— Перстень работы ювелирного дел мастера… — демонстрирует ювелирное изделие ведущий, выуживая из шкатулки, а у меня всё настойчивее в голове бьются слова Димы: «Помахать карточкой!». По телу разливается радость и надежда. Надежда заполучить долгожданную шкатулку, а потом порадовать дедулю! Боже! В предвкушении руки трясутся, сердечко в иступлённом ритме колотится. Если бы не толпа, я бы плюнула на стыд и смущение — бросилась Диме на шею и расцеловала. Пусть не умеючи, но зато от всей души.

— Мелкая, тебе лучше на меня так не смотреть.

— А? — будто ото сна пробуждаюсь.

— Сейчас лот упустишь, — не глядя на меня, взглядом по залу шарится.

Боже! Опять гормоны шалят.

Смущённо прикусываю губу.

Опять подловил на рассматривании его и пристыдил.

Уставляюсь на ведущего — обращаюсь вслух и внимание.

ГЛАВА 23

Бес


Зря я её взял! Она ломает мою неустойчивую к её близости психику.

Итак сижу, боясь пошевелиться и выдать, что возбужден донельзя. До ненормальности. Да я, бл*, думаю-то урывками с тех пор, как в салоне мелкую увидел. Даже дышу по команде, когда уже в глазах мутнеет от нездорового желания.

Эта «мисс наивность» не представляет, как хороша. Хлопает невинно ресницами, на мир зеленющими глазами таращась, а я с ума схожу. Взглядом выискиваю любого смертного, кто осмелится на мелкую посмотреть отважней, чем следует. Я ещё вменяем, понимаю, что не замечать такую, как она, невозможно. Она светится, точно истинный ангел. Нереально как-то. И каждый нормальный мужик реагирует на столь кристальную чистоту и красоту.

Только руки держать нужно при себе.

Это и ко мне относится. Лучше не трогать — ещё не хватает обкончаться при толпе.

Бл*! Что же творится со мной? Совсем оголодал по сексу. Зло скольжу по залу глазами, пока в мысли не вклинивается голос ведущего:

— Три миллиона, юная леди на пятом ряду.

Я бы гоготнул, да не поймут. Во раздухарилась-то! На счету сумма есть, но если правильно сужу по женской ручке той дамы, кто даёт отпор мелкой, нам с соперницей не тягаться. Лица не вижу, колонна, закрывает большую часть покупательницы, но я бы её узнал из миллиона. Кисть, запястье, длинные ухоженные пальцы — племянница пастора. Милена. Она уже приобрела для дяди несколько вещиц. И сейчас нацелена на эту грёбаную шкатулку.

— Три с половиной, — в поступающем экстазе вторит ведущий, — юная леди в пятом ряду.

— Заканчивай, — осаждаю мелкую.

— Три миллиона шестьсот, — зал прорезает смелый голос племянницы пастора. Изящная рука, хрупкая кисть, резкий взмах карточкой.

Мелкая меня явно не слышит, порывается опять вступить в перекрестную битву за цену. Взвинченная до неприличия, но я вовремя перехватываю маневр и насильно к себе прижимаю:

— Угомонись сказал, — почти беззвучно, щипнув за плечо.

— Ауч, — шикает Рина, но нехотя просыпается от дурмана, охватывающего любого маньяка-коллекционера, желающего заполучить «свою прелесть» в безраздельное эгоистическое пользование.

— Это окончательная цена? — вопрос ведущего обращён явно к Арине.

Мелкая нелепо трепыхается, всё ещё в паутине безрассудства, поэтому плюю на здравомыслие и целую её в висок. Самому — хреновей не придумаешь и тяжелее не бывало, но я обязан пробудить Рину окончательно. А моя вольность, по-любому, произведёт эффект.

— Нам её не перебить, — шепотом настаиваю. — Оставь мне с этим вопросом разобраться.

Арина смягчается, хотя была напряжена. Тяжко вздыхает, её чуть колотит:

— Три миллиона шестьсот — два, — протягивает ведущий так, словно даёт Арине время обдумать и приступить к дальнейшему торгу.

— Прости, — трясёт виновато головой мелкая. Переводит на меня огромные глаза, в беспробудной зелени которых сразу тону.

— Это ты прости, — роняю в свою очередь.

— Три миллиона шестьсот — три! Продано! — оглашает ведущий и молоточком ставит точку в этом торге. — Шкатулка и перстень проданы даме во втором ряду за три миллиона…

И тут взор Арины наводняется слезами. Она торопливо смаргивает.

— Прости, мелкая, не думал, что она нацелена на эту хрень.

— Хрень, — убито вторит Рина, опустошено кивая в такт словам. — А ты эту даму знаешь? — Тут же с надеждой на меня.

— Да, — признаюсь нехотя.

— Она порядочная? — Ставит в тупик. Несколько секунд подвисаю.

— Она обычная. Красивая, властная, избалованная, порядочная… стерва. И вполне достойная женщина!

— Ты же её не убьешь?

Вот теперь заставляет опешить. Хмуро окидываю Арину недовольным взглядом:

— Мелкая, даже думать о таком не стоит!

— Тогда выкради у неё. Мою. Вещь! — и ба-бах, — простреливает такой решимостью во взгляде, что даже слов не нахожу. — Ты сделаешь это? — настаивает. И теперь Рина не невинная девушка, а красотка, требующая немедленно желаемую игрушку. Отвратительно прекрасная, неподражаемо восхитительная.

Кишки в узлы сворачиваются. Перед глазами разврат, который готов учудить прямо на месте, лишь бы успокоить неуправляемое либидо. Хочу мелкую до спазма в паху, до конвульсии бедного члена. Хочу эту непорочную злодейку!

Отворачиваюсь, ибо уже на грани аморального. И всё больше досадую на силу воли — я не позволю себе такой роскоши, как трахнуть мелкую.

— Ты её получишь! — сам не верю, но клянусь.

* * *

До конца аукциона не досиживаем, Арина настолько расстроена, что злюсь. Правда лажа вышла! Хотел порадовать, а в итоге…


Арина

Понимаю, Дима хотел как лучше, возможно, удивить. Широкий жест, а вышло… хуже не придумаешь. Я так опустошена, что пропадает какой-либо интерес ко всему. Бездумно смотрю на пролетающий за окном пейзаж.

— Прости, — в который раз тихо винится Дима. Слышу, но нет ни сил, ни желания отвечать. Меня даже не интересует, куда едем. Всё безлико и уныло.

Спать хочу. Домой. На худой конец в номер. Закроюсь в комнатке и поплачу. Но Дима решает, что нам нужно перекусить. Везёт в ресторан, где скучающе высиживаю не больше часа.

Спасибо, дядя хоть с расспросами не лезет, в душе не пытается покопаться. Молча жуёт, пьёт… смотрит.

— Почему вас называют Бес? — нарушаю молчание, когда Дима смакует кофе.

Дядя на миг замирает, чашку возле рта придержав:

— Бессонов — фамилия. Сократили, вот и получился «Бес», — сухо и по полочкам.

— Или скорее, специфика вашей работы… — предполагаю несмело.

— Всё может быть, — недовольно сверкают тёмные глаза Димы. Он делает очередной глоток напитка, всем видом давая понять, что разговор ему не интересен.

— Значит мальчишки правы? Ты…

— Кто я? — отставляет на блюдце чашку, мазнув взглядом по обстановке ресторана. «Папа-Дракон в комплекте. История попаданки» — nAZmKDC Здесь довольно пусто, а те посетители, кто ужинает, на приличном удалении, да и сидят так тихо, будто их нет. — Зек? — с прищуром уставляется на меня. Въедливо смотрит, будто пытается понять, что я чувствую, как отреагирую.

— Если так, то… — умолкаю, красноречиво ожидая от него продолжения.

— Не знаю, ты мне скажи, — ядовито усмехается, — но я уже знаю твою реакцию. — Я не сидел, тебе легче? — чуть смягчается, повертев чашку на блюдце. — Но стою на учёте по малолетке…

— Но это же было давно? — я знала, что могла услышать. Готовилась, но… слегка тушуюсь. Никогда не имела дела с людьми уголовного круга. — Не посадили, значит ничего страшного… — предполагаю робко, страшась услышать правду.

— Думаешь? — ни с того ни с сего злится Дима. — Не слышала, что малолеткам прощают почти всё?

— И что было у тебя? — нахожу смелость уточнить.

— А ты спроси прямо, я отвечу, — с вызовом, откидывается на спинку стула, пилит пристальным взглядом.

Опять мешкаю. Борюсь с собой: балансирую между любопытством и страхом.

— Думаю, ничего страшного, — побеждает второе. — Мелкое хулиганство… — начинаю с утверждения, а заканчиваю вопросительно: — кража, драка? — на последнем умолкаю, выдавая опасения.

Дима молчит. Ждёт…

— Ты… — надламывается голос. — Убивал?.. — теперь на сип срывается.

— Уверена, что готова услышать ответ?

Смотрю на дядю, смотрю, смотрю… в упор, пристально, а потом рьяно головой мотаю.

— Вот и я так думаю, — вновь вперёд подаётся. Отпивает кофе: — Мала ты для таких откровений.

— Дед никогда со мной не разговаривает, как вы. Он не выпячивает свой возраст и разницу между нами. Я не так глупа, чтобы её не замечать, вы всё время, — с обидой: — «Ты мелкая. Мелкая…»- порывисто отворачиваюсь, в глазах предательски щиплет. — Не такая я мелкая, — сердитое с паузой. — Постарше многих сверстников. А то, что не гуляю и не тусуюсь, как они, так мне это не интересно. Пить, курить и сексом заниматься — не показатели взрослости.

На том разговор сникает. Оканчиваем трапезничать и вновь едем…


Пальцем вожу по запотевшему окну машины, на которое только что дунула. Перед газами образ крутится, и я его скучающе вырисовываю…

Машина вновь останавливается, а я продолжаю сидеть.

— Рина, нам выходить.

Без вкуса к жизни подчиняюсь. Не задумываясь, следую с поддержки Димы, куда ведёт.

Частная территория. Просторный двор. Много машин. Ступени, огромные двери в двухэтажный особняк. И только внутри меня прошибает удивлением. Это же… не просто большой домище в несколько сотен квадратных метров роскоши и лоска. Это выставка! Частная выставка художника… К сожалению, не могу имени вспомнить. Он довольно известен в узких кругах творческой богемы. Давно не выставляется для простой публики. Для своих! Богатых! Лишь изредка освещая урывками то или иное полотно, ушедшее за баснословную сумму кому-то в коллекцию.