Ем и даже чувствую вкус мяса, несмотря на то, что увлечена рассматриванием Игоря. Мне так много хочется спросить, но где-то на подсознательном уровне я понимаю, что все испорчу вопросами о психологе, его семье, да и вообще обо всем. Если не говорит сам, значит не хочет. Вот и приходится задавать «нормальные» вопросы, потому что хочу запечатлеть этот день в своей памяти, как один из самых лучших. Вот так мирно и проходит наша трапеза, а затем и лежание на солнышке. Тьфу, тьфу, тьфу, хоть бы не сглазить.

Глава 54

Ну просто поразительный человек. Всего пять минут лежит на спине и все! Дрыхнет, мать ее… Снова дрыхнет под далеко не самое ласковое майское солнце. Кому скажи, не поверят. Может это патология какая-то? А может все куда банальнее и это просто хронический недосып. Ведь встает охренеть как рано, а ложится поздно. Наверняка так и есть. С этим надо что-то делать. И вообще, зачем мне сейчас Олеся в качестве администратора в ресторане? Что-либо доказывать мне больше не надо, ровно, как и поднимать ресторан. К чему эта гонка? Тем более скоро осень и ей все равно идти учиться. Пусть отдыхает все лето. Лучше уже сейчас потихоньку выводить из ее ресторана, оставив только петь по вечерам. Хотя, как раз вечернее пение меня и напрягает. Да уж, проблемка…

— Олеся, проснись, пожалуйста, солнце обманчиво.

— Я не сплю, — сонным голосом бормочет она, поворачивая ко мне голову. — Вот только глаза закрыла.

— Ну да, ну да. Только закрыла. Тебе надо больше спать. И ложиться раньше. Ты уже думала об учебе?

— Ага.

— Музыкальный?

— Да, — немного задумавшись отвечает Олеся, приподнимаясь на локте. — А если я попрошу вот у той парочки в конце пляжа ракетки и воланчик, ты поиграешь со мной в бадминтон?

— Поиграю.

— Тогда я побежала?

— Ну беги, — не сдерживая улыбки, произношу я.

Олеся вскакивает с пледа, поправляет юбку белоснежного платья, и не надевая обуви, бежит в сторону пары. Да, вот так просто просит у незнакомых людей ракетки и возвращается ко мне, не скрывая радости.

— Прикинь, они мне его подарили. Говорят, купили по какой-то акции две шутки по цене одной.

— И подарили?

— Ага. Бывает же такое. Классно, да? Ну что пойдем играть?

— Ну конечно, пойдем, это же просто судьба.

— Издеваешься?

— Нет. Двигай булками, Олеся Игоревна. Сейчас уделаю тебя.

— Ну это мы еще посмотрим, — с вызовом отвечает она, убирая волосы в хвост.

Да, надо отдать Олесе должное, после часового марафона, могу с легкостью признать, что играет она хорошо. Мне не конкурент, но среди девчонок может дать фору.

— Ну ты еще слезы пусти из-за проигрыша.

— Разбежалась. И вообще, я не проиграла, — нахмурив лоб, выдает она.

— Конечно нет, просто не выиграла.

— Ты мужик, борьба была нечестной. Мне солнце в глаза светило, обувь неудобная… И вообще… я лучше играла.

— Великолепные доводы, но неубедительно.

— Ну и ладно, попробовать стоило. А помнишь ты говорил про бар и караоке?

— Да, здесь недалеко, тоже на берегу озера. Минут десять на машине. Что, трубы горят спеть?

— Я пока не решила, что и где у меня горит, но туда хочу. Можно?

— Ну поехали, раз приперло.

***

Звезду Олеся все же в этот день схватила. Не игрой в бадминтон, так пением. Забавно было то, что пела она для меня. И нет, даже не так, пела и крутила задницей под «Ламбаду» она именно для меня. Ламбада, мать вашу! Не помню, чтобы когда-нибудь наблюдал такую картину, и не побоюсь этого слова, но она меня так вставляла. Могу поклясться, Олеся понимала, что все это мне нравится. Одним исполнением все не закончилось. Не взирая на то, что уже образовалась приличная очередь из желающих порадовать публику своим голосом, пела она очередную веселенькую ретро-песню и дальше. А вот хрен всем, читалось в ее глазах. Наверное, если бы понадобилось, она бы пробила башку этим самым микрофоном всем, кто пожелал занять ее место. Не знал бы, подумал, что где-то бухнула в одиночку, но ведь на виду весь день. Да уж, это даже не несколько песен от Олеси, это, самый что ни на есть ее концерт. По ощущениям казалось, что пела она весь вечер. И так же внезапно, как появилась на сцене, так же и ушла под громкие возгласы мужиков и недовольные взгляды завистливых баб.

— Понравилось? — запыхавшись интересуется Олеся, усаживаясь при этом рядом со мной.

— Кажется, ты говорила, что любишь петь лирическую чепуху, а это ну уж никак на нее не смахивает.

— Ну неужели просто нельзя сделать мне комплимент?! — возмущенно выдает Олеся, вставая с места. — Я для тебя это делала. Ты сидел, подперев рукой подбородок и пялился на меня, при этом улыбаясь. Тебе точно нравилось, а сейчас делаешь вид, что этого не было. Ну почему ты такой? — обиженно бросает она и быстро идет в сторону выхода.

