от такой жизни. Стоп! А что, собственно, удерживает меня? Ничего… Я могу спокойно уйти от Кости, если захочу. Так почему я всё ещё с ним?

Я смотрю на мужа и думаю о том, что в прошлом у нас должна была быть сильная связь, раз я до сих пор не сбежала от него. Мы любили друг друга? Я любила его?

Не замечаю, как оказываюсь около офиса. Костя осторожно касается моей руки своей и улыбается мне. В эту секунду мне не кажется таким уж противным его прикосновение, напротив, оно излучает какую-то особенную теплоту и заботу.

— Ты нормально себя чувствуешь? — задаёт он вопрос, который уже стал надоедать мне в последнее время.

— Я в порядке. Спасибо, что подвёз.

— Я заберу тебя вечером. Если вдруг освободишься пораньше, ты предупреди меня. И если хочешь, я поднимусь прямо в твой офис, чтобы ты снова не поскользнулась.

Последние слова Костя говорит так, словно он ревнует меня к моему начальнику.

Роман Валентинович.

С этим сном я совсем забыла о том, что хотела сегодня поговорить с ним и спросить, были ли мы знакомы раньше. Ему следует знать, что часть моего мозга наглухо заблокирована, если он считает меня своей знакомой.

— Не стоит. Я буду аккуратнее в этот раз. Обещаю! — отвечаю я.

Костя тянется ко мне, и я позволяю ему поцеловать меня. Даже отвечаю ему на поцелуй, желая понять, что я ощущала раньше. Но ничего особенного я не чувствую. Это равносильно тому, чтобы подойти и поцеловать любого незнакомого мужчину. Никаких мурашек нет, искр или потягиваний внизу живота. Ничего такого, что должна испытывать женщина при поцелуях с любимым мужчиной. Я отрываюсь от губ мужа, открываю дверцу и ухожу, ничего не говоря ему на прощание.

Может, я его всё-таки не любила?

Думая над этим вопросом, я приближаюсь к лифту, нажимаю кнопку вызова и только когда слышу знакомый голос, понимаю, что нахожусь вместе с НИМ в замкнутом пространстве.

— Роман Валентинович, — улыбаюсь я. — Доброе утро.

— Доброе утро, Марина! Вижу, что проблем с мужем после вчерашнего у вас не возникло, — говорит он с нотками обвинения в голосе.