— Как это у вас так получается?!

— Что?

— Переводить стрелки на меня! Это вы меня ни за что ударили по рукам, а виновата все равно я. Может я и дура, но вы тоже не лучше. Грубиян!

В очередной раз Олеся отталкивает меня, правда уже в плечо, от чего я ей поддаюсь, наверное, потому что прекрасно осознаю, что сейчас она не скажет мне ничего хорошего, потому что обиделась. И в принципе я ее понимаю. Псих, он и в Африке псих. На фига было бить по рукам, да еще так сильно? Идиот!

Стою и пялюсь на тарелку с драниками, а у самого слюни текут, несмотря на недавний перекус. Вместо того, чтобы дать Олесе побыть одной и успокоиться, я делаю совершенно противоположное. Беру аптечку, вместе со вчерашней купленной мазью, которая, как и предполагалось осталась закрытой, общую тарелку с драниками, и кладу все на поднос. Теперь я еще и бегать за ней буду, и кормить словно ребенка.

Поднимаюсь наверх и, не стуча, захожу в комнату. Олеся никак не реагирует на мой приход. Лежит на кровати, повернутая к стене и, судя по характерным звукам, кажется, плачет. Тьфу ты! На это я не подписывался. Ставлю поднос на кровать и сажусь рядом.

— Заканчивай этот бессмысленный поток, Олеся. Не случилось ничего такого, из-за чего можно было бы лить слезы. За руки прости, я был не прав. Надо было по одной дать, а две это было слишком.

— Вы серьезно?! — всхлипывая поднимается на кровати девчонка, и смотрит на меня огромными заплаканными глазищами.

— Вполне. У меня была цель тебя отучить от этого дела, чтобы ты запомнила. Ты запомнила, как видишь. Я же не знал, что ты не куришь. Но будем считать, что это было тоже тебе уроком-не общаться с незнакомыми дядьками с щенками. И без щенков тоже.

— Тогда, что я с вами тут делаю, дядя?

— Дерзишь? Это хорошо, только ноздри так не расширяй, они у тебя и так немаленькие.

— Знаете что! Вы вообще мужик или кто? Чо вы пристали к моей внешности?! У вас где-то свербит или оскорблениями вы компенсируете ваши недостатки?!

— Очень интересно. Ты мне нравишься больше волчонком, а не дохлой плаксивой ланью. А что касается твоей внешности, Олеся, может я что-нибудь этим и компенсирую, но пора бы признать очевидные вещи. Тебе надо поправиться, иначе так и останутся одни глазища и ноздри на лице.

— Если моя морда поправится, то ноздри станут еще больше! — истерически произносит Олеся, вновь ложась на кровать, и прикрывая лицо рукой. Господи, как же тяжело…

— Когда поправишься, лицо станет кругленьким и ноздри будут не заметны, — мать моя, чего я несу?! — Ладно, давай не загадывать на будущее, а исправим то, что можно и нужно сейчас.

Кладу ладонь на Олесину руку, и она тут же вздрагивает, а меня в ответ самого передергивает. Ну как нормальная девушка, да даже подросток может довести до такого состояния свои руки.

— Что ты делала весь день? Я не просто так купил мазь для рук. Ты же умеешь читать, так какого хрена не сделала то, что написал хирург? Тебе самой нравится ходить с такими руками. А? — вполне серьезно произношу я, без тени шутки.

— Чем вам не нравятся мои руки? — так наивно спрашивает Олеся, что мне хочется рассмеяться ей в ответ.

— Ты серьезно? Да на твоих пальцах живого места нет! Я уж не говорю про то, что у тебя очешуенно красивый маникюр, где ноготь пострижен до крови. Или съеден, поди разбери.

— Вы метросексуал? — неожиданно выдает она, убирая свою ладонь из моей руки.

— Ну сексуал да, но точно не метро.

— Тогда отстаньте от меня. Да, я плоскогрудая, плоскозадая, широконоздревая уродина с уродскими пальцами и ногтями, но может мне так нравится!

— Оно и видно. Не переживай, Олеся, я завтра же закажу все виды капусты: брокколи, цветную, белокочанную, брюссельскую, кольраби, ну и какие там еще есть. Вырастут у тебя сиськи, не бойся. И попа тоже. А если серьезно, мы сейчас съедаем все приготовленные тобой драники, дальше обрабатываем твои руки и с завтрашнего дня ты начинаешь усиленно питаться. Ты не уродина, Олеся, не надо коверкать мои слова. Просто, когда поправишься, сама поймешь, как хорошо сидеть не на плоской жопе и жизнь заиграет новыми красками. Ты же понимаешь, что пока ты выглядишь как нескладный подросток, тебя не воспримут всерьез работники ресторана. Да вообще никто. Как я могу привести тебя на работу в таком виде? Ты сама себя будешь чувствовать некомфортно. А с такими пальцами даже по нормам работать нельзя. Поэтому заканчивай обижаться. Давай ешь.

— Вы первый, — шмыгая носом выдает Олеся.

— Ты боишься отравиться собственной едой?

— Нет, просто вы мужчина и вам больше надо. Я после вас.

— Ешь, — пододвигаю к ней поднос. — Я в отличие от тебя почти ужинал.

Поразмыслив несколько секунд, Олеся все же тянется к тарелке и начинает есть руками. Ну в принципе да, чего выпендриваться, я тоже от нее не отстаю и принимаюсь за еду.

— Сто лет их не ел, вкусно. Ты молодец, — ох ты ж мать моя женщина, засияла как звезда. Понятно, кого-то не хвалили в детстве.

Умяв всю тарелку картофельных блинов за несколько минут, я отправил Олесю мыть руки и уже через несколько мгновений обрабатывал ее пальцы. Не знаю кем я чувствовал себя при этом, то ли папашей, коим мне так и не удалось стать, то ли просто мега заботливым дядей Игорем. Самого от смеха прет. Вот только, когда увидел ее обработанные пальцы, мне самому стало легче. Кажется, я даже выдохнул.

Глава 21

Чувствую себя сумасшедшей, которую штормит от одного чувства к другому. Вот и сейчас, смотря на свои обработанные руки мне хочется сказать какой он хороший. Но понимаю, что скоро все равно на место «хорошего» придет «гад».

— Ну, пожалуйста, расскажите где вы работаете? Вы молодой, а богатый. Как вы все это заработали?

— Я тебе уже говорил.

— Вы думаете я поверю в то, что вы выиграли лотерейный билет?

— Это твое дело, верить или нет, — закрывая аптечку, подытоживает он. — Но тебе не советую спускать заработанные бабки на лотереи. Это дело случая, везения, ну и, наверное, просто судьба, — Игорь встает с кровати, а я вдруг неожиданно для себя хватаю его за руку, взглядом умоляя вернуться обратно.

— Не уходите, расскажите хотя бы что-нибудь о себе. Ну, пожалуйста. А сколько был выигрыш в лотерее? — брякнула я, прекрасно осознавая, что его «лотерея»- это полнейшая чушь и просто способ побыстрее от меня отвязаться. — Вы давно такой обеспеченный?

— Смотря что считать под словом «давно», — с усмешкой произносит он, садясь обратно на кровать. — Слушай, я тут думал о твоем образовании. Я тебе сказал как-то, что надо пойти учиться, главное не на певичку…так вот это тоже не верно.

— Вы хотите сказать, что передумали и мне все же стоит учиться на вокальном.

— Нет. Черт, как же это объяснить то, — задумчиво сводит брови Игорь. — Ты для чего хочешь учиться на своем музыкальном? Для того, чтобы улучшить свои вокальные данные? Или потому что надо пройти весь путь, потому что так надо и тебя станут больше уважать или что-то в этом духе. Ответь честно.

— Я пою с детства и мне не нужно улучшать свои вокальные данные. Нескромно, но я так считаю. Стало быть, второе. Но вы же не можете отрицать, что человека с высшим образованием по-другому воспринимают в обществе?

— По-другому. Бесспорно. Хотя я по-прежнему считаю, что тебе не стоит тратить время на музыкальном. Как и идти туда, куда предложу я. Глупо это, надо делать что хочется, а не что велят и предлагают другие. Короче, — сжимает виски Игорь, при этом шумно выдыхая. — Поступай как знаешь и как хочется, если лежит душа к твоему музыкальному университету, то поступай. И вообще никого не слушай.

— Вы стали каким-то другим сейчас. Что-то случилось?

— Нет. Просто я тебе в этом не советчик. Приступишь к работе в ресторане, вот тогда я смогу тебе много чего посоветовать. Кстати, на твоем месте я бы изучал английский. И в музыке, и в любом другом деле-это очень важная вещь. Ладно, я пойду.

— Стойте! — вновь окрикиваю его я и хватаю за руку. — Ну неужели так сложно рассказать о том, где вы работаете и как получили такое состояние? Ведь понятно же, что лотерея-это чушь? У вас просто обеспеченные родители? Да?

— Нет, — с какой-то грустной усмешкой отвечает Игорь. — У меня никогда не было обеспеченных родителей и воспитывался я только матерью. Она, кстати, так и не узнала, что ее сын, то есть я, разбогател. Мама всегда хотела дать мне образование и все самое лучшее, то, чего была лишена она. И в принципе давала, пока была жива. Скромно, но у нас было все для нормальной жизни. На отдых по морям кататься, конечно, не хватало, но и не голодали. Как я говорил, в школе я учился хреново и закончить хотел ее только лишь по той причине, чтобы быстрее работать. В одиннадцатом классе я загорелся идеей о собственном ресторане, не спрашивай почему, скажем так, кое-что мною увиденное меня покорило, и я впервые чего-то захотел. Но моя мама настояла на учебе по другому направлению, и я поддался. В конце концов она была старше и умнее. Хотя если честно, я не думал, что поступлю, но увы билет, лежащий в туалете, не дал мне провалиться, — усмехается Игорь, переводя на меня взгляд. — Потом я даже ловил себя на мысли, что в общем-то обучение на экономическом факультете поможет мне открыть собственный ресторан. Я стал работать по вечерам официантом в кафе, не только для того, чтобы заработать копейку, но и для того, чтобы просечь фишки ресторанного дела. Но после того, как мама умерла, я бросил университет и пошел работать на полную смену. Чуть позже из обычного кафе я перешел в неплохой ресторан. Там показал себя с лучшей стороны, это вообще было странно, учитывая, что я никогда не любил общаться с людьми. А может мне помогла просто симпатичная морда, но через год я уже был администратором.