Наталья Юнина - ( Бес ) Предел

— Это все слишком. Не нужно было, тем более я хотела от вас другой подарок.

— Ну ты даешь.

— Нет, вы неправильно поняли. Точнее… это очень красиво, но я его не заслуживаю, понимаете? Я составила смету на обновление интерьера в ресторане. У меня все получится, обещаю вам. И даже без отсутствия опыта, я точно говорю, что подниму ресторан на новый уровень. Но пока там все по-старому туда не потянутся люди! — на одном дыхании эмоционально произносит Олеся. — Мне сон приснился с четверга на пятницу, знаю, что смешно, но так будет. Там не такая огромная сумма, я просмотрела все агентства, где и что заказать по самой дешевой цене. Я не буду менять название, потому что это оказалось слишком сложной процедурой, я все об это прочитала, тем более, если оно вам так нравится. Ну, пожалуйста. Я отчитаюсь по всем чекам. Первое время я не…, - договорить Олесе я не даю. Прикладываю палец к ее губам, от чего она моментально успокаивается.

— Хорошо. После нового года я дам тебе деньги на ресторан. Все, цыц. И браслет тоже твой. На девушке должно быть хотя бы одно украшение, возможно с ним ты почувствуешь себя увереннее. Все, Олеся. Давай оставим обиды в старом году, и вступим в новый с положительными эмоциями. Я уезжаю на несколько дней. Ты здесь за старшую.

— Куда? — удивленно интересуется Олеся.

— Отдыхать, — с усмешкой говорю я. Встаю с кровати и иду к выходу. И только у двери поворачиваюсь к ней. — С наступающим.

— И вас, — растерянно произносит Олеся, утыкаясь взглядом в свои ладони.

Три месяца спустя

В который раз перекатывая янтарную жидкость в бокале, я не понимаю зачем пью. Обычный день, ничем не отличающийся от многих других. Вокруг все такое же унылое дерьмо, как и раньше. Делаю очередной глоток и ставлю уже опустевший бокал на столик. Хотя чего я жалуюсь, башка не болит, даже сон вполне сносный. Марина по-прежнему в больнице? Так и это уже неплохо, жива же, а это главное. Тем более, как новый год встретишь, так его и проведешь. Встретили-то вместе, а это главное. Подумаешь, что говорил только я, ну так хоть кто-то. Скоро обязательно заберу ее и жизнь заиграет новыми красками. И вообще, не жизнь, а сказка. Еще бы поболтать с Олесей, а если быть точнее-потроллить ее. Жаль правда, что теперь эту возможность как ветром сдуло. Когда-то произнесенные мной слова оказались фактически правдой. Стоило ей только выделить финансы на ресторан, как Олеся пропала из поля моего зрения. Ладно бы свистнула бабки и сбежала, так нет же, пропадает в ресторане день и фактически ночь. Вот и сегодня наверняка будет ночевать там.

Мне бы по-хорошему проверить чем она там занимается и хоть раз посетить собственный обновленный ресторан, да только нет никакого желания. Если бы там что-то случилось, мне бы уже давно об этом сообщили. Не Олеся, так кто-нибудь другой обязательно. Да и где-то на задворках разума я понимаю, что эта девчонка из кожи вон лезет, чтобы что-то мне доказать. И несмотря на ее внешнюю хрупкость, у нее, как ни странно, есть характер. Может не сейчас, но когда-нибудь она обязательно чего-нибудь добьется. А может через несколько лет я и вправду увижу эту малявку на экране телевизора, а она скажет «Спасибо дяде Игорю». Прыскаю смехом от понимания того, что, если она произнесет «дядя», я ей прилюдно отобью задницу. А вообще мне приятно осознавать, что я фактически взрастил птенца. А то, что птенец подрос-это неоспоримый факт. И пусть Олеся почти не попадается мне на глаза, сложно не заметить то, что она изменилась. Причем не только внешне, но и ее поведение тоже. Последнее меня правда не радует. Надо быть полнейшим идиотом, чтобы не понять, что она меня избегает. Утром мы почти не пересекаемся, а малочисленные встречи глубокими вечерами заканчиваются всегда одинаково-взгляд в пол и тихое «здрасьте». Подумал бы, что где-то девка темнит, но нет, скорее всего это результат нашего мини-конфликта перед новым годом.

И вот сейчас, смотря пустой стакан, я почему-то думаю о ней и о том, как она поет. Ведь за почти пять месяцев нашего знакомства я ни разу не слышал, как она это делает. Может там вообще беда с голосом и это просто глупые юношеские амбиции вместе с желанием попасть на экран. А может и нет. Хрен его знает. Проверить-то легко, было бы желание. А вот то, что это желание вообще возникает, в некотором роде даже пугает.

Наливаю очередную порцию алкоголя и вновь глотаю обжигающий напиток. И вот чего я все же не ожидал услышать, так это звук открывающейся двери и тихое копошение, которое наверняка издает Олеся, скидывая с себя обувь. Включаю лампу, которая едва освещает пространство около меня и ловлю испуганный взгляд девчонки.

— Напугали. Почему сидите без света?

— И тебе здравствуй, Олеся. Создаю, так сказать, интимную обстановку.

— Вы не один?! — ошарашенно произносит она, хватаясь за пальто.

— Конечно, не один. Со мной всегда моя рука. Нет, даже не так, две руки, — смеюсь как кретин, Олеся же в ответ непонимающе уставилась на мои руки. — Святые тугодумы, да один я, Олеся. Расслабься.

— Хорошо.