Встаю из-за столика и медленно направляюсь вслед за ней. Этого вполне достаточно, чтобы наблюдать за ее неспешными шагами. Хотела бы убежать-убежала, а так несмотря на обиду все равно ждет, что я подойду.

— Классический пример обиженной девушки, которая вне зависимости от степени обиды, ждет, когда обидчик подойдет к ней и падет на колени.

— Чего? — резко оборачивается, с сомнением смотря на меня.

— Того. Месяц, другой, и кое-кто будет ловко манипулировать дядей Игорем, да, Лесь? Но это будет только в том случае, если дядя Игорь сам этого захочет. Кстати, тебе нравится, когда тебя называют Леся? Мне нравится, а тебе?

— Ты какой-то странный.

— Когда ты пела, я бухнул, вот и вся странность.

— Ты не пил, я смотрела на тебя все время.

— Значит вдыхал пары чьей-то травы, витающие в воздухе.

— Ну хватит, надоело, — скрестив руки на груди, зло бросает Олеся. Отворачивается к воде, громко вздохнув. — Но мне нравится, когда меня называют Леся, — неожиданно выдает она.

— Какие хорошие новости, мы разнообразим наши имена и клички, только чур Гошей меня не звать, — усмехаясь, произношу я и подхожу к Олесе.

Притягиваю ее к своей груди, крепко обхватив за талию. Она что-то бурчит под нос, но расцепляет скрещенные на груди руки и накрывает мои ладони своими.

— Ну скажи уж, что тебе так не понравилось в моем исполнении.

— Разве я сказал, что мне не понравилось?

— Но ты и не сказал, что понравилось.

— Мне понравилось, Олеся. Очень, — шепчу ей на ухо и утыкаюсь носом в шею, вдыхая сладковатый аромат духов. — Так понравилось, что я бы лично послушал еще, правда в приватной обстановке. Я не люблю людей, точнее находиться там, где их много, несмотря на то, что некогда только и делал, что каждую минуту выслушивал тех, кто меня раздражает. Я люблю быть один.

— А я люблю, когда меня хвалят. Из кожи вон лезла с детства, чтобы стать лучше, и мама меня похвалила. И ведь делала все хорошо, а она не хвалила. Никогда. А тебя хвалила мама?

— Хвалила. Не за что было, а она хвалила. Наверное, она таким образом компенсировала отсутствие папаши в моей жизни. Я с детства, по ее мнению, был самым умным и красивым мальчиком, даже несмотря на то, что тогда я был страшненьким прыщавым соплей, у которого в дневнике в лучшем случае трояки.

— Здорово. Видишь, как твоя мама оказалась в итоге права. Я бы тоже хотела такую маму, которая хвалит просто так. Нет, ты не подумай, я люблю свою маму, просто… на самом деле я обижена на нее. Знаешь, у меня была сестра, младшая. Мама родила ее уже после смерти папы, ну от этого мужика.

— Знаю, мне твоя подружка говорила. Как и знаю, то что твоя мать тебя обвинила в ее смерти.

— Но я не виновата, — убирает мои руки с талии и поворачивается ко мне. — Меня там даже не было! Да я и не знала, что сестра на озере, а мама ведь и по сей день меня винит.

— Олеся, мы все и всегда ищем кого-то виноватого. Так проще. Человек, увы, вот такая сложноустроенная сволочь. Давай уж честно, если ты до восемнадцати лет не стала для своей матери любимицей, то ты ей и не станешь, даже если принесешь миллион баксов и устроишь ей райскую жизнь. Так что прекрати мечтать, чтобы она тебя похвалила. Живи для себя и делай, что хочешь. Мало ли, что будет завтра.

— Точно. Для себя, — улыбается Олеся и принимается стягивать с себя платье.

— Ты что делаешь?! — хватаю ее за руку, как только она принимается за застежку лифчика.

— Делаю, что хочу.

— Здесь люди в шаговой доступности! И я, кажется, сказал, что тебе нельзя, что за выходки? Быстро надевай платье обратно.

— Я купаться иду, а не то, что ты подумал, — резко одергивает руку и, скидывая на ходу обувь, бежит к воде.

— Ты с ума сошла?! Иди обратно я сказал. Быстро!

— Неа. Я плавать хочу.

— Олеся!

— Давай ко мне, ух какая прохладная водичка. Нет, нет, вру! Отличная водичка. Ой, ой, у меня судорогой ногу свело, ой помоги мне, срочно! Тонууууу.

Твою мать! Связался на свою голову с малолеткой, которая уже по пояс в воде. Идиот…

— Ну, Игорь! Иди ко мне, ну пожалуйста.

Идиот Идиотович. По-другому не назовешь. Ибо нормальный человек не снимал бы в ответ на Олесины возгласы одежду и уж точно не пошел бы за ней в воду. Да уж, водичка бодрит.

— Круто, да?

— Очень круто, — хватаю Олесю за руку и тяну на себя. — Тебя по жопе мало в детстве били?!

— Часто. Скакалкой мама фигачила только так.

— Ну видно мало фигачила. Сейчас конец мая, какое на хрен купание? Хочешь с пневмонией слечь?

— Ну хватит, ты же все равно уже в воде. Не ной, — запрыгивает на меня, обхватывая мой торс ногами и, не давая больше ни сказать ни слова, накрывает мои губы своими. Да уж, вот так мы не договаривались…

Две недели спустя