Что хорошо, я так и не понял, Олеся проходит мимо меня и идет к лестнице, и тут я понимаю, что она самым настоящим образом охренела и ее как минимум стоить остановить.

— Стой, жеребеночек мой, — ставлю бокал на столик и поворачиваю голову к застывшей Олесе. — Ты не хочешь рассказать мне, как твои дела?

— Все нормально.

— Нормально-это никак. Иди сюда, присядь ко мне. Давай, давай, — напираю я, наслаждаясь тем, как она сомневается. Боже, да я реально больной.

Олеся нехотя садится рядом, сводит ноги вместе, хотя одета в брюки, и кладет руки себе на колени. Сидит молча как какая-то послушница, и такое ощущение, что сейчас начнет молиться.

— Ты меня избегаешь. Почему?

— Не избегаю, — с легкой запинкой отвечает она.

— Значит боишься.

— Нет. Не боюсь.

— Значит боишься и избегаешь. А чего так?

— Вам так кажется, просто много работы, — наконец поворачивает голову в мою сторону, демонстрируя мне не только накрашенное личико, но и совершенно точно незнакомые мне серьги в ушах, гордо именуемые «гвоздики».

— Чего вы так на меня смотрите?

— Любуюсь.

— Чем, простите?

— Твоими серьгами. Чем же еще, — о, как быстро повышается градус моего настроения и вовсе не от выпитого алкоголя.

— Хотите вам одолжу?

— Да ты меня уже в педики записала? — наигранно удивляюсь я.

— Если вы про сексуальное меньшинство, именуемое гомосексуалистами, то нет. Они носят сережку в одном ухе. Кажется, в правом. А я вам предлагаю сразу две. В оба уха. Могу даже сейчас их вам проколоть.

— Чем, вилкой? Один удар-четыре дырки? — усмехаюсь я.

— Нет, иголкой. Больно не будет, разве что нагноение, если иголка грязная. Но я продезинфицирую слюной.

— Ладно, один-ноль в твою пользу. Откуда сережки?

— Инна подарила. Можно я пойду? — с надеждой спрашивает девчонка, смотря прямо мне в глаза. Вот красивые у нее глаза, этого не отнять.

— Нет, нельзя. Олеся, а я тебе говорил, что у тебя часто открыт рот?

— Нет, не говорили, — сдержанно отвечает она, сжимая края своего черного пиджака.

— Надо бы закрыть.

— А то что? Зубы кривые?

— Господь с тобой, вроде ровные. Просто часто открытый рот-это признак дурачины, ты же не хочешь, чтобы так считали другие?

— Вообще-то, смех без причины больший признак дурачины. А вы несколько секунд назад делали именно это.

— Черт, два-ноль. Играем до пяти.

— Может хватит? — хмуря брови произносит Олеся, привстает с дивана, на что я тут же хватаю ее за руку и усаживаю обратно.

— Нет. Не хватит, — жестко произношу я и тянусь за бокалом. — Как дела в ресторане?

— Нормально.

— А почему не хорошо, а нормально?

— Скоро будет хорошо.

— Дурацкий ответ. Вычитаю один балл. Стало быть, один-ноль, пока в твою пользу. Кстати, этот пиджак тебе не идет. Как-то сверху щупленько.

— Ну что ж поделать, плоскогрудым тоже иногда нужно носить пиджаки.

— Вообще-то я про плечи, а ты все про грудь. Может там уже чего выросло, а ты все ноешь.

Отпиваю очередной глоток алкоголя, прожигая мою собеседницу взглядом, и впервые задумываюсь о том, что Олеся слишком невозмутима. Перебор для восемнадцатилетней соплячки, которая по факту меня боится, о чем говорят ее неосознанные жесты, такие как, стискивание пиджака, или постоянно тянущаяся поправлять волосы рука. Хотя и поправлять там в общем-то нечего, ибо волосы полностью убраны в пучок, без единой выпавшей пряди. Хотел бы я сказать дурацкий и уродский пучок, но ей идет. Вообще, чего лукавить, выглядит она сейчас вполне хорошо.

— Слушай, я все думаю, кого ты мне напоминаешь. И знаешь кого?

— Нет, и знать не хочу.

— А зря. Ты напоминаешь мне куклу.

— Куклу? Которая Вуду или Чаки?

— Два-ноль в твою пользу. Ты прям жжешь сегодня, Олеся. А я ведь серьезно. Ты напоминаешь мне вполне себе хорошенькую куколку, не Барби, конечно, но тебе очень пошли изменения.

— Спасибо, и если я выиграла, можно пойду наверх? Я, правда, очень устала.

— Нет, нельзя. Я сказал играем до пяти. Ты как-то говорила, что хорошо делаешь массаж. Так вот, я хочу массаж. Можешь снять пиджачок, а то он будет сковывать твои движения.

— Вы шутите? Сейчас?!

— Не шучу. Прямо сейчас. Начнем с плечевого пояса, — принимаюсь расстегивать рубашку, наблюдая за, наконец-то, растерянной Олесей.

В принципе, мне и так гореть в аду, одним хреновым поступком больше, одним меньше, а тут даже и не поступок, так, баловство, как некогда говорила мама. Хотя если эта маленькая шалость вызывает во мне выброс эндорфинов, то почему бы и нет? Сейчас, наблюдая растерянность на лице Олеси, я понимаю, что мне это безумно нравится. Как только расстегиваю последнюю пуговицу и тянусь скинуть рубашку, Олеся хватает меня за руку, но сразу же ее отпускает, стоит мне только взглянуть ей в лицо